- А нечего тянуть резину, - не находил для этого причины Моня. - Попросила его Графиня на несколько минут показать ей карту с планом 'Барбароссы' - яволь и готово. Графине, с её фотографической памятью, хватило этих минут, чтобы навсегда запомнить 'Барбароссу' до мельчайших деталей.
- А как быстро гестаповец Шульц, соперник Штабиста в борьбе за сердце Графини, пронюхает об их шпионских делишках? - спрашивает Вася.
Подтверждаю профессионализм гестаповца:
- Пронюхает-то Шульц об этом быстро, но даст Графине время ответить ему взаимностью, чтобы не оказаться в подвалах гестапо. Разумеется, она не упустила возможности бежать.
- Графиня успеет предупредить Штабиста о провале? - просит уточнить Вася.
- Успеет, - отвечаю я. - Штабист сможет спокойно, без всякой суеты застрелиться, а она метнётся в сторону советской границы с планом 'Барбаросса' в голове.
- На поезде метнётся? - старательно закрывает все белые пятна в нашей истории Вася.
- 'Автостопом', - предлагаю я.- Все поезда будут тщательно проверяться.
- На автодорогах тоже будут проверки, - справедливо заметил Моня. - Пусть Графиня садится на велик. Так удобнее будет уходить от погони всякими малоприметными дорожками и тропами.
Соглашаюсь и драматизирую погоню:
- Но и на велике не удалось нашей героине спокойно добраться до родины. У самой границы с Советским Союзом её почти настигает гестаповская группа захвата.
- Тоже на великах? - ехидничает Вася.
Оставляю шпильку без внимания:
- У кромки болотистого приграничного леса Графиня бросает велосипед. Едва не захлебнувшись, преодолевает трясину, а потом, по лесной звериной тропе, совсем обессиленная, доползает всё-таки до границы родины.
Вася, поражённый таким изуверским отношением к разведчице, осуждающе мотает головой, а Моня, к тому же, держит границу на замке:
- Пограничник рядовой Бдящий со своим псом Верным не дремлют. 'Стой, кто идёт!' - наставляет он винтовку на ползущее в его сторону облепленное грязью и листьями чучело.
Играю за нашу героиню:
- 'Да своя я, своя! Графиня с 'Барбароссой' в голове. Об этом необходимо как можно быстрей доложить на заставу, а оттуда позвонить в Кремль. Разрешите, я вас обниму, товарищ боец'. Опешивший от увиденного, услышанного и намерений этого пугала не только обняться с ним, но и связаться с Кремлём, сержант Бдящий, вопросительно переглянувшись с Верным и убедившись, что мыслят они одинаково, выкрикивает: 'Ах ты, сука шпионская! Нет у нас такого пароля - про графиню с какой-то хернёй в голове', - и бьёт нарушительницу границы прикладом трёхлинейки прямо в лоб. Вот он - ключевой момент истории нашей разведчицы! Мне надо подавить рыдания. Продолжай, Моня.
Моня тоже старается изобразить сочувствие к несчастной Графине:
- Тяжело продолжать. Будто бы специально нацеленным ударом своего приклада рядовой Бдящий выбил из головы разведчицы как раз 'Барбароссу', оставив в её памяти всё остальное, включая всякую ни на что не пригодную чепуху. Не донесла она секретный план немцев до Кремля.
Справившись со своими чувствами, продолжаю я:
-Понятное дело, что в то жестокое время история эта закончилась для Графини хоть и не расстрелом, но тоже очень печально - лагерями. Реабилитирована она была очень нескоро. И только после этого карта с 'Барбароссой' стала мало-помалу восстанавливаться в её голове. Но было уже поздно.
- Ну, а между ударом приклада на границе и отправкой в лагерь что с ней было? - спрашивает Вася. - Так и оставим это белое пятно?
- Да, так и оставим, - решительно постановил я.- Настоящие тайны без белых пятен не бывают. Белые пятна только украшают тайны.
- Не всё же нам придумывать за нашу героиню, - справедливо заметил Моня. -Уж коли она у нас, якобы, бывшая актриса, пусть тоже обогащает эту роль своими находками.
Посовещались, насколько правдоподобен сюжет 'Подвига разведчицы' - история о том, как приклад бдительного пограничника не позволил своевременно получить в Кремле план нападения на СССР, что заметно повлияло на весь ход второй мировой войны. После непродолжительных и неубедительных замечаний Вася был вынужден согласиться, что партизанским байкам эта история не будет проигрывать. И он же делает очевидный вывод для подбора исполнительницы роли ветеранки-разведчицы:
- Тогда у неё и от актрисы должно что-то остаться и, как бывшая лагерница, она по фене должна уметь ботать, если огрызнуться понадобится. Найдём такую?
- Есть у меня на примете такая дама - тётя Валя Градобоева, - доложил я друзьям. - Самая яркая личность нашего огромного двора. Украшение любых дворовых посиделок. В большом авторитете у старых и особенно у малых, которые через неё знакомятся с вершинами художественной матерщины. Всегда может постоять за себя, выиграет любой спор, жизнерадостна, голосиста. Она из любой своей дворовой стычки подвиг соорудит, а уж опираясь на то, что мы придумали...
- По какой статье сидела тётя Валя? - уже догадывался Моня.
- За спекуляцию. На зоне играла в лагерных представлениях. Особенно, как она утверждает, ей удавались роли комсоргов, председателей профкомов, парткомов. В том числе и за это было ускорено её УДО. А сейчас иногда поёт в народном хоре. Так что на ветеранских встречах и 'Синий платочек', и 'Катюшу' не хуже других исполнит.
- А согласится тётя Валя Градобоева исполнить эту роль? - спрашивает Вася.
- Она на любую роль согласится, - не сомневался я в своей избраннице, - лишь бы быть на виду, на большой сцене. Двор для неё маловат.
Друзья одобрили мой выбор, и я был уполномочен ими на переговоры с тётей Валей.
