Прокурор - тут как тут:

   - Какие ещё творческие полёты! У паровоза кпд - 15 процентов, и даже с таким кпд тот никогда не полетит. А какие могут быть высокие творческие полёты у человека, кпд творческого потенциала которого - всего шесть с половиной процента? Все его творческие полёты заканчивались так же, как закончился последний полёт в буквальном смысле - пшиком.

  Понятно, что тут же произошла стычка сторон: адвокат доказывал, что некоторые творческие достижения оного грешника были достаточно высоки и потому востребованы, а сравнение с паровозом несправедливо и очень обидно для него. Прокурор с такой же страстью доказывал, что это сравнение обидно, скорее, для паровоза.

  ... И вот собеседование подходит к своему окончанию.

  Судья предлагает:

  - Подведите сами итог вашей жизни в двух-трёх словах.

  Да, вот и уложись тут с итогом нескольких десятилетий жизни в двух-трёх словах. Неужели суд подталкивает к простым, даже примитивным ответам: хорошо жил, плохо, прозябал, существовал? Правильней было бы, наверное, найти итогу своей жизни определение глубокое, выстраданное; если и без особого самобичевания, то хотя бы со 'скупой мужской слезой'. Но такое определение у меня никак не вытанцовывалось. Ладно, рискну. По форме такой ответ будет, пожалуй, отдавать некоторым кокетством, но по содержанию он будет едва ли не самым верным.

  - 'Эх, и наговорил!' - вот, пожалуй, краткий итог моей жизни.

   Почти не сомневался - прокурор только кокетство и услышит в моём ответе. Сейчас вломит мне.

  Нет, оправданной оказалась моя смелость. Выходит, не было в моём ответе грубой ошибки, ни по существу, ни по форме, раз он был встречен сдержанными улыбками всего состава суда, как ни старался прокурор спрятать и свою кривую.

  Судья благожелательно предлагает:

  - А теперь подскажите суду: какой ваш земной поступок мог бы, по-вашему, коренным образом поспособствовать смягчению приговора вам?

  Надо думать, что поступки тут подразумеваются с самой что ни на есть большой буквы. Возврат найденного пухленького кошелька его владельцу в таких серьёзных делах в расчёт едва ли принимается. Да и не назовёшь подобранный мной в тот раз кошелёк очень уж пухленьким. Едва ли в нём действительно вся месячная зарплата его владельца находилась, как он утверждал, чтобы усилить этим свою благодарность.

  - Увы, не припоминаю я в своей жизни таких поступков, - в этом моём ответе не было ни малейшего кокетства.

  После этого судья предупредила, что обсуждения приговора будет скрыто для меня, и какое-то время я останусь наедине с собой.

  А чего тут обсуждать. Пребывая уже продолжительное время на Сортировочной, я выведал много прецедентов таких дел. Не сомневался - буду отправлен на станцию Яма. Потому как основным моим грехом, поглотившим все прочие, суд справедливо посчитает позорно низкую реализацию способностей, данных мне от рождения. Вот на станции Яма таким, как я, грешникам и приходится зарывать и откапывать свой талант, зарывать и откапывать, зарывать и откапывать... И чем больший талант был тебе дан, тем с более глубокой ямой придётся иметь дело. И так - вечность. Вечность!

  Я уже знал, что Яма - четвёртая сверху станция в преисподней. После станций Ура, Придорожной и Скуки смертной. На проводах этапов в Нижнее хозяйство не раз замечал, что на эту станцию отправляются весьма многочисленные группы. Как много, оказывается, людей зарывают в землю свои способности.

  Первый разговор на эту тему был у меня с человеком, который тоже только ещё ожидал собеседования. Двенадцать романов человек начинал писать, но каждый раз бросал. Только, говорит, разбег возьму, как опять приходит в голову всё та же мысль: а вдруг вот-вот третья мировая война разразится, или огромная комета врежется в Землю, или йеллоустонская мина всё-таки рванёт? 'А что, - согласился я из вежливости, - очень весомые аргументы для того, чтобы не замахиваться на романы. Все - мегатонные. К тому же, как ни напиши роман, а всё равно скажут, что 'Анна Каренина' - лучше'. Посудачили мы с ним в тот раз - а как примут эти аргументы на собеседовании? Ну, как его примет прокурор - понятно: подвергнет осмеянию. А защитник сможет что-нибудь выжать хотя бы из третьей мировой войны? Дальнейшие события показали - не смог, и тот мой собеседник загремел в Яму.

  Но больше всего мне запомнилась встреча с другим собратом по перу. Он тогда уже получил направление в Яму и ожидал своего этапа.

  - Ну и как? - спросил я его сразу после собеседования.

  Он был откровенен:

  - Вот что, коллега, потрясло меня на собеседовании больше всего. Вам, конечно, известны такие случаи на Земле: пишет-пишет человек, и неплохо, как будто, пишет, но по-настоящему известными ни его сочинения, ни сам он так и не становятся. И вдруг, порой даже неожиданно для него самого, у него вытанцовывается такое произведение, которое и само сразу признаётся бестселлером, и все прошлые его сочинения ставят на куда более высокий уровень, чем тот, на котором они находились до этого. Ну, а сам их автор заслуженно возносится на литературный Олимп.

  - Как же, как же, бывает такое, - согласился я.

  Коллега продолжил:

  - Для наглядности мне на собеседовании показали вот какую видеокартинку: на железнодорожных путях неподвижно стоит состав из одних только вагонов. Это те произведения литератора, которые были у него до того, о котором мы с вами говорим. Но вот к вагонам подъезжает паровоз, происходит автосцепка с вагонами, и состав тут же бойко летит вперёд. Понимаете, что такое в данном случае паровоз?

  - Разумеется, - меня даже обидел такой вопрос.

  - Показали, значит, мне такую картинку, а потом изменили её вот на какую: паровоз резвым ходом подходит вплотную к составу, но неожиданно останавливается в полуметре от него, сцепки так и не происходит, и состав остаётся неподвижным.

  - И что же вас так потрясло после просмотров этих картинок? - спросил я, хотя почти не сомневался, каким будет ответ.