– Да почему ж поганец? Наоборот – интересно… Борис Гройс, вроде бы…
– Ну так для немца мы, конечно, недочеловеки…
– Какой он, к черту, немец? – всерьез обижаюсь я. – Такой же, как из вас – китаец!
– А что? – уже откровенно веселится основательно желтокожий, с черными прямыми волосами амурский казак. – Думаете, у меня нет китайской крови? Не китайская – так корейская, не корейская – так бурятская. У нас, у гуранов, у всех понамешано…
– У всех русских понамешано. Покажите мне хоть одного расово чистого русского!
– Тебе, может, еще справку из гитлеровского института по расовым исследованиям принести? – не удерживается Леха.
– Да вы оба, кажется, с ума сошли! Слова уже в простоте сказать нельзя…
– А ты думай, прежде чем говоришь!
– Да что же я сказал такого?
– Ой, Слава, – пытается нас успокоить Борис Иванович, – такого сказал или не такого – лучше вообще на эту тему ничего не говорить, а если уж говорить, то честно и до конца.
– Это как же? – сразу интересуется внук комиссара-либерала.
– А вот этого я вам, Алеша, и не скажу. А то мы с вами или поссоримся или до конца срока спорить будем. А я этого не хочу.
– А я не боюсь с вами поссориться. Еще чего! Говорите что хотите. Я, между прочим, сижу за то, чтобы всякий мог высказывать любые свои убеждения, даже если…
– …и «готовы отдать жизнь за то, чтобы»…
– …да, за то, чтобы! Даже если я их не разделяю!
– Но чтобы я мог эти убеждения высказать?
– Именно так, и это самые великие слова, которые когда-либо были произнесены!
– Вольтер?
– Да, Вольтер! Я, между прочим, совсем не вольтерьянец. Все эти французские тити-мити… Я тоже знаю им цену. Но это великие слова! И попробуйте сказать, что это не так!
– Эх, Алеша! Но ведь этот французский болтливо-поверхностный восемнадцатый век…
– Этот болтливо-поверхностный век дал человечеству высшие его ценности: понятие о чувстве достоинства, об уважении к закону, о ценности человеческой личности, жизни, наконец! Этого «болтливого века» так никогда и не было в вашей азиатской истории. Поэтому человек у вас не стоит ничего. Иван Грозный, Петр Первый. Все на костях! И все Романовы – александры и николаи…
– Но ведь это неправда, – вмешиваюсь я, – Александр Второй уже приготовил Конституцию…
– А ты читал эту Конституцию?
– Честно сказать, нет. Зато я читал «Русскую правду» Пестеля, и, знаешь, это ведь совершенно страшная вещь…
– При чем здесь Пестель? Я разве говорю о декабристах?
– Конечно, нет. Но…
– Так зачем ты опять передергиваешь? Зачем опять этот дурной запах?
– Но ведь, если «александры и николаи»…
– То что? Можно Вольтера с Пестелем мешать?
Борис Иванович давно уже молчит. Удивительно, но как-то так у него получается, что это молчание постепенно становится все более и более весомым, совестливым, громким. А наши перепалки – чем-то постыдным и суетным. Он молчит, и вдруг, глядя куда-то внутрь себя, тихо роняет:
– Так ведь говорили-то Вольтеровы друзья энциклопедисты о свободе, равенстве и братстве, а изобрели – гильотину…
– Правильно, – сажусь на любимого конька я, – вся эта сволочь одинакова: от Робеспьера до Ленина с Гитлером.
– А вот Ленина ты не трожь! – вдруг совершенно неожиданно для меня взвивается Борис Иванович. – Кто вы такие с вашими интеллигентскими выкрутасами? Россия – это народ, крестьянство…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
