Его прикосновения были нежными, как мазки кисти. Он сладок на вкус на моем языке, и я смеюсь, когда он пульсирует через мою ка.

Затем свет исчезает, и я остаюсь пустой, когда магия покидает мое тело.

На следующее утро после церемонии открытия я пребываю в отвратительном настроении, когда мы с Оше доставляем подарки его бесчисленным родственникам. Он внимательно наблюдает за мной, но я не знаю зачем. Я все такая же девушка без магии, какой была прошлой ночью. Ничего не изменилось. Я хочу верить, что какая-то магия передалась мне – что в этом году все будет по-другому.

Мои руки дрожат, и я стараюсь занять их, чтобы он не заметил. В час осаны мы с бабушкой будем проводить испытания. Сейчас мне даже смотреть на нее невыносимо – только не после того, как я вошла в священный круг. Не после того, как почувствовала магию на кончиках своих пальцев, в своей крови. Все ради того, чтобы почувствовать, как она покидает меня. Вот тогда-то и началась дрожь – как будто магия отхватила кусочек моей ка, когда покидала ее.

Я улавливаю в воздухе запах корицы, гвоздики и мяты, и это напоминает мне о доме. Каждый год мой отец привозит меня сюда, чтобы мы могли провести время с его семьей, чтобы я получше познакомилась с племенем моей матери. Когда старшие Мулани смотрят на меня, они видят Арти: только насыщенный коричневый цвет моей кожи отличает нас друг от друга. Моя мать была ненамного старше меня, когда покинула свое племя и отправилась в Королевство.

Она никогда не сожалела о сделанном. Я не могу скрывать от самой себя главную причину своего пребывания здесь. Эта причина так и подпитывает мое предвкушение.

Фестиваль длится месяц, но мы задержимся здесь только на половину срока. Какая-то часть меня жаждет вернуться домой, где я не так уж безнадежна. Безнадежна, как после вчерашнего вечера.

С раннего утра наши двоюродные братья из племени Аатири бомбардируют Оше вопросами о Королевстве. Они спрашивают, действительно ли народ Тамар такой смешной, как им рассказывали. Действительно ли Всемогущий такой же выродок, как и его отец. И пахнет ли Тамар дохлой рыбой. Стоит ли это того – оставлять свое родное племя ради соблазнов городской жизни.

Тем временем мой отец разговаривает со старыми друзьями. Я аккуратно подслушиваю. Не все, что они говорят на Аатири, мне понятно – но я знаю язык достаточно, чтобы понимать общий смысл. Его приятели жалуются на совет, который представляет их интересы в Королевстве. Они хотят больше в обмен на драгоценные металлы, добытые в пещерах под их пустынными землями. Несколько раз друзья отца попросили его помочь в торговых переговорах, но тот отказывался. Говорит, что единственный политик в семье – это Арти. Назвать мою мать политиком? Мягко сказано.

Колдун спрашивает о здоровье провидца из племени Аатири, который служит во Всемогущем храме.

Он очень стар и хочет вернуться домой. Через три дня племя устроит собрание, где бабушка попросит добровольца заменить его. Друзья отца говорят, что на такое согласятся только старики, потому что никто больше не захочет жить в Королевстве. Оше смеется вместе с ними, но в глазах его я вижу печаль.

Я переплетаю пальцы, чтобы они не дрожали, – отец протягивает мне последний подарок. Они все еще дрожат от ритуала, но еще и потому, что моя двоюродная бабушка Зи только что спросила меня об Арти.

Когда простое пожатие плечами не останавливает ее, я говорю:

– Ей очень нравится быть жрицей Ка Королевства.

Кивнув и рассмеявшись, Зи говорит мне, что Арти могла бы выйти замуж и за Всемогущего, если бы была достаточно умна. Шутка это или нет, меня эта новость не сильно удивляет. Моя мать хорошо устроилась в Тамар. Она появилась из ниоткуда и теперь занимает третье по значимости место в Королевстве, уступая лишь визирю и самому Всемогущему. Не проходит и дня, чтобы она позволила хоть кому-нибудь забыть об этом.

– Будь ты принцессой, – говорит Зи, – тебе бы и не понадобилась магия.

После этой фразы я перестаю думать о матери.

Не понадобилась магия.

Все знают о моей маленькой проблеме. По крайней мере, младшие двоюродные братья делают вид, что не в курсе. Но многие из старших родственников прямолинейны и остры на язык. Зи хуже всех.

– Если бы я была принцессой, тетушка, – говорю я противным сладким голосом, – то вряд ли мы бы виделись с вами каждый год. Какая была бы жалость!

– Кстати, о жалости, – говорит Зи, отмахиваясь от назойливой мухи. – Я никогда не смогу понять, почему моя сестра рискнула разозлить других эдамов, приведя тебя в священный круг. – Ее губы сжимаются в тонкую линию. – Что она сказала тебе вчера вечером?

Бабушка сказала на удивление мало, но я ничего не передам Зи, чтобы не давать поводов для слухов.

– Смотрю, ты по-прежнему любишь сплетничать, – вмешивается Оше, устремив на тетю каменный взгляд. – Удивительно, как у тебя от долгих разговоров еще не отвалился язык.

Над шуткой посмеялись сразу несколько человек, и Зи закатила глаза. Ближе к вечеру моего отца просят выступить посредником в споре между двумя друзьями его детства. Он боится оставлять меня одну, но я говорю ему, что возвращаюсь в свою палатку, чтобы отдохнуть перед испытаниями с бабушкой. Я уже договорилась с Эсснай и Сукаром о встрече, но решила перед этим прогуляться и прояснить голову. Я все еще злюсь на свою двоюродную бабушку. Как и на Хеку.

В Тамар почти никто не владеет магией, и никого не волнует, что у меня ее тоже нет. Но здесь магия играет на ветру, как пыльные зайчики, дразня меня. Так близко и так далеко. Подавляющее большинство жителей племен обладают какой-то разновидностью магии, даже если она не так сильна, как у моей бабушки и других колдунов.

Я пробираюсь сквозь калейдоскоп шатров Аатири, и на каждом шагу мне встречается очередной родственник или друг отца. Они спрашивают о прошлой ночи, но я хочу побыть одна, поэтому я покидаю лагерь в надежде на покой. Я плетусь между белыми шатрами Мулани, что расположены ближе всего к Храму Хеки. Храм стоит на северном краю долины. Его золотой купол мерцает на фоне белых стен. Группа Мулани украшает его цветами и яркими тканями и наполняет камень магией. Я прохожу мимо фрески, где изображено несколько женщин. У каждой из них на голове стоит по корзине с водой. На фреске так много деталей, что можно разглядеть плеск воды в сосудах.

Я проскальзываю между покрытыми шкурами животных палатками племени Зу и останавливаюсь, чтобы посмотреть, как старейшины вырезают маски из дерева. Уже темнеет, когда я вхожу в лабиринт бумажных палаток народа Лито. Жилища разделены натянутыми на проволоке простынями. В долине не так уж много места для того, чтобы уединиться. Однако в лагере Лито очень тихо – не считая шелеста ткани на ветру. Большая часть племени собралась вокруг костров, чтобы подготовиться ко второй ночи Кровавой Луны.

Мои скитания не приносят мне особого покоя, как это бывает дома, когда я брожу по Восточному рынку. Там всегда найдется торговец, который продает что-нибудь интересное и отвлекает мои мысли. Или я могу слушать истории людей, которые приезжают из соседних стран. Вот путешественница из Эстерии, которая бросает соль через плечо, чтобы отогнать духов. Или женщина из народа Йом, которая делает блестящие ботинки. Каждое утро посетители выстраиваются в очередь, чтобы купить их. Но больше всего мне хотелось бы лежать на траве у Змеиной реки вместе с Руджеком, подальше от всего на свете.

Если в лагере Аатири царил порядок, то в шатрах племени Лито был настоящий хаос. Я так потерялась в воспоминаниях, что оказалась на открытой поляне. По запаху крови и пота становится ясно, что это импровизированная арена. Если бы Руджек отправился в племенные земли, то он бы проводил здесь каждую свободную минуту.

Я уже наполовину пересекла поляну, когда на моем пути появились два мальчика из племени Лито, примерно моего возраста. Я пытаюсь обойти их, но они не дают мне пройти. Что-то не так. Это написано на их белых, покрытых пеплом лицах. Они оба на голову выше меня и носят ярко-красные жилеты из шкур животных. Мы смотрим друг на друга, но я молчу. Это не я веду себя словно какая-то голодная гиена. Пусть объясняются.