Место практически полностью пожелтело, а призрачные образы стали настолько малозаметными, что я бы и не обратила на них внимания, не знай заранее об их существовании. В этот момент снова появилось голубое свечение, которое постоянно мерцало перед моим взором. Пришло осознание того, что мне уже приходилось висеть в этом пространстве, и я даже имела возможность в нем двигаться, но отсутствие тела и постоянные блики перед глазами не оставляли возможности осознать это в полной мере. Разум начал прояснятся, а в голову приходило полное понимание произошедшего. Рядом с Мией было еще двое дефиксов, смогла ли она выжить? И что случилось со мной? Может, это загробный мир? Не может быть, ведь это место мне уже доводилось видеть, пусть и сильно размытым. Тогда почему я здесь? От моего тела не осталось и следа, а значит, у него нет возможности восстановится, а потому, скорее всего, мне придется остаться здесь навсегда. По крайней мере, присутствовало такое ощущение, потому как ничего сделать мне не удавалось.

Прошло время, не знаю сколько именно, потому как считать его здесь проблематично. Желтое свечение окружило меня со всех сторон, и разбавлял его лишь жгучий голубой блик.

Потом все начало меняться. Сначала я начала замечать собственное тело, потом смогла чувствовать движения, а зрение сильно помутнело.

Уже изрядно надоевшая мне желтизна медленно пропадала, уступая место темноте с редкими свечениями. Похоже на ночное небо, оно тоже черное, с редкими белыми звездочками.

Я как будто ненадолго заснула, а при пробуждении почувствовала под собой холодный камень. Ощущения вернулись. Голова сильно болела, конечности дрожали, а телу было очень холодно. Вокруг все еще темно, и лишь редкие цветы излучали свет. С трудом приподнявшись, я осмотрела себя, и обнаружила, что на мне нет никакой одежды. Вырвав первое попавшееся яркое растение, я решила осмотреться. Очевидно, это уже больше похоже на реальный мир, и, судя по всему, данное место является Бринбургом, вот только его состояние оставляет желать лучшего: дома разрушены, земля, вперемешку с цветами, водой, камнем и красной жидкостью заполоняли почти все пространство. Среди этого мусора, мне повезло найти кусок белой ткани, похожей на ту, что я носила до этого. Облачившись в нее, я смогла избавить себя от излишнего холода и неприемлемого внешнего вида. Откуда взялись эти разрушения, и где все жители города? И самый главный вопрос, где же Мия? Кажется, я упала в лаву, а потом со мной что-то случилось, но эти воспоминания были как в тумане…

Побродив здесь еще некоторое время, пришло осознание того, что город полностью пустой. В таком случае мне ничего не оставалось, кроме как по памяти найти выход. Из всех мостов уцелел только один, причем тот самый, через который я когда-то сюда пришла. Пройдя знакомую галерею, в которой все так же сияли ряды цветов, приветствовавших входящих и уходящих жителей и гостей, мне предстояло подняться по лестнице по уже знакомым туннелям, вплоть до горного склона снаружи. Внешний мир встретил меня только-только поднимающимся из-за горизонта рассветом. Маленькая фигура снизу вдалеке явно заметила меня, и начала двигаться в мою сторону. Мия? Я облегченно вздохнула, она ждала меня здесь, все это время. Мне хотелось рвануть ей навстречу, обнять подругу, и больше никогда не отпускать, вплоть до долгого пути домой.

Однако, это оказалась не Мия. Ко мне шел Фелингер, один, без своих сородичей. Он остановился в нескольких метрах от меня и молча смотрел, двигая лишь зрачками, словно стремясь убедиться в том, что это действительно та самая Рэвери. На его лице не было страха, печали, или даже гнева, скорее усталость и изнеможение.

— Фелингер? Что произошло?

— Разве ты не знаешь? — на удивление, он ответил почти мгновенно.

— Помню лишь как упала в огненное озеро вместе с Ламиром, после этого я должна была умереть, но…

Голос словно перехватило, потому что я начала вспоминать, что со мной творилось все это время. Понемногу, картина начала прояснятся, и у меня появились жуткие догадки.

— Неужели, все это сделала я?

Он кивнул.

— Но как? Я же была… Мертва.

— Никто не знает. Одни считали, что это высшие силы нас наказывают, другие, предполагали, что внутри тебя все это время спало чудовище. Но я знаю, что это ты разнесла на куски Бринбург и даже отправила на тот свет несколько жизней.

— Но я не хотела… Это вышло… Как-то…

— Случайно? Может быть, я тебя не виню. Ламир предал совет, предал весь свой народ, принял решение, противоречащее выбору своих собратьев, и мы все поплатились за это. Наше общество всегда являлось единым целым, и, если кто-то допускал ошибку, он делал это, прежде всего, как представитель своего народа. Мы не станем тебе мстить, и не только из страха или твоей поразительной живучести, но и из своих законов. Однако, несмотря на все сказанное, я жалею, что пустил тебя в город, нам не стоило с тобой связываться.

— Я уйду, и больше не вернусь.

Мне не хотелось как-либо комментировать его слова по отношению ко мне, ведь сейчас дефиксы мало меня заботили. Может, я виновата и принесла сюда лишь разрушения и боль, а может, это была ошибка местного народа. Все это сейчас неважно для меня.

— Где Мия?

Он махнул рукой и повел меня вниз. Я поспешила за ним, не обращая внимания на жухлую траву и выпирающие камни, которые причиняли боль моим голым ступням. Сейчас меня волновало лишь ее состояние, и ничего более.

Фелингер остановился и в последний раз повернулся ко мне. Девушки я нигде не увидела, лишь какую-то укрытую тряпьем фигуру, прислоненную к камню. Зачем он привел меня сюда? Зачем остановился? Разве он не понимает, как важно мне ее увидеть?

— Почти сразу после того, как двое раненых дефиксов вернулись из подземелья и рассказали мне о случившемся, началась катастрофа. Многим досталось, кто-то отделался ранениями, а кому-то не повезло. Большую часть города поразило землетрясение, и твоя подруга скончалась от сильного удара по голове. Знаю, что она была не виновата в произошедшем, но все, что я смог сделать, это вытащить ее тело наружу.

Даже самый величественный цветок рано или поздно потеряет свои лепестки.

Мне не хотелось о чем-либо думать. Я просто не могла, ведь в моей голове паразитировала лишь одна единственная мучительная мысль.

«Я ее убила».

Неважно, что это вышло случайно, я пребывала в ярости и не смогла сдержать свои эмоции. Моя лучшая подруга попала под удар моего собственного безудержного гнева, проявленного в виде мистической силы.

Мне больше не хотелось использовать энергию. Элементы, о которых мне так долго рассказывал Гелиас, были действительно очень полезными, но моя погоня за знаниями, стремление овладеть большей силой, и собственная поглощенность исключительно своими успехами привели меня к самой большой ошибке во всей моей жизни. Я сожалела не только о судьбе близкого мне человека, но и о том, как мы провели последние дни. Мне приходилось часто игнорировать ее в пользу тренировок, вечно откладывая то, что стоило сделать с самого начала — сесть и поговорить. Я забыла о ее собственных желаниях и стремлениях, ничего не попыталась сделать, когда девушке было действительно тяжело. Она пошла ради меня в долгий и сложный поход, даже не зная, сможем ли мы достигнуть цели, бросила всех родных и близких ради одной подруги, и пострадала за свое решение от моих же рук.

Нет, я не считаю, что мне не стоило ее брать, ведь она и правда была мне нужна. В темноте она всегда была для меня лучиком света и тепла, который был готов поддержать меня в трудную минуту, но из-за своего эгоизма я не смогла ответить ей тем же.

Мои ноги погрузились в ледяную воду, но я не обращала на неприятные ощущения абсолютно никакого внимания. До ушей доносился приятный звук волн, приходящих одна за другой из-за горизонта, чтобы один единственный разок соприкоснуться с берегом, омывая мягкий песок солоноватой жидкостью. До сих пор не могу представить, каким образом мне удалось донести тело девушки из Бринбурга до самого большого озера из всех что я видела, но было ощущение что любые опасности в виде диких зверей, природных явлений, и даже голода отступили назад, чтобы дать мне время исполнить обещание и попрощаться с дорогим человеком. Впрочем, наверняка это все оказалось простым совпадением, кроме, разумеется, голода, до которого мне попросту нет дела.