Мисс Аби отшатнулась назад, увидев ее.

– Боже мой, – сказала она, обращаясь к своим гостям, – это тот самый человек! Ведь это он подписал заявление, которое мы только что держали в руках. Это Райдергуд!

Поистине это Райдергуда, и никого другого, или внешнюю оболочку Райдергуда, и ничью другую, вносят в спальню мисс Аби на втором этаже. Насколько гибок и изворотлив был Плут при жизни, настолько он окоченел теперь, и долго топчутся в дверях провожатые, и носилки по дороге наверх наклоняются то так, то этак, с опасностью даже, что тело соскользнет с них и грузно свалится за перила, прежде чем удастся доставить его наверх.

– Ступайте за доктором, – произносит мисс Аби. А потом: – Ступайте за его дочерью.

И по обоим этим адресам быстро отправляются посланные.

Человек, посланный за доктором, встречает его по дороге, в сопровождении полицейских. Доктор исследует намокшее тело и объявляет, без особой надежды, что стоит, пожалуй, попытаться вернуть его к жизни. Все известные средства пускаются в ход, все присутствующие принимают в этом участие, не жалея сил. Никому нет дела до этого человека: все они его чуждались, все питали к нему отвращение, все подозревали его, но искра жизни в нем странным образом отделилась от него самого, и в ней они глубоко заинтересованы, вероятно, потому, что это – жизнь, а все они еще живы и когда-нибудь должны умереть.

В ответ на вопрос доктора, как это случилось и кого надо считать виновником, Том Тутл выносит приговор: несчастный случай, и виноват в нем только сам потерпевший.

– Он на своем ялике высматривал, где плохо лежит, – говорит Том, – хоть и не след отзываться дурно о покойнике, но была у него такая повадка – подкрадываться и высматривать, – вот и попал прямо под нос парохода, его и разрезало пополам.

Мистер Тутл выражается образно, имея в виду ялик, а не человека, ибо человек лежит перед ними совершенно целый.

Капитан Джой, толстоносый завсегдатай трактира в глянцевитой шляпе, является приверженцем весьма почтенной старой школы и, втершись в комнату под предлогом, что он оказал важную услугу – принес шейный платок утопленника, спешит подать доктору мудрый совет: подвесить тело кверху пятками, по обычаю предков, «наподобие того, как вешают баранину в мясной лавке», поясняет капитан Джой, а потом прокатить на бочках – маневр, особенно благоприятствующий дыханию. Эти крупицы опыта предков приводят мисс Аби в такое негодование, что она сразу хватает капитана за воротник и, не говоря худого слова, изгоняет с места действия, на что он не осмеливается возражать.

После этого в помощь доктору и Тому остаются только три завсегдатая: Боб Глемор, Уильям Уильямс и Джонатан (фамилия которого, если она имеется, неизвестна человечеству), чего вполне достаточно. Мисс Аби, заглянув в комнату спросить, не нужно ли чего, спускается в бар и там ожидает результатов вместе с кротким евреем и мисс Дженни Рен.

Если вы не отошли в вечность, мистер Райдергуд, любопытно было бы узнать, где вы сейчас скрываетесь. Эта неподвижная и мертвенная глыба, над которой мы трудимся так усердно и с таким неослабным терпением, не подает никаких признаков жизни. Если ты ушел навсегда, Плут, это очень страшно, и почти так же страшно, если ты вернешься к жизни. Нет, неизвестность и неразрешенная тайна вопроса, где ты находишься сейчас, больше страшит нас, чем самая смерть, и потому все окружающие боятся и глядеть на тебя и отвести от тебя глаза, а те, кто сидит внизу, вздрагивают при малейшем скрипе половицы.

Погодите! Неужели это веко дрогнуло? Так спрашивает себя доктор, затаив дыхание и пристально вглядываясь.

Нет!

Кажется, шевельнулась эта ноздря?

Нет.

Искусственное дыхание остановилось, но не чувствует ли моя рука слабой дрожи у него в груди?

Нет.

Снова и снова нет. Нет. Тем не менее попытаемся снова еще и еще раз.

Смотрите! Признак жизни. Несомненный признак жизни. Едва тлеющая искра может и угаснуть и разгореться ярким пламенем, но посмотрите! Четыре здоровых молодца, заметив ее, проливают слезы. Сам Райдергуд ни на том, ни на этом свете не мог бы выжать из них слезу; но человеческой душе, борющейся между бытием и небытием, легко этого достигнуть.

Он возвращается к жизни. Он то с нами, то снова уходит куда-то далеко, то с новой силой начинает бороться за возврат к жизни. И все же, как и все мы, когда теряем сознание, как и все мы, когда пробуждаемся от сна, он неохотно возвращается к сознательному существованию и предпочел бы дремать, если бы мог.

Боб Глиддери приводит мисс Райдергуд, которой не было дома, когда за ней пришли, и которую с трудом разыскали. На голове у нее накинута шаль, и, с плачем сбросив эту шаль и сделав книксен мисс Аби, она первым делом подбирает волосы и закручивает их в пучок на затылке.

– Спасибо вам, мисс Аби, что вы приняли к себе отца.

– Должна тебе сказать, девушка, я не знала, кто это такой, – отвечает мисс Аби, – но если б я и знала, то, думаю, было бы то же самое.

Бедняжку Плезент вводят в спальню на втором этаже, дав ей для подкрепления глоток бренди. Если б ее призвали произнести надгробную речь над отцом, вряд ли она проявила бы много чувства, но она всегда питала к нему больше нежности, чем он к ней, и, увидев его распростертое бесчувственное тело, она спрашивает доктора, сжав руки и горько плача:

– Неужели нет надежды, сударь? Ах, бедный отец! Неужели он умер?

На что доктор, стоя на одном колене возле тела, озабоченный и настороженный, отвечает, не оглядываясь:

– Ну, девушка, если вы не возьмете себя в руки и не будете вести себя тихо, я вам не позволю остаться в комнате.

И Плезент послушно утирает глаза концом косы, которую снова приходится закручивать, и, подобрав ее, со страхом и интересом следит за всем происходящим. От природы сообразительная, она по-женски быстро применяется к обстановке и может оказать кое-какую помощь. Догадываясь, что может понадобиться доктору, она спокойно подает ему один предмет за другим, и в конце концов ей доверяют важное дело: поддерживать голову отца.

Для Плезент настолько непривычно видеть отца предметом сочувствия и интереса, видеть, как все вокруг не только согласны терпеть его общество в этом мире, но даже настойчиво и заботливо упрашивают его остаться в нем, что она переживает нечто новое, до сих пор не испытанное. У нее возникает смутная мысль, что если такое положение дел продлится надолго, то, пожалуй, все изменится к лучшему. Так же туманно представляется ей, что утонуло только то, что было в нем дурного, и если он счастливо вернется обратно и займет прежнее место в пустой форме, лежащей на кровати, то и дух его изменится. С такими мыслями она целует холодные как камень губы, твердо веруя, что бесчувственная рука, которую она силится согреть, еще вернется к жизни и станет любящей рукой, если ей суждено ожить.

Заблуждение сладостное для Плезент Райдергуд! Но как же ей, бедняжке, устоять против него, если все ухаживают за ее отцом с такой необычайной заботой, так тревожатся, так следят за ним, проявляют такое радостное волнение, когда искра жизни разгорается в нем! И вот он начинает дышать естественно, шевелится, и доктор объявляет, что он здесь, с нами, что он вернулся из таинственного путешествия, остановившись на полдороге к невидимой цели.

Том Тутл, стоящий ближе всех к доктору в эту минуту, с горячностью хватает его за руку. Боб Глемор, Уильям Уильяме и бесфамильный Джонатан – все они пожимают руки сначала друг другу, а потом доктору. Боб Глемор сморкается, и бесфамильный Джонатан тоже хотел бы последовать его примеру, но, не имея платка, должен искать другого выхода для своих чувств.

Плезент проливает слезы, радостные слезы, и ее приятное заблуждение достигает высшей точки.

В его глазах видно сознание. Он хочет о чем-то спросить. Он желает знать, где он. Скажите ему.

– Отец, твою лодку перевернуло на реке, а теперь ты в доме мисс Аби Поттерсон.