Моня продолжает:
- И вот пуля, предназначенная вождю НПБУ, попадает в товарища Василия.
- Отравленная? - нарочито обеспокоенно спрашивает Вася.
- Все отравленные уже закончились, - успокаивает его Моня.
- И куда меня ранят? - продолжает ёрничать Вася.
- В пятку, когда ты безграмотно бултыхал ногами по воде. Знаешь, как это больно - в пятку. Ой, сколько крика будет! - уверенно, как об эпизоде, который точно будет утвержден товарищем Скалиным, отвечает Моня, но тут же исправляется: - Да ладно тебе, Василий, хмуриться, шучу я шучу. В голову она тебе попадёт. Но и тут тебе по киношным законам придётся выкрикнуть что-нибудь. Что-нибудь в большевистском стиле. Например: 'Врёшь, не возьмёшь!'
Продолжаю я:
- И вот, красиво, по-киношному накричавшись, обессиленный и обескровленный товарищ Василий хрипит: 'Всё, тону. Бросьте меня, товарищ Скалин. Разве я так же ценен матери-истории, как вы. Плывите быстрей к тому берегу. Прошу посмертно принять меня в ряды Народной партии с большевистским уклоном'.
- Дайте, гады, выплыть! - требует Вася.
- Да выплывешь ты, выплывешь. Как же мы можем тебя утопить? - успокаивает его Моня. - Фильм ведь будет двухсерийный, тебе ещё как медному котелку придётся служить товарищу Скалину. Вот он и поможет тебе доплыть до другого берега, всё время приговаривая: 'Да как же я могу вас бросить, товарищ Василий. Ведь вы мне роднее всех родных стали. Вы только продолжайте хоть немного бултыхать ногами...'
- Но ведь в жизни ничего этого не будет? - совершенно справедливо заметил Вася.
- Ну и что? - я нисколько не был смущён этим замечанием. - Через годы все зрители фильма 'Скалин в сентябре' были бы уверены, что так оно всё и происходило на самом деле. Как сейчас подавляющее большинство зрителей 'Александра Невского' уверены, что в 1242 году так всё и было. А ведь вранья в этом односерийном фильме, пожалуй, не меньше, чем будет в двухсерийном 'Скалин в сентябре'.
И всё-таки, поразмыслив, мы решили пока законсервировать сцену драпания товарищей Скалина и Василия вплавь через Москву-реку. Слишком уж она смелая. Примет ли её вождь НПБУ? Убедят ли его параллели с 'Александром Невским'? Подождём. Пусть режиссёр Млынский предложит ему пока что-то другое.
... Как-то раз я нашёл момент доложить председателю НПБУ о том, как идёт работа над фильмом 'Скалин в Сентябре':
- Режиссёр Млынский просит вас, товарищ Скалин, при удобном случае утвердить стилистику фильма.
- И как это утверждение должно происходить?
- Перед вами будет разыграна одна из сцен фильма - шпионская слежка за вами.
- А кем она будет разыграна? Уже появился кандидат на исполнение роли товарища Скалина? - удивился вождь НПБУ.
- А в таком актёре, товарищ Скалин, пока нет необходимости. Это будет сцена, в которой будет подразумеваться, что вы с товарищем Василием только-только мастерски ушли от слежки, и два филера начинают упрекать в этом друг друга. В конце концов взаимные упрёки перерастают в драку. Режиссёру интересно, признаете ли вы художественной правдой и эту сцену, и этих персонажей. Разыграть её можно будет прямо у вас в кабинете.
Закурив и неторопливо походив какое-то время по кабинету, товарищ Скалин сказал:
- Хорошо, передайте Млынскому - пусть приводит сюда своих шпиков. Я не видел ещё ни одного революционного фильма, в котором их физиономии были бы художественной правдой. Одни дегенераты.
Да, строгим цензором будет товарищ Скалин. Едва ли он принял бы сцену своего бегства вплавь через Москву-реку- хоть баттерфляем, хоть саженками.
...Вот и в этот раз, после окончания очередного заседания в кабинете товарища Скалина, он оставляет в нём для какого-то конфиденциального разговора своего фаворита, товарища Василия.
Оказавшегося потом снова в нашем кругу Васю мы с Моней не торопили с отчётом о том конфиденциальном разговоре. Сразу поняли, каким тяжёлым ударом стало для нашего друга его содержание.
...- Как всегда неторопливого вставил сигарету в мундштук, закурил, встал со своей табуретки, совершил традиционную прогулку по кабинету, и только потом сказал: 'Поступил серьёзный сигнал на Томину. Очень серьёзный. Сигнал не анонимный. Как вы думаете - от кого?' От кого поступил этот сигнал мне было понятно, но такие знания до поры до времени лучше держать при себе. Поэтому я ответил так: 'От товарища Миколенковой'. Пыхнув сигаретой, товарищ Скалин сказал: 'Да, товарищ Миколенкова продолжает оставаться недремлющим оком партии. После нашего с вами предыдущего разговора на эту тему, от неё в Стуковую поступило ещё тридцать восемь сигналов, двадцать пять из которых - повторные. Но ни одного из них нет на Томину'. - 'Тогда, возможно, донос на Томину поступил от Хилых', - как бы предположил я. Товарищ Скалин ещё несколько раз затянулся, а потом спокойно сказал: 'Правильное предположение. Как вы обоснуете его поступок'? Пытаюсь обосновать: 'Хилых, вероятно, всё-таки почувствовал, как затягивается петля на его шее, и решил перевести ваше внимание на другого'. Товарищ Скалин ещё какое-то время молча прохаживался по кабинету с мундштуком в руке, и так, на ходу, как бы про себя, негромко сказал: 'Ну а что, если всё-таки и её... Для перестраховки. Что, если и с товарищем Томиной произойдёт какой-нибудь несчастный случай... Очень несчастный...' И только потом остановился и внимательно посмотрел на меня. Ответным взглядом я попытался выразить обычную заготовку: 'Слушаюсь и повинуюсь!', но в этот раз, чувствую, и взглядом у меня не получается этот бодрый рапорт, а сказать и вовсе ничего не могу. Онемел.
Не могу удержаться от подсказки - как следовало возразить товарищу Василию вошедшему в людоедский азарт вождю НПБУ:
- Тебе надо было сказать, что в отличии от Хилых, скрытого, затаившегося врага, товарищ Томина - открытый оппозиционер. Поэтому она не так опасна. Ликвидация в НПБУ таких оппозиционеров на этапе подготовки к решительным действиям - это преждевременная акция. Пусть ещё послужат в меру своих сил и способностей. А вот когда партия окончательно придёт к власти, вот тогда можно будет припомнить им все грешки.
