— Не оставьте и меня вниманием, — взмолился Закс.

Барон согласно кивнул и вдруг вытянул еще один толстый и длинный, как хобот, прибор. Закс бережно принял его в руки и припал к нему ртом, облизывая и посасывая.

— Двойное удовольствие, — сиял Ламенталь. — И как мне не пришло такое в голову раньше?

Он еще немного «пофантазировал» и добавил себе пару мужских достоинств, а заодно призвал темные щупальца, те самые, что мучили в пещере Ноэль. Члены тут же бодро вонзились в вице-капитанские филеи, а щупальца принялись хватать и тискать тела молодых людей, порой терзая до боли. Закса это дико возбуждало, и ему хотелось еще. Кирш сперва возмущался и сопротивлялся, даже боевой магией в физиономию Барона рискнул запустить. Но тот, смеясь, насадил его еще глубже и удовлетворил так, что мало не показалось. Прекрасное тело Кирша было полностью осквернено, осталось еще помучить его душу.

— Что тебе от меня надо? — спросил Кирш, едва прокашлявшись после того, как Барон покинул его рот.

— Я хочу, чтобы ты получил удовольствие и возблагодарил меня своей силой, — честно ответил тот. — А еще мне хотелось бы видеть, как ты ползаешь передо мной на коленях, умоляя тебя трахнуть, — добавил он и рассмеялся.

— Не сопротивляйся, Кирш, — сказал Закс, — ты получишь величайшее в мире наслаждение. — Он прижал его к себе, страстно целуя в шею, и продолжил нашептывать, с трудом отрываясь: — Ты никогда не познаешь такого в одиночку, как бы ни был бесподобен.

Кирш, слушая сладкие речи и ловя искорки восхищения в его затуманенном вожделением взгляде, был польщен. Закс, не сдерживаясь, целовал его в губы, проникая ему в рот языком, и вытворял там что-то невообразимое. Кирш задыхался и все еще негодовал, но понимал, что Закс прав. А еще ему это нравилось. И он впервые в жизни подумал о том, что есть что-то несомненно лучшее, нежели самоудовлетворение. Все же Закс тоже был очень красив, пускай и не так, как он сам… И его было приятно ласкать по гладкой белой коже, словно бы светящейся изнутри лунным светом. Его длинные ухоженные волосы и обворожительный взгляд… они сводили Кирша с ума. Впервые в жизни ему кто-то нравился кроме него самого, впервые у него возникло странное желание кому-то отдаться.

И Закс любил его столь пламенно и нежно, что Кирш едва ли не начал жалеть о том, что не делал с ним этого ранее. Он ласкал Закса в ответ, обвивая его руками и ногами. Закс сжимал вместе их члены и при этом не отрывался от его губ. Барон же продолжал беспощадно любить их обоих в зад, пока те не кончили одновременно. Это была настоящая буря!

Дальнейшее вице-капитаны помнили смутно. Кирш после сей дивной оргии каким-то чудом добрался до дома, при этом он шел по улице голым, справедливо полагая, что такую красоту должны видеть все. Закс обнаружил себя в незнакомой комнате на широкой кровати в объятиях Барона и получил обещанную награду, даже не представляя, что что-то может быть еще лучше того, что он только что испытал. В конце всех любовных утех и извращений Ламенталь горячо распрощался с ним, сказав прямым текстом, что если он хочет встречаться с Киршем Вермиллионом, то никто и не против. И галантно поцеловал на прощание… в задницу.

========== Прочие проделки Барона ==========

Маркс Франсуа был в глубокой задумчивости. Эти происшествия с Бароном не давали ему покоя. С тех пор, как не стало Короля Магов, вся бумажная и организаторская работа полностью легла на него. Маркс нанял двоих помощников, но это не спасало. Еще его измучило самоуправство капитанов, с одной стороны, и самодурство, окончательно распоясавшегося короля Киры, с другой. Что бы и где ни произошло, крайним всегда оказывался он.

Сам Маркс и народ королевства активно настаивали на выборах нового главы рыцарей, но король Кира эту идею не одобрял и всячески оттягивал принятие решения по данному вопросу, в то время как капитаны устраивали грызню.

От этих бесконечных разборок Маркс осунулся и похудел, а еще обзавелся синяками под глазами и систематическим нервным тиком под правым из них. На душе у него было скверно и с каждым днем становилось все тяжелее. А еще он ужасно тосковал по Юлиусу.

Даже прозорливый Король Магов не догадывался, какие страсти кипят внутри его всегда спокойного и выдержанного помощника. Такой строгий и ответственный, сухой в общении и скупой на слова, внутри он искренне и нежно восхищался своим начальником. Восхищался и испытывал еще нечто недозволенное.

Маркс никогда бы не позволил себе перейти границу служебных отношений и тщательно скрывал свои чувства. Он так и не успел… Нет, он не пытался о них рассказать. И это тяготило его еще больше. Уж лучше бы видеть Юлиуса живым и молча страдать дальше. Ах, что бы он только отдал, чтобы хоть на мгновение увидеть его снова!

Думая обо всем этом, грустный Маркс вошел в ныне всегда пустующий кабинет Короля Магов, поднял полные тоски глаза и едва не закричал: Юлиус Новахроно был на своем месте.

— Прости, я тебя напугал, — улыбался Король Магов.

— Но как, сир… — Маркс почувствовал, как от волнения закружилась голова. В ней вспыхнула и промелькнула мысль о том, что он сходит с ума, и у него начались видения.

— Я не хотел тебя волновать, — извиняющимся тоном сказал Юлиус. — Но я не мог не использовать такую редкую возможность и не поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, — он оказался рядом и поддержал бледного Маркса под локоть.

Маркса шатало, он даже едва мог усидеть на стуле, куда ему помог приземлиться Король Магов, и тот, немного подумав, устроился в своем бывшем кресле, водрузив Франсуа к себе на колени. Даже будучи воспоминанием, Юлиус ощущал, как у того колотит сердце. Он дал ему время успокоиться и предложил:

— Давай поступим так: ты скажешь мне то, что хотел, но не смог при моей жизни, а я постараюсь выполнить твое желание. Барон поступает схожим образом, но мы с тобой его в этом опередим, и тогда ему нечего будет тебе предложить. Только сняв груз с души, ты сможешь противостоять его силе. — Он взял тяжелую голову бывшего помощника в руки, помог поднять ее, оторвав от своей груди, и спросил: — Скажи, что тебя гнетет?

— Я не смею, сир.

— Я твое воспоминание, я и так знаю все, но чтобы я исполнил твое желание, ты сам должен сказать это вслух.

— Я… — Маркс покраснел, слова не шли.

— Ну?

— Я… — он невольно вцепился в рукав Короля, — я… не могу… — упрямился он, вновь утыкаясь лбом ему в грудь.

В воздухе повисла столь долгая пауза, что им обоим показалось, что прошла целая вечность.

— Посмотри на меня, — улыбаясь, велел Новахроно.

Маркс поднял полные слез, воспаленные глаза и встретился с ним взглядом. Юлиус ласково потрепал его по щеке.

— Ты справишься, — сказал он.

Маркс покраснел еще пуще, потом будто бы побледнел и даже принял зеленоватый оттенок. Его губы подрагивали. Он никак не решался, но все же набрал побольше воздуха в грудь и попытался выдать:

— Я…

— Мм?

— Я…

— Да?

— Я… — Маркс едва не задыхался, — люблю… вас… — выдохнул он, наконец, и замер, словно ожидая за свои слова расплаты в виде разящей с небес молнии или чего-то подобного. Но ничего не произошло.

— Прекрасно, — просиял Юлиус. — Наконец-то ты смог сказать мне это. — Он подмигнул: — Теперь можешь просить любое вознаграждение. Чего же ты хочешь?

— То, чего я хочу, это… Это слишком непристойно… — прошептал Маркс, уже ненавидя себя за то, что проговорился.

— Разве? — искренне удивился Король Магов. — Что же это?

— Я… не могу этого сказать, — снова взялся за свое Франсуа.

— Ну хорошо, — Юлиус притворно сдвинул брови и «грозно» заявил: — Маркс Франсуа, извольте отчитаться передо мной в вашем желании. Это приказ!

Маркс аж выпрямился так, как будто метлу проглотил, такому подходу он не мог сопротивляться и начал отчитываться, испытывая предынфарктное состояние:

— Я должен доложить, сир, что я… — он судорожно сглотнул, ощущая, как в горле пересохло, и через силу заставил язык ворочаться: — Что я… Что я… хочу вас… поцеловать, — раскололся он и совсем побледнел. — Это непозволительно, — тут же добавил Маркс и покачал головой, словно сам отрицая свое желание.