– Ну, ладно, давай такси вызывать.

– Ладно. – сказала Марина. – Только не пиши, я тебя прошу, пока заявлений. Я не хочу, чтобы его посадили. Я тебе все расходы компенсирую, даже не переживай. Если будет надо, куплю новую машину. Скажи в полиции лучше, что мы ему посидеть в салоне дали, а он уехал.

– Ну, я попробую. – согласилась Ника.

В больнице Марине был оказан столь холодный приём, будто не её любимый племянник угодил в эти застенки. Пускать Марину внутрь не хотели, ссылаясь на регламенты и правила посещения. Но Марина мастерски напустила на себя важный вид, помахала перед охранницей конвертом, пообещала вести себя прилежно и была-таки допущена в медицинское учреждение.

Её встретили кривые голые стены, выкрашенные в невозможный светло-розовый цвет, пол, покрытый линолеумом, но залатанный всем, что только имелось в больнице, двери, новые, пластиковые, но неизменно приоткрытые и потому являвшие взору калечных и просто раненых, находившихся в самых неудобных позах и положениях, потолок, высокий, но сыпавший штукатуркой, но высокий, но слишком опасный, потому что плохо освещённый. И, конечно, Марину встретили недовольные медсёстры с суровыми лицами, крепкие, в теле, готовые драться за свою истину. Они разносили по отделению запах убогой больничной стряпни, перемешанный с ароматами пролёжанных, немытых тел, лекарств, антисептиков. А звуки, какие там были звуки! Подавленные, но готовые при первой возможности явить свою мощь охи и ахи, равномерный стук костылей, резкие, взвинченные голоса вечно спешащих докторов.

Возбуждённая удивительной смесью любопытства и отвращения, Марина как зачарованная продвигалась по коридору. В подобном месте она не бывала с молодости, с того самого раза, как воспалился её аппендикс. Оказывается, вот где обитают курьеры, официанты и все, кому не хватает денег на нормальное жилище. Отстирает ли она свою одежду от пятен, которые образуются на ней вот, наверное, прямо сейчас? Если, конечно, её вообще отсюда выпустят. Жадные взгляды мужчин предупреждали: они слишком долго страдают, чтобы не позволить себе маленького удовольствия, хоть какой ценой. И как всё-таки неудивительно, что она впервые за столько времени оказалась в подобной разрухе сразу после знакомства с племянником. Он всё-таки затащил её на свою территорию. Уж он-то здесь чувствует себя как дома. Действительно, или она его – вразумила бы, или он её – загубил бы. Марина поняла, что второй вариант пока что выигрывает.

Она шла по длинному коридору и читала вывески. Или как это называется? Каждая такая табличка указывала номер палаты или звание врача, в ней обитавшего. Но Марина уже и думать забыла о том, что ей нужен строго определённый номер. Всё было как в сказке, ну или в фильме ужасов. Мимо, например, проковылял какой-то боксёр, огромный, неказистый, в рваных штанах. Когда Марина наконец вспомнила о цели визита, нужная палата осталась давно позади. Она посмотрела на бумажку, которая хранила для неё информацию, развернулась и пошла обратно. Дверь этой палаты оказалась приоткрытой, но Марине большего и не было нужно. Она одним глазком посмотрела в щель и, избегая останавливать взгляд на голых ногах стариков, а также их лысинах, поискала там Борю. Но его в палате не оказалось. К счастью ли или нет, но на помощь ей пришла медсестра:

– Вы кого ищете?

– Своего племянника Бориса. Он должен быть в этой палате.

– Ага. Только халат наденьте нормально.

Марина сняла накинутый было на плечи халат и надела его по правилам. Только тогда медсестра сказала ей:

– Идите туда.

Палец медсестры указывал туда, откуда Марина только что пришла. Она двинулась обратно и, едва поняла, что точное местонахождение Бори ей неизвестно, как вдруг в дальнем конце коридора она заметила три фигуры. По мере их приближения контуры тела того, что шёл посредине, начали выдавать в нём Бориса. Скоро стало понятно, что двое по бокам – это сотрудники правопорядка. Марина перегородила всем троим дорогу. Боря выглядел бодрым – только лоб перемотан, всё остальное на месте. Несколько царапин там и сям, намечался синяк под глазом. Марина не поняла, это из-за столкновения с деревом или он уже успел с кем-то подраться?

– Здравствуйте! – сказала она. – Это мой племянник.

– Здравствуйте! – ответил ей один из охранников. – Мы за вас рады!

Истерически рассмеявшись, Марина ответила:

– Только не завидуйте.

Она объяснила ситуацию, и охранники позволили родственникам переговорить минут пять-десять. Но предупредили, что будут стоять неподалёку и наблюдать, во избежание глупостей. Борю, который убеждал их в том, что говорить с Мариной ему не о чем, они не послушали.

Будто не уставшая от неэффективности любых её добрых намерений, Марина попросила Борю объясниться. Тот сказал только, что ни о чём не жалеет.

– Можешь объяснить? – попросила ещё раз Марина.

И Боря снизошёл до объяснения. Он очень обиделся, когда ему позвонила мама и сказала, что ей известно о его планах сорвать поступление. Получается, Марина нажаловалась. И ладно бы только это. Он обиделся во второй раз, когда попросил денег, получил согласие, но так и не обнаружил их на своём столе. Он обиделся ещё раз, когда ему не дали покататься на БМВ. И всё это после того, как он изо всех сил себя сдерживал, чтобы не прибить чокнутую дочурку Марины, которая лезла к нему с вопросами и расспросами. После того, как он, хоть и хотел устроить дома вечеринку, всё-таки не стал, потому что не хотел беспокоить Марину (а не потому что ему было бы за неё стыдно). И после того, как он оставил ей весь её суп, практически ничего не взял из холодильника и вообще был тихоней и скромником. До того, что случилось, его попросту довели. Он совершил всё это в состоянии аффекта. А на вопросы Марины о его самочувствии он отвечать не станет – раньше надо было думать.

– Судя по всему, у тебя есть план побега? – спросила Марина. – Тебя же посадят.

– Это уже не ваше дело. – ответил Боря. – Так я вам и скажу. Вы же снова нажалуетесь.

– Слушай, я найму тебе хорошего адвоката, и подруга моя обещала заявление не подавать. Только ты сам ничего не делай, ладно?

– Я уже взрослый. Сам как-нибудь решу. Но за заявление спасибо.

Марина ушам своим не поверила: неужели слова благодарности сорвались с Бориных уст? Держа нос по ветру, она подозвала тех двоих: чтобы забирали. Напоследок она попросила Борю не волноваться, но он, кажется, и не собирался. Приставы любезно сообщили ей о его статусе: пока что задержанный. Остальное покажет следствие.

Покидая больницу, Марина думала, стыдясь самой себя, что вот и случилось то, чего она так долго ждала – Боря от них съехал. Теперь ни о каком поступлении и речи быть не могло, и главный вопрос состоял в том, как сообщить об этом Наде. Но прежде всего Марина позвонила Веронике.

Та проявила весь свой гуманизм, начав разговор с вопроса о самочувствии Бори. И двигало Никой то, что машину-то она обнаружила в ужасном состоянии – капот смят, о восстановлении и речи идти не могло. Марина заверила подругу: без машины она не останется, Марина или сама купит новую, или добьётся выплат от страховой. Ника, хоть и упирала на то, что этот вопрос не главный и она не понимает, почему её лучшая подруга так печётся о материальной стороне дела, всё-таки, казалось, стала меньше нервничать после этого сообщения. Но вот из отделения полиции новости у неё всё равно безрадостные:

– Там сказали, что одно из двух: или я его посадила за руль, или это угон. Я как могла отпиралась от одного и второго, но ребята в форме посоветовали определиться раньше, чем начнутся официальные следственные действия. За ложные свидетельства тоже ведь могут посадить.

– Ясно. – сказала Марина. – Ну, постарайся представить эту историю немного туманной. Конечно, за руль ты его не сажала, он сделал это без спроса. Но и не угонял.

– Я постараюсь.

Был уже поздний вечер, и девушки решили разъезжаться по домам, встретиться они ещё успеют. Тем более Нике предстояло рассказать обо всём мужу, «а он тиран во всём, что касается порядка». Марина пожелала ей удачи и ещё раз извинилась за Борин поступок. Со стороны Ники она чувствует всю возможную поддержку и счастлива, что у неё есть такая подруга. Страшно представить, что бы она испытала, окажись на месте Ники менее близкий для неё человек.