Индиана посмотрела на него, встретилась и замолчала.

  Эрих, казалось, ждал ответа или какой-то реакции, потому что долгое время он тоже ничего не говорил, просто вопросительно смотрел на Индиану.

  Индиана бросилась к Мэйбл и закрыла & # 223; Кратко и яростно в его объятиях, прежде чем он повернулся к Эриху. «А теперь?» - спросил он. «Что ты собираешься с нами делать?»

  Эсэсовец надул губы. «Ты не можешь думать о том, что д-р Джонс? - спросил он сердито. - У тебя был шанс. Это не моя вина, потому что & # 223; Вы решили проиграть. Он сделал властный жест.

  «Стреляй в них!»

  Шесть солдат с ним подняли свои винтовки, и люди, сопровождавшие Браунинга и других заключенных, быстро отступили на несколько шагов и приготовили оружие.

  "Стоп!"

  Голова Эриха сердито дернулась. Его глаза сузились, когда он увидел фигуру в сером, выходящую из темноты. Их сопровождали четыре солдата: трое немцев, как было видно по их белым камуфляжным курткам, а также американец. И мужчины не обязательно выглядели как враги.

  Эрих сделал молниеносный жест, и один из его солдат поднял оружие и направил его на пришедших; те из остальных продолжали целиться в Индиану и его коллег.

  «Майор фон Людольф!» - удивленно крикнул Эрих, когда люди подошли ближе и он узнал офицера Вермахта, который их вел. На его губах появилась тонкая нелепая улыбка: «Я знал, что & # 223; Я скучал по кому-то ".

  Он кивнул Индиане и остальным и продолжил насмешливым тоном: «Ты пришел присоединиться к своим друзьям или наконец понял, на чьей стороне ты собираешься?» Рен?

  Фон Людольф остановился. Его взгляд скользнул по лицам Индианы и Мэйбл, по угрожающе поднятым пистолетам-пулеметам в руках немецких солдат и, наконец, обратился к лицу Эриха.

  «Я запрещаю это!» - сказал он очень серьезно.

  Две или три секунды Эрих просто смотрел на него в изумлении. Затем он рассмеялся громко, пронзительно и безумно тоном.

  «Ты сумасшедший, - сказал он после того, как более или менее успокоился. - Тебе нечего сказать здесь, от Людольфа. Радуйся, если я оставлю тебя в живых. По крайней мере, на какое-то время, - через секунду он замолчал.

  Фон Людольф безразлично покачал головой и снова сказал: «Я не допущу этого, Эрих».

  Лицо Эриха исказилось в гримасе: «Пристрелите его!» - приказал он.

  Фактически солдат поднял пистолет. Его палец нащупал спусковой крючок. Но он колебался. Конфликт, в котором он оказался, был отчетливо виден на его лице.

  Эрих обернулся, сердито посмотрел на мужчину на мгновение и, наконец, схватил его за плечи: «Тебе следует застрелить его!» И яростно тряс мужчину.

  Солдат медленно освободился от хватки Эриха, отступил на полшага и неуверенно поднял оружие.

  «Не делай этого, солдат», - сказал фон Людольф. Он говорил очень спокойно. Он даже не повысил голос, но, может быть, именно это в очередной раз понравилось солдатам & # 223 ;. Эрих кричал, вёл себя истерично, но эти люди привыкли получать приказы в спокойном, сухом тоне.

  Пулемет в руке солдата дрожал. На мгновение ее бег снова выпрямился от верхней части тела Людольфа, затем он опустился, и солдат безмолвно покачал головой и отступил на три шага.

  «Я освобождаю вас от вашего командования, герр оберштурмбаннфюрер, - спокойно сказал фон Людольф. - Очевидно, что & # 223; Вы больше не контролируете свои чувства ».

  Эрих ахнул от гнева, развернулся и одним прыжком оказался на стороне другого солдата. Он попытался отобрать у него пистолет, но тот хлопнул его по руке и сделал один поспешный шаг в безопасное место.

  «Сдавайся наконец, Эрих, - спокойно сказал фон Людольф. - Ты проиграл. Вы это понимаете ".

  Эрих зарычал, как дикий зверь. Его глаза мерцали, а ноги постоянно закрывались и открывались, движения, которое он, казалось, не замечал.

  «Опустите руки!» - сказал фон Людольф. Эти слова предназначались не только людям в непосредственной близости от Эриха, которые угрожали Индиане и остальным, но и всем присутствующим. В течение нескольких секунд казалось, что ничего не происходит, но затем первый солдат опустил пистолет-пулемет, затем второй, третий - и, наконец, все солдаты опустили оружие; не только расстрельная команда, но и все, кто слышал слова Людольфа.