Моня добавляет:

  - Ликвидация открытых оппозиционеров в партии ещё до её прихода к власти не только не сплотит всех членов НПБУ, она может изрядно напугать всю партию. А напуганная партия не только 'Альфу', она простого сержанта милиции не сможет убрать со своего пути на Кремль. Как поступал великий учитель товарища Скалина? Никогда не торопился, терпеливо наблюдал за всеми руководящими членами партии и до её прихода к власти, и после, запоминал все их слова и поступки, выжидал. И только потом ликвидировал всех ему неугодных.

  Вася совершенно справедливо негодует:

  - Да, все мы сильны задним умом. Не дал мне товарищ Скалин времени на формулировку таких возражений. Как он оценил мою задержку с быстрым ответом - не знаю. Он тут же перевёл разговор на другого приговорённого: 'А как идёт подготовка к ликвидации Хилых?' Я доложил: 'Западня для Хилых практически готова. Скоро она захлопнется'. А товарищ Скалин мне говорит: 'У меня к вам вот какая просьба. Когда Хилых всё-таки окажется в западне, предложите ему сказать последнее слово. И передайте потом мне то, что он скажет'. Я с уверенностью предполагаю: 'Чтобы спасти свою шкуру, он выкрикнет: 'Да здравствует товарищ Скалин!'

  - Выходит, товарищ Скалин не просто настроен ликвидировать всех неугодных ему, он настроен и смаковать каждую ликвидацию, - делаю я вывод.

  - Выходит, вождь НПБУ станет не просто людоедом, а людоедом-извращенцем, - дополняет мой вывод Моня.

  - Вот-вот, - соглашается с нами Вася. - Услышав моё предположение, он сказал: 'Чем бы мне тогда отблагодарить товарища Хилых за такое отношение к товарищу Скалину?.. Вот что: передайте ему сразу после здравицы в мою честь вот этот мой старый мундштук. Я его уже почти изгрыз, тем дороже он будет товарищу Хилых, как память...- и после небольшой паузы добавил: - Пусть и очень недолгая'.

  Мы с Моней с интересом подержали в руках и даже принюхались к изгрызенному мундштуку вождя НПБУ.

  - Не выбрасывай, - попросил я Васю. - Поступим по-честному - когда-нибудь мы отдадим товарищу Хилых этот подарок и расскажем, в каком контексте он был передан нам.

  - Как думаете, Тамаре сообщить о моём разговоре с товарищем Скалиным? - спросил Вася.

  Сошлись на том, что мы всё смелее может делиться своими тайнами с Тамарой Александровной. Были уверены, что, даже узнав о намерениях товарища Скалина, она сможет сохранить своё естественное поведение.

  ...Слушаем в кабинете товарища Скалина 'Эхо 17-го'.

  В радиопередаче было несколько фрагментов. Вначале - скучнейшее цитирование одного из первоисточников большевизма - сборника 'О диалектическом материализме'. Но в каждой радиопередаче такой фрагмент был так же необходим, как необходима была скучнейшая передовая статья в 'Большевистском пламени' - уж таков был унаследованный от предшественников стиль СМИ партии. Слушатели в кабинете боролись с зевотой.

  А вот потом товарищ Рабинович организовал у микрофона сшибку мнений двух политобозревателей. Это было уже интересно, и слушатели в кабинете заметно оживились.

  В небесной канцелярии, где пишутся 'Книги судеб', разумеется, служат высокие профессионалы. Но и они порой, присматриваясь к очередному новорожденному, затрудняются - что же предначертать ему в той книге? И если видно, что мальчонка будет бесполезен в любой серьёзной и уважаемой профессии, приходится подбирать ему какую-нибудь никчемную. Например - стать литературным критиком. Но иной раз небожителю сразу понятно, что и критиком мальцу не стать - от его хилых, беззубых разносов ни один автор не то, что о суициде не задумается, но даже не напьётся как следует. И вот в таких случаях небесный канцелярист, с ухмылкой прошептав: 'Ничего не поделаешь, дружок. Выходит, ни на что другое ты больше не пригоден', - уверенным почерком записывает в 'Книге судеб': 'Будет политобозревателем'.

  Да, политобозреватель - это уникальная профессия, это предел её никчемности. Хотя, по-моему, только великие гуманисты могут считать это занятие чем-то смахивающим на профессию. Вероятно, только потому, что её обладатель должен иметь профессиональный нюх, обязывающий его вовремя вставлять в свои россказни: 'Я не исключаю...', которое избавит его от любой ответственности за то, что он несёт.

  Политобозреватели перед микрофоном спорили о том, сможет ли Народная партия с большевистским уклоном взять власть уже в сентябре. На радость радиослушателям в кабинете товарища Скалина победу с явным преимуществом одерживает предрекающий победу. Ещё бы ему не победить. Моня так подобрал актёров и так их проинструктировал, что по-другому и быть не могло. Есть голоса такого красивого, убедительного, такого харизматического тембра, что, хочешь не хочешь, а будешь всё время согласно кивать головой и поддакивать обладателю такого голоса. Вот таким голосом и обладал политобозреватель-оптимист. В театре этому актёру только первых любовников и полководцев-победителей играть. А вот его противник, по наущению Мони, один в один воспроизвёл скрипучий голос незабвенного Георгия Милляра. А защищать какую-то политическую позицию голосом бабы-яги - это всё равно что Василису Прекрасную таким голосом соблазнять. Кстати, у товарища Скалина голос был совсем невыразительный. Он выразительными паузами брал.

  Вот и тут, с помощью наших друзей-актёров, Моня добивался нужной нам цели: вождь и верхушка НПБУ должны всё больше соглашаться с тем, что сентябрь - самое удачное время для похода на Кремль.

  Мы с Васей знали, что после политобозревателей к микрофону на 'сладкое' будет приглашена спортсменка. Якобы, начинающая, но очень талантливая барышня, занимающаяся художественной гимнастикой. Спортсменка должна была напомнить слушателям, кто был лучшим другом советских физкультурников и выразить надежду, что вождь НПБУ поддержит эту традицию.

  Но то ли сам Моня, резвясь, в очередной раз изменил свои намерения, то ли барышня взбрыкнула со своей лихой импровизацией, а у микрофона вытанцовывалась далеко не художественная гимнастика. Хотя начало выступления спортсменки было правильным, что и отметил товарищ Рабинович:

  ...- Да-да, мы все, как и вы, уверены, что товарищ Скалин сразу после прихода к власти Народной партии с большевистским уклоном станет лучшим другом наших спортсменов и физкультурников. Нина, напомните, пожалуйста, радиослушателям, каким видом спорта занимаетесь вы?

  - Вначале я занималась боксом, но после третьего...постойте...или четвёртого? Нет, всё-таки уже после третьего тяжёлого нокаута пришлось уйти с ринга. Не та уже реакция, не та. Да и вообще с головой стало не всё в порядке. Иной раз и вовсе не соображала, где и с кем я нахожусь, и всё норовила кому-нибудь в челюсть апперкотом врубить со всей моченьки. Иногда так и получалось. Они мне букет цветов или коробку конфет неожиданно преподносят, а я... Самой же и откачивать таких приходилось. Ну, чего, спрашивается, людей калечить? Перешла в тяжёлую атлетику.