– How's it? Excellent!
– And do you speak Russian?
– Ye, but not much.
Он открыл перед Дарьей заднюю дверцу, мне предложил садиться спереди и пристегнуться. Я спросил:
– Sprichst du Deutsch? Wechseln wir zu Deutsch? (А по-немецки ты говоришь? Перейдём на немецкий?)
– Ja. Bitte schön (Да. Пожалуйста).
Мы отъехали от аэропорта.
– Wie lange werden wir brauchen? (Долго нам ехать?).
– Etwas mehr als eine Stunde (Чуть больше часа).
– Sehr gut, – сказал я. Беседа как-то сама собой заглохла, дальше ехали молча…
Я полистал разговорник. "Здравствуйте – шалом, хорошо – тов, добрый день – йом тов, до свидания – леитраот, извините – слиха, пожалуйста – бевакаша". Дальше – интересней: "квартира – дира, паспорт – даркон, горячий – хам, только – рак, надежда – тиква". Смешно…
Минут через десять, спросив и получив наше разрешение, Майк включил радио. Я услышал знакомый мотив и прислушался. Девушка с очень приятным голосом пела по-японски "Миллион алых роз".
– This is a Japanese duo Ichigo Tanuki[57], – сообщил Майк.
Последний припев дуэт спел по-русски: "Миллион, миллион, миллион алых роз…" Почему-то вспомнилась вычитанная где-то (в Инете?) история этой песни Паулса, русский текст к которой написал Вознесенский[58]. В своё время песня мне очень нравилась – красные розы были её любимыми цветами…
Дарья задремала на заднем сиденье; я смотрел на дорогу… Мы выехали на шоссе 60 и, проехав по нему минут сорок, повернули налево – на шоссе 66…
Потом вдруг из динамика раздалось:
"It's my life, It's now or never,
But I ain't gonna live forever…"
От неожиданности я вздрогнул. Bon Jovi! Чёрт! Как той ночью… Мистика какая-то… Майк ещё раз повернул налево, и вскоре я увидел указатель (на иврите и латиницей): «Megido». Well, not a dick to yourself![59] Вон куда меня занесло! Шомрон[60]!
Майк остановил машину около небольшого двухэтажного дома на HaShaked Street. Мы вышли из машины и вошли в железную дверь с электронным замком, которую Майк открыл, приложив к нему магнитную карточку. Внутри оказалось небольшое помещение с двумя дверями, около одной из которых стоял молодой парень в камуфляже с автоматом «Микро-Узи»[61] (как я определил) на шее. Майк предъявил ему свой пропуск и провёл нас в комнату с ширмой у стены и двумя столами, за одним из которых сидела молодая девушка-еврейка в таком же камуфляжном костюме, что и у охранника, перед ней стоял монитор компьютера.
– Хаий. Берухим хабаим, – с улыбкой приветствовала она нас на иврите; у неё был приятный грудной голос. И сразу по-английски:
– Hello. Welcome.
Я помахал ей ручкой, Даша улыбнулась.
– Don't you speak Hebrew?[62]
– No, unfortunately[63], – ответила Дарья…
Девушка (как потом выяснилось, её звали Талья – "Роса бога", очень поэтично!) встала и, открыв дверь, скрытую ширмой (мы её, т. е. дверь, сразу не заметили), пригласила нас следовать за собой. За дверью были ступени, ведущие вниз, мы спустились на два лестничных марша и оказались перед следующей дверью, которая была открыта. Там был коридор, ярко освещённый потолочными светодиодными светильниками. Вдоль него располагались двери с номерами на них. Талья привела меня к номеру «205» и мы вошли в мою комнату – она была маленькая, но уютная. Сообщив, что душ находится в конце коридора, Талья повела Дашу в соседний номер – «206». Не раздеваясь, я плюхнулся на кровать, застеленную зелёным покрывалом, бросив барсетку с ксивами на тумбочку, стоящую рядом. Интересно, что будет дальше, надолго ли я здесь застряну?..
* * *
Теперь необходимо сделать небольшое отступление от повествования об этих необычайных событиях. Настало время представиться; вот биографическая справка: я – Сергей Евгеньевич Новиков или SEN, как я подписываю некоторые свои публикации, журналист, специальный корреспондент газеты "Южноморские Ведомости". Мне 33 года (недавно исполнилось), рост 184 см ("я вышел ростом и лицом – спасибо матери с отцом"), внешность у меня – голливудская, этакий Robert Pattinson (как считают некоторые знакомые девушки), холост, не был (ну, вообще-то, был: Польша, Чехия, Нидерланды, Греция, Турция, Египет), не привлекался, не имею (оказывается, имею, в смысле родственников, но об этом позже), ну и т. д. Главред нашего «рупора» Лев Давидович Миркин (все за глаза зовут его «Давыдыч», в узком кругу – "Троцкий") меня ценит (в основном) и лелеет (в смысле – закрывает глаза на мои выкрутасы: а что вы хотите, талант!). Живу в двухкомнатной приватизированной квартире (раньше – с матерью, теперь – один), имею автомобиль "Audi A4 B7" (куплен в рассрочку, к настоящему времени кредит погашен). Не пью (почти), не курю, без вредных привычек. Люблю Шекспира, Эдгара По, О.Генри, Омара Хайяма (разносторонние интересы, показывают мой кругозор), владею английским (прилично) и немецким (немного хуже), кроме того знаю латынь, то есть способен "потолковать об Ювенале[64] (помню начало первой сатиры: "Semper ego auditor tantum?"[65]), в конце письма поставить Vale[66]" и греческий (тоже довольно условно). Это результат учёбы в гимназии № 1 на улице Чернышевского (в нашем городе). Люблю пиво (качественное) и вино (не менее качественное). Интересуюсь историей религий (в частности, христианства) и кое-чем ещё… Впрочем, хватит и этого.
А теперь – самое главное (иначе будет непонятно дальнейшее): Новиков я – по отцу, а по прадеду – Neumann, в 1937 году он сменил свою немецкую фамилию на русскую – Новиков (как он ухитрился это сделать, я не знаю). В свою очередь его дед звался Августом Нойманном; он был резчиком по дереву и родным братом Адольфа Нойманна[67], известного немецкого гравёра XIX века. У моего отца сохранилась каким-то чудом копия гравюры Адольфа – автопортрет. На ней изображён солидный бюргер с роскошными усами и бородой, в очках; в углу – инициалы "AN".
У отца я видел фотографию моего прадеда, Ивана Фридриховича Нойманна, в молодости. На снимке (на обороте дата: 3 мая 1909 года) он в компании двух друзей-гимназистов, юный красавец с пышной шевелюрой, сидит в кресле в центре, а они стоят по бокам, положив руки ему на плечи.
Мой отец, Евгений Яковлевич Новиков, историк-ориенталист, выпускник РГУ[68], доктор наук, профессор, специалист по Шумеру и Аккаду. Он работает в Институте Всеобщей истории РАН (в Москве, на Ленинском проспекте) с 1990 года (директором института тогда был академик Чубарьян), автор монографии "Реконструкция источников шумерской мифологии раннединастического периода по текстам диалекта eme-gir" (sic! – я запомнил буквально). Моя мама, Лия Иосифовна Новикова (в девичестве Самальская), работала врачом-окулистом в районной поликлинике. Отец уехал в Москву по приглашению администрации института, когда мне было четыре года. Мы жили с мамой; отец приезжал раз (иногда два раза) в год на месяц в отпуск, привозил подарки. Когда я решил пойти в армию (хотя мама пыталась отговорить меня), она переехала к нему в дом на Ленинском проспекте, в двухкомнатную квартиру (полученную от института) на четвёртом этаже старой девятиэтажки. Отслужив срочную в ВДВ, я вернулся в нашу южноморскую "двушку".