В детстве я умоляла маму проводить со мной больше времени, но она и тогда была очень занята. Всегда занята, всегда недоступна, всегда несчастна – особенно по поводу отсутствия магии. Обида эхом отдается в моей груди. Если честно, часть меня все еще хочет, чтобы между нами все было по-другому.

– В течение тысячи лет Хека приходил к нам вместе с Кровавой Луной, – говорит вождь Мулани. – Так будет и впредь. В эту ночь мы все вместе молимся ему, чтобы он мог проявить благосклонность к нашему народу. Мы разделим с ним наши ка, чтобы он мог заглянуть в наши души и судить нас справедливо.

Мое сердце бьется чаще в предвкушении. Каждый год дети – от самых маленьких до шестнадцати лет – получают свои силы после визита Хеки. В этом году должна быть моя очередь – я еще не слишком стара, и пока еще не слишком поздно. С магией мои двоюродные братья перестанут смотреть на меня так, будто я им не родственница.

С магией моя мать наконец-то будет гордиться мной.

После того как вождь Мулани произнесла свою речь, начинается танец. Все тридцать пять колдунов двигаются вокруг костра, напевая мелодию – каждый на своем родном языке.

Их песни превращаются в запутанную музыку, странную и прекрасную одновременно. Церемония будет продолжаться еще несколько часов, и барабанщики отрегулируют свой темп, подстроятся под движения Эдама.

Еще дальше от священного круга вспыхивают костры – прямо между палатками. Запахи алкоголя и жареного мяса наполняют воздух. Люди передают деревянные миски через толпу. Одна из них доходит до меня, и я делаю вдох, который обжигает мне нос. Я не успела совладать с собой и закашлялась.

– Казалось бы, ты должна была давно привыкнуть к кровяной настойке, – самодовольно говорит Сукар.

– Лучше приму ее в следующий раз, – говорю я, пихая миску ему в руки. Он смеется и делает огромный глоток.

Кто-то сует мне в руки еще одну миску, и я чуть не роняю ее, когда мой взгляд падает на бабушку. Она нарушила строй и вышла из священного круга. Теперь она возвышается надо мной, и у меня перехватывает дыхание. Ни один эдам никогда не выходил из круга во время танца.

– Пей, Маленькая Жрица.

Ее голос разносится тайным ветром, громким и ясным, несмотря на шум толпы. Раздаются проклятия, в наши стороны бросают злые взгляды. Обычно меня так ласково называет Оше – однако в словах бабушки есть особая сила. Она смотрит на меня, с надеждой и сомнением изучая мое лицо.

Я не жрица. Я только разочарую ее.

Не в силах отказаться, я делаю глоток. Жар пробегает по моему языку и стекает вниз по горлу. Меня пронзает вкус трав, металла и гнили. Я сжимаю живот, чтобы сдержать рвотные позывы. Бабушка кивает, берет миску и передает ее Сукару, который с трудом сглатывает жидкость.

– Благодарю вас, почтенный вождь, – говорит он, кивнув ей.

Кажется, он тоже удивлен ее поведением. Ни один из других эдамов так и не покинул священный круг.

– Ты что, практиковалась? – спрашивает бабушка, обнажая зубы в ухмылке.

Вот главная причина моего волнения сегодня. Каждый год на фестивале Кровавой луны бабушка проверяет, есть ли у меня магия, и каждый год я терплю неудачу.

– Да, – заикаюсь я, когда снадобье начинает действовать.

Я не говорю ей, что у меня так ничего и не вышло, несмотря на то что я постоянно практиковалась с Оше.

– Завтра мы еще поговорим, – говорит бабушка.

Рядом со мной Сукар падает ничком в траву. Он первым ощутил на себе эффект кровяной настойки. Эсснай ногой перекатывает его на бок. Волна тепла разливается по моему телу, мой язык расслабляется.

– У меня все еще нет магии, – роняю я, но я слишком сонная, чтобы чувствовать себя смущенной.

Бабушка начинает что-то говорить, но останавливается. Боль трепещет в моем животе. Я не могу прочитать выражение ее лица. Интересно, что предки показали ей в моем будущем? За все эти годы она так ни разу мне и не сказала.

– Наша величайшая сила заключается не в нашей магии, а в наших сердцах, Маленькая Жрица.

Она говорит загадками, как и все племена. Иногда я не обращаю внимания на то, как они с Оше пытаются успокоить меня по поводу отсутствия магии. Иногда это приводит в бешенство. Они не знают, каково это – чувствовать себя чужой, недостойной. Недостойной славы матери, которой восхищается все Королевство.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, кровяная настойка успокаивает меня. Жжение в горле превращается в удушающий жар, а сердцебиение эхом отдается в ушах.

За спиной бабушки другие эдамы двигаются с невероятной скоростью. Их лица расплываются, а тела оставляют туманные шлейфы, которые соединяют их друг с другом. Песнопения становятся громче. Вскоре большинство людей погружаются в транс – Эсснаи, старейшины и народ всех пяти племен.

Барабаны джембе умолкают, и песня колдунов эхом отдается в долине.

Бабушка хватает меня за руку и тянет в священный круг:

– Пусть Хека увидит тебя.

Что-то не так. Мне нельзя в священный круг. Туда можно только эдамам и заслуженным колдунам – как в случае с моим отцом.

Мне туда точно нельзя. Я чужак без магии.

Мне не следует быть здесь, но я не могу вспомнить, имею ли в виду священный круг или племенные земли в целом. Мой разум слишком затуманен, я не могу мыслить ясно, но когда я присоединяюсь к танцу, внутри меня становится очень тепло.

Магия кружится в воздухе. Фиолетовая, розовая, желтая, черная, синяя. Цвета так и вьются вокруг. Огоньки касаются моей кожи, и я оказываюсь в двух местах одновременно. Чувство, словно связь моей ка с телом ослабла. Нет. Я повсюду. Так вот каково это – обладать магией, чувствовать ее, владеть ею? Пожалуйста, Хека, благослови меня этим даром.

Один за другим колдуны впадают в транс и тоже падают на землю. Не слышно ни звука, кроме потрескивания костров, разведенных вокруг лагеря. Вождь Мулани – моя родственница – проносится мимо меня. Ее шаги бесшумны и легки, как звездный свет. Она единственная, кто еще не спит.

– Подожди, – кричу я ей вслед. – Что происходит?

Она не отвечает. Вместо этого она поднимается по ступеням Храма и исчезает внутри. Что-то тяжелое упирается мне в ноги, когда я пытаюсь последовать за ней.

Я смотрю вниз, и у меня перехватывает дыхание при виде моего тела, лежащего подо мной. Я стою, погрузив ноги по щиколотку в собственный живот. Я задыхаюсь, и мое физическое тело подражает мне, грудь резко поднимается, глаза широко раскрыты. У остальных ка тоже не спят? Никого не вижу.

А остальные могут меня видеть? Я снова пытаюсь пошевелиться, но все та же сильная тяга удерживает меня на месте.

Моя ка держится за мое тело железной хваткой – словно цепь вокруг лодыжек. Интересно, возможно ли освободиться от тела. Да и хочу ли я? По словам моего отца, отвязывать свою ка – дело непростое.

Только самые искусные колдуны могут покинуть свои тела. Даже они редко делают это, опасаясь забрести слишком далеко и не найти дороги назад. Для такого одной настойки было недостаточно. Должно быть, бабушка сотворила какую-то магию, затащив меня в священный круг, чтобы у меня было больше шансов быть замеченной Хекой. Наверняка так и было. Мое тело зовет меня обратно. Зов, поначалу легкий и непринужденный, становится все настойчивее. Мои веки трепещут, и я борюсь, чтобы оставаться в сознании, когда яркие полосы света зажигают ночное небо. Я падаю на колени, притяжение становится сильнее, источник света приближается. Он одновременно горячий и холодный, красивый и страшный, безмятежный и очень жестокий. Источник света прекрасно знает меня, и что-то внутри меня знает его в ответ. Это мать и отец магии. Хека.

Он собирается одарить меня своей благодатью.

Не могу поверить, что это происходит после стольких лет ожидания. Мое тело испускает вздох облегчения.

Моя мать гордилась бы, если бы я смогла выдавить из себя хотя бы крупицу магии. Большего и не прошу. Я закрыла глаза от яркого света и позволила его силе омыть мою кожу.