– Мне годится всякая комната, – сказал секретарь.

– Можете выбрать любую, – ответил мистер Боффин, – это будет все равно что шиллингов восемь или десять прибавки к вашим доходам. Вычитать за нее я не стану: надеюсь, что вы мне за это отплатите с лихвой, сократив расходы. Теперь посветите мне, я зайду к вам в контору, и мы напишем письмецо-другое.

Пока шел этот разговор, Белла видела на ясном, добром лице миссис Боффин следы такой сердечной муки, что не решилась взглянуть на нее, когда они остались вдвоем.

Сделав вид, будто очень занята вышиваньем, она сидела, усердно работая иглой, пока миссис Боффин не остановила ее, слегка дотронувшись рукой до ее руки. Белла не сопротивлялась ей, и добрая душа поднесла ее руку к своим губам, уронив на нее слезу.

– Ох, дорогой мой муж! – сказала миссис Боффин. – Тяжело это видеть и слышать. Только верьте мне, милая Белла, наперекор всем этим переменам он все-таки лучше всех на свете.

Мистер Боффин вернулся как раз в ту минуту, когда Белла, стараясь ее утешить, ласково сжимала ее руку в своих руках.

– А? Что это она вам рассказывает? – спросил он, подозрительно заглядывая в дверь.

– Она только хвалит вас, сэр, – сказала Белла.

– Хвалит меня? Это верно? А не бранит меня за то, что я защищаю свое добро от шайки грабителей, которые рады были бы выжать меня досуха? Не бранит меня за то, что я коплю понемножку?

Он подошел к ним, и жена, сложив руки у него на плече, опустила на них голову.

– Ну-ну-ну! – уговаривал он ее довольно ласково. – Не расстраивайся, старушка!

– Но мне горько видеть тебя таким, дорогой мой.

– Пустяки! Помни, мы уже не те, что прежде. Помни, нам надо прижимать или нас прижмут. Помни: деньги к деньгам. А вы, Белла, не беспокойтесь ни о чем и не сомневайтесь. Чем больше я накоплю, тем больше вам достанется.

«Как хорошо, – подумала Белла, – что его любящая жена уткнулась ему в плечо и не видит, что в его глазах искрится хитрость и, бросая весьма неприятный свет на происшедшую с ним перемену, меняет к худшему весь его нравственный облик».

Вышло так, что Сайлас Вегг теперь довольно редко навещал баловня фортуны и жалкого червя в его (червя и баловня) доме, но, повинуясь данному наказу, ожидал его в «Приюте» от такого-то до такого-то часа. Мистера Вегга глубоко возмущало такое распоряжение, потому что назначены были вечерние часы, а их он считал особенно благоприятными для успехов дружеского договора. «Но так уж оно полагается, – с горечью заметил он мистеру Венусу, – чтобы выскочка, втоптавший в грязь таких замечательных людей, как мисс Элизабет, маленький мистер Джордж, тетушка Джейн и дядюшка Паркер, притеснял своего литературного человека».

Когда Римская империя окончательно пришла к упадку, мистер Боффин в следующий раз привез в кэбе «Древнюю историю» Роллена, но так как оказалось, что этот ценный труд обладает снотворными свойствами, то с ним было покончено около того времени, когда все войско Александра Македонского, состоявшее из сорока тысяч человек, залилось слезами, узнав, что их полководца трясет озноб после купанья. Иудейская война под предводительством мистера Вегга тоже подвигалась туго, и мистер Боффин привез в другом кэбе Плутарха, жизнеописания которого он нашел впоследствии весьма занимательными, хотя выразил надежду, что вряд ли и сам Плутарх рассчитывал, чтобы читатели во всем ему верили. Чему тут можно верить – вот что было для мистера Боффина основной литературной трудностью при чтении Плутарха. Некоторое время он колебался, не зная, верить ли половине, всему или ничему. Под конец, когда, как человек умеренный, он решил помириться на половине, то все еще оставался вопрос: которой половине? И этого препятствия он так и не смог одолеть.

Однажды вечером, когда Вегг уже привык к тому, что его патрон приезжает в кэбе с каким-нибудь нечестивым историком, переполненным неудобопроизносимыми именами неведомых народов невероятного происхождения, воевавших на протяжении бесконечно долгих лет и слогов и с непостижимой легкостью водивших несметные полчища за пределы известного географам мира, – однажды вечером назначенное время прошло, а патрон так и не появился. Прождав лишние полчаса, мистер Вегг вышел к воротам и дал свисток, сообщая мистеру Венусу, на случай, если тот находится поблизости, что сам он дома и ничем не занят. И мистер Венус вынырнул из-под прикрытия стены соседнего дома.

– Добро пожаловать, собрат по оружию! – весьма жизнерадостно приветствовал его Сайлас.

В ответ мистер Венус довольно сухо пожелал ему доброго вечера.

– Входите, брат мой, – сказал Сайлас, хлопнув его по плечу, – садитесь к моему очагу, потому что, как там говорится в песне?

С этой цитатой (более верной духу песни, нежели ее словам) мистер Вегг подвел своего гостя к очагу.

– И вы являетесь, брат, – продолжал мистер Вегг, весь сияя гостеприимством, – являетесь, как я не знаю что, точка в точку, просто не отличишь, разливая вокруг сиянье.

– Какое там еще сиянье? – спросил мистер Венус.

– Надежды, сэр, – отвечал Сайлас. – Вот какое сиянье.

Мистер Венус, видимо сомневаясь в этом, недовольно глядел на огонь.

– Мы посвятим вечер нашему дружескому договору, брат, – воскликнул мистер Вегг. – А после того, подняв кипящий кубок – это я намекаю на ром с водой, – на грог, – мы выпьем за здоровье друг друга. Потому что, как сказал порт?

Этот прилив гостеприимства и цитат показывал, что Вегг заметил некоторую раздраженность Венуса.

– Ну, что касается нашего договора и дружеского предприятия, – заметил Венус, сердито потирая колени, – так мне, между прочим, не нравится то, что мы ничего не предпринимаем.

– Рим, братец вы мой, – возразил Вегг, – это такой город (что, может быть, не всем известно), который начался с близнецов и волчицы, а кончился императорскими мраморами и был построен не в один день.

– А разве я сказал, что в один? – спросил Венус.

– Нет, вы этого не говорили, правильно.

– Но я говорю, – продолжал Венус, – что меня отрывают от моих анатомических трофеев, заставляют менять человеческие кости на обыкновенный мусор и ничего из этого не выходит. Думаю, мне придется это бросить.

– Нет, сэр! – вдохновенно запротестовал Вегг. – Нет, сэр!

Не помирать же из-за этого, сэр! При ваших-то достоинствах!

– На словах и я не против, а вот на деле я не согласен, – возразил мистер Венус. – А уж если все равно придется помирать, то я не желаю попусту тратить время, роясь в мусоре.

– Однако подумайте, как мало времени вы отдаете нашему предприятию, – уговаривал Вегг. – Сосчитайте-ка вечера, которые пошли на это дело, много ли их? И вам ли, сэр, сдаваться так скоро? Вам, человеку, который во всем со мной сходится: во взглядах, убеждениях и чувствах, человеку, который имел терпение связать проволокой всю основу общества – я имею в виду человеческий скелет!