сделал это убеждение своим, поскольку он был способен думать самостоятельно.

  «Что, если я откажусь?» - спросил он. - Ты сам сказал: трое из них невиновны - хотя это глупо, по крайней мере, в том, что касается Салида. На совести этого ублюдка больше людей, чем я ел хот-догов за свою жизнь. - Он сделал защитный жест, когда Адриан попытался возразить. «А что, если я откажусь? Возможно, ты прав, и я уничтожил жизни, но я никогда не делал этого без причины ».

  «Есть причина», - серьезно ответил Адриан. «Но его имя не Салид. Это монастырь, Кеннелли. Тот, кто в ней был заключен. И кто сейчас свободен ».

  «Кто?» - спросил Кеннелли. "О ком ты говоришь, Адриан?"

  Адриан смотрел на него молча и проницательно больше минуты. Потом он сказал ему.

  Блокпост, о котором говорил Хайдманн, действительно был там, но это не остановило его, и мысль Бреннера о том, как полицейский может объяснить его странную внешность, также оказалась излишней. Два внедорожника, преграждавших дорогу, были пустынны, как и импровизированное хранилище, которое они нашли немного дальше: пустая бочка с бензином, рядом с которой растаял снег и все еще пахло горелым. Салид, который вышел, чтобы осмотреться, вернулся с винтовкой и тремя запасными магазинами, и, пока они ехали, Бреннер увидел еще несколько брошенных предметов, лежащих в снегу у дороги. Очевидно, замок был оставлен в спешке, не говоря уже о том, что служившие здесь люди сбежали. Бреннер не задавался вопросом, откуда. Он не хотел знать.

  Погруженные в задумчивую тишину, они двинулись дальше. Салид усиленно разобрал найденное оружие и снова собрал его, тщательно вытирая каждую отдельную часть и несколько раз проверяя ее работоспособность. Йоханнес продолжал смотреть в космос. Раньше, незадолго до встречи с Хайдманом, на мгновение показалось, что он снова просыпается от жуткого состояния, в котором он погрузился, но Бреннер больше не верил, что призрак Иоганнеса снова вернется из своего личного ада. Он был проклят. Он сделал самое худшее, что мог сделать такой человек, и заплатил за это цену. Не когда-нибудь, не после недавнего приговора, а здесь и сейчас.

  Возможно, из троих ему было лучше всех.

  Через некоторое время он просто не мог больше терпеть бездействие. Он встал и снова пошел вперед, но на этот раз не сел на свободное место рядом с Хайдманном, а, опираясь обеими руками на спинку сиденья, наклонился вперед, чтобы посмотреть в небо через запотевшее лобовое стекло. Бреннер не знал, как долго они пробыли в дороге, и он также больше не знал, в какой степени он все еще может доверять своим внутренним часам; но, должно быть, прошло несколько часов с тех пор, как они покинули больницу. Давным-давно должно было быть светло.

  «Это уже недалеко», - сказал Хайдманн. «Я остановлюсь там».

  Взгляд Бреннера проследил за его головой, и Бреннер был удивлен. Сначала он даже не понял, о чем говорит Хайдман, но внезапно он снова узнал дорогу - длинную пологую кривую, заснеженный край леса с обеих сторон и треугольную, едва заметную щель в подлесок, всего в ста метрах слева. Две или три минуты назад они, должно быть, прошли там, где они с девушкой расстались с «Мицубиси». Отсюда начиналась тропа, ведущая к монастырю.

  "Я не могу пойти с вами дальше", - сказал Хайдманн. "Я знаю", - ответил Бреннер. Дорога была непроходимой для машины, но Хайдман имел в виду не это. Его работа была сделана. Он не стал бы сопровождать ее дальше, если бы четырехполосное шоссе вело там через лес. «Но вы все еще не ответили мне. «

  Хайдманн вопросительно посмотрел на него.

  «Мы бы не справились без вас», - сказал Бреннер. "Почему ты это сделал?"

  «Потому что я был в долгу перед тобой», - ответил Хайдманн. Не больше. В его голосе не было пафоса. Он не улыбнулся, не сделал никаких объяснительных жестов или чего-то еще, но и в этом не было необходимости. Бреннер тоже понял, что он имел в виду. Возможно, это был единственный ответ, который он вообще принял бы.

  Он вернулся к Салиду и Иоганнесу, но ничего не сказал, а подождал, пока палестинец сам не взглянет на него. "Мы здесь?"

  Бреннер кивнул. «Мы должны пройти остаток пути», - он указал на Йоханнеса. "Что насчет него? Сможет ли он это сделать? "

  Салид пожал плечами, но когда он встал, Йоханнес тоже встал и подошел к нему. Это было совершенно жуткое зрелище: глаза Йоханнеса оставались такими же пустыми, как и в течение часа, и его движения казались каким-то ... неправильным. Едва ли больше похоже на живого человека, скорее на робота, идеально имитируемого, но не совсем убедительного.

  «Лучше бы они оставили его здесь», - подумал Бреннер. Лучше для Йоханнеса, и, вероятно, лучше для нее - лучше для нее, в частности. Не задавая соответствующего вопроса, он почувствовал, что те же соображения творится за лбом Салида. Но ни он, ни Салид не высказали этой мысли. Их было трое, и их будет трое, в одну сторону или нет. Где бы они ни были.

  Машина остановилась. Салид толкнул заднюю дверь и выскочил наружу, прежде чем они полностью остановились, и на мгновение он вернулся к своему прежнему поведению: он стоял, расставив ноги, немного наклонившись вперед, держа оружие наготове. Но внезапно в его движениях не стало ничего угрожающего. Скорее он казался Бреннеру ребенком, играющим в войну.