Теперь, надеюсь, понятно, почему встречу с иностранцами без утвержденного соответствующими органами спецзадания я считал прелюдией к героической работе под всполохами полярного сияния.

Итак, в сопровождении шустрого дядьки мы прошли на выставку. Посвящена она была передовым достижениям в области тары и упаковки. В общем, это неважно, чему; главное, смотрим: бизнесменов вокруг – видимо-невидимо. Стали мы по стендам ходить. Надо отдать должное нашему проводнику в «мир чистогана» (так обзывал Запад и часть Востока, В. Зорин – незабвенный обозреватель газеты «Правда» из этого мира почему-то не вылезавший), он достаточно многих там знал.

Скоро выяснилось, что никто из буржуев предложениями взять у них взаймы валюту не вдохновляется. Вместо этого они показывали на нас пальцами, таращили на нас глаза и подзывали приятелей посмотреть на этот аттракцион – коммерческих банкиров в стране развитого социализма. На все потуги завести разговор о бизнесе ответ был один: «Водка, икра есть? Нет? А больше нас ничего в России не интересует – ну, может, ещё нефть и золото – но это не наш профиль». Тем не менее, они радушно угощали городских сумасшедших кофе и бутербродами с весьма редко встречавшимися в окружающем выставку пространстве финской колбасой и норвежской сёмгой.

И вот тут-то до меня дошло, зачем нашему сталкеру авоська! Прямо по Чехову (а может, Станиславскому?): если на сцене висит ружьё, оно обязательно пальнет – мало не покажется. Ну, вы тоже, наверное, поняли эту нехитрую задумку: под прикрытием двух буревестников грядущей капиталистической революции, затариться дефицитом для семьи, пока они там «гордо реют», пытаясь выклевать валюту.

Мне оставалось в этих условиях только поддерживать честь Родины и отказываться, к удивлению окружающих, жрать и затариваться, следуя совету классика: «От подарков их сурово отвернись. Мол, у самих добра такого завались».

Я героически сопротивлялся запаху колбасы, и смысл переговоров до меня не доходил. (Для понимания момента: мой сын на замечание его тётки: «Зачем ты ешь шкурку от колбасы?», – резонно ответил: «Это тоже кайбаска»). «Инобизнесмены» взирали на меня, как на ожившего героя русских былин: «Смотри, смотри, он ещё и на халяву не ест!».

Однако, когда чёртов финн, щедрая душа, открыл банку пива – мой патриотизм рухнул, как от удара Тайсона. (К тому времени, благодаря объявленной борьбе с пьянством и алкоголизмом, пива было не достать даже в гадюшнике «Мутный глаз», где и в лучшие времена в него добавляли стиральный порошок – для пены).

Тут как раз наш Харон, заполнив до отказа авоську и сунув подмышку десяток фирменных полиэтиленовых пакетов (тоже дефицит, за которым стояли в очереди!), объявил, что согласно международному бизнес-этикету нам пора выйти вон.

Так я потерял свою честь и посрамил честь Родины. Только не забытый до сих пор божественный вкус дешёвого баночного пива и остался от моего первого захода на капитализм.

Эпизод пятый. Кооперативный кредитный ресурс

«Движение – всё, цель – ничто».

Э. Бернштейн. Сказано где-то между 1850–1932 гг.

Заграница заграницей, а что-то предпринимать для обнаружения прибытка в балансе надо было. Капитала, чтобы пустить его в оборот не предвиделось, впрочем, как и самого оборота.

В этот момент на горизонте всплыл кооператор – мой друг из НИИ, также поверивший Горбачеву и его НЭПу. Выпив за встречу, потом за удачу, а потом за тяжёлую долю пассионариев, разговорились. К моему удивлению, у него тоже была напряжёнка с прибылью – а я-то, как и вся страна, был уверен, что кооператорам деньги с неба приходят переводом до востребования.

Однако столкновение в одном месте двух научных сотрудников и двух бутылок портвейна «три семёрки» дало синергетический эффект.

‒ Тебе хорошо, дал деньги и сиди себе, проценты подсчитывай – ни тебе склада, ни тебе транспорта.

‒ Да, дал, подсчитал, тебе их не вернули – считай дальше. Да и доверить мне сбережения народ не ломится – это тебе не международный кинофестиваль.

‒ Оно конечно, но всё равно у меня трудней. Постоянная смена товара и контингента: сегодня компьютеры есть, а завтра компьютеров нет – есть женские колготки, снова покупателя с деньгами ищи. Без денег-то – проблем нет. А, впрочем, постой. Ты говоришь, тебе никто денег не даёт?

‒ А тебе их суют, возьми, сделай милость?

‒ Знаю место, где денег, как народу в очереди за обоями в нашем магазе. Но там дадут только банку, на крайняк – филиалу.

‒ Это где же – в раю?

‒ У его ворот, в Сбербанке.

‒ Да совался я туда, в результате – навар от яиц.

‒ А ты с чем совался? Со своей мордой?

Тут я обиделся, хотя красавцем меня считала только мама, да и то в детстве.

‒ С договором.

‒ Это где «мы, цыгане, с одной стороны…»? Ну, не лезь в бутылку, нам её ещё сдавать. Ты же видел: там сплошь женский контингент, а мы с тобой с Ален Делоном имеем сходство весьма отдалённое.

‒ Что же мне теперь операцию по коррекции профиля сделать, а заодно и уши отрезать, чтобы лапшу не вешали?

‒ На счёт ушей это ты хорошо придумал, для банкира полезно, но лучше достать то, что женщины ценят больше мужской красоты.

‒ Это что же?

‒ Свою красоту.

‒ То есть?

‒ Предложи им мои колготки по сходной цене, а сам за это попроси кредитный ресурс по цене ниже сходной, банкир!

Последнее слово он произнёс так, что я понял – где-то он уже пытался взять кредит.

Тут, наконец, я въехал в тему (мне простительно: он был выпускником Физтеха, а я туда по конкурсу не прошёл) и засуетился.

‒ Значит план такой. Завтра к 9-00 ты к N-скому отделению Сбера подгоняешь грузовик и, как только я махну тебе из окна директрисы, начинаешь распродажу.

‒ Ты ещё карту достань, Кутузов, а в окне цветок выстави, чтоб бедный Плейшнер не ошибся, когда нижнее бельё вываливать.

План пошёл, как по Марксу: товар-деньги-товар. Ресурс, полученный в качестве кредита, опять вкладывался в женское бельё – друг работал творчески и ассортимент расширял.

Процентная ставка обсуждалась на закрытом собрании трудового коллектива N-ского отделения, с учётом качества исподнего. Дамы демонстрировали: сидит-не сидит, пытаясь при этом повысить эту самую ставку, а друга – заставить скинуть цену. «За такие трусы 15 процентов годовых?!» Ну, чисто песня «Коробейники».

На мои робкие поползновения задать классический вопрос типа: «Остап Ибрагимович, когда же мы будем делить наши деньги?», – друг отвечал словами, вынесенными в эпиграф.

Он даже наладил безотходное производство. Снарядил пару машин с остатками отвергнутых банкиршами (из-за оранжевого цвета) панталон в российскую глубинку, где оборотистый шофёр, надев на себя женские трусы и переоборудовав кузов пятитонки в подиум, продал их с невиданным гешефтом.

Тем не менее, месяца через два в моем банке образовался доход, а у моей жены новые колготки.

Эпизод шестой. Соцсоревнование

«Как же я теперь отличу твои деньги от моих? Если я стану отдавать тебе твои монеты, вдруг между ними попадутся мои? А своих денег я не намерен отдавать никому, никому!».

Раджа из мультфильма «Золотая антилопа»

Я был горд собой невероятно. Во-первых, достал жене колготки, чем поверг её в транс. Она подумала, что-либо всё это ей мерещится от усталости после осмотра главного паропровода на 21-ой отметке ТЭЦ-20, либо она по счастливой ошибке вышла замуж не за того человека, с которым расписывалась в ЗАГСе. Во-вторых, можно было выплатить себе премию и зажить!

Однако для начала надо было отразить в балансе доход, чтобы, отразив там же расход, получить прибыль. Подумаешь, скажет кто-то, делов! А вот и делов! Проблема была в том, что бухгалтера у меня не было – только подпись одной сердобольной женщины, которая взяла с меня клятву никогда не приставать к ней с составлением отчётности. Сам же я не отличал сальдо от бульдо. Пришлось звонить в головной офис: просить прислать помощь в виде бухгалтера. И дозвонился на свою голову. Услышав, что в филиале завелись средствА, ко мне нагрянула не только бухгалтерия, но и ревизия.