Я протягиваю руку к фамильному гербу, прикрепленному к его воротнику, но останавливаю себя.

– Можно?

Руджек смущенно почесывает затылок:

– Конечно.

Я провожу пальцами по гладкой кости крейвана, из которой вырезали львиную голову. Даже в разгар жаркого дня амулет холодный на ощупь. Будь у меня хоть капля магии, он оттолкнул бы меня. Но ничего не происходит. Еще одно напоминание о том, что я должна слушать свою мать. Может быть, пришло время отказаться от своей мечты.

– Каково это, когда кто-то с магией рядом с тобой?

Я никогда не спрашивала такого раньше, избегая всего, что напоминало мне об отсутствии магии. Что случилось бы, будь у меня дар и мы бы сидели близко… ближе, чем сейчас?

Вот истинный вопрос, горящий на моих губах.

Руджек пожимает плечами:

– Понятия не имею… Он немного вибрирует, если магия направлена на меня. В противном случае я ничего не чувствую.

Я перехожу от гребня на его эларе к кулону, который висит у него на шее. Мои пальцы касаются его горла, и мы оба напрягаемся. Он наклоняется чуть ближе ко мне и шепчет:

– Я скучал.

Майк громко кашляет, и мы отскакиваем друг от друга.

– Я вам не помешал?

– Нет! – одновременно кричим мы.

– Ничуть, – добавляю я, задетая за живое.

– Конечно же нет. – Руджек хмуро смотрит на него: – Чего ты хочешь?

Майк оглядывается через плечо на Киру, которая все еще стоит на страже.

– Я должен напомнить, что твой отец ожидает тебя на заседании совета в четыре часа пополудни.

Руджек морщится, глядя на свои пыльные после рынка штанины.

– Дай нам минутку, пожалуйста.

Майк кивает с кривой усмешкой и уходит к Кире.

– Извини, мне действительно нужно идти. – Руджек вздыхает. – После сегодняшнего утра у отца будет то еще настроение.

– Значит, это правда, – говорю я, и у меня снова пересыхает в горле. – Он собирается назвать тебя своим наследником?

Руджек вздрагивает и отводит взгляд.

– Да. Я… не знаю, что я чувствую по этому поводу. Я младший брат в семье. Никогда не думал, что вся ответственность падет на меня. А теперь планы моего отца на меня немного изменились. Впрочем, не у него одного.

Я не хочу думать о том, что это будет значить для нашей дружбы. Если он… нет, когда он станет визирем, он не сможет уклониться от своих обязанностей и тайком убегать к реке на встречи со мной.

– А как же жандары? Ты ведь мечтал вступить в их ряды. – Я сожалею о своем вопросе, ведь он с тоской смотрит на свои скимитары. – Ты ведь и дня не протянешь без возможности повалять дурака на арене, – добавляю я, чтобы подбодрить его.

– Я справлюсь. – Затем он говорит себе под нос: – Я неплохо соображаю.

Я ковыряю жемчужины на платье.

– Ты ведь не можешь отказаться?

– Нет. – Он хватает камень и бросает его в реку. – Моя мать послала сообщение своей воспитательнице в Делене с просьбой приехать и научить меня этикету. – Он издает невеселый смешок – мрачный, как и наше настроение. – А что говорят Аатири? «Характер человека заключается не в его красивой одежде, а в чистоте его души».

– Чистоте его ка, – поправляю я его.

– Прошу прощения, – говорит Руджек с застенчивой улыбкой. – Я все болтаю и болтаю, а про племенные земли так и не спросил. Как все прошло?

Я недовольно хмыкаю:

– Не очень хорошо.

Руджек удивленно поднимает брови.

– Хочешь об этом поговорить?

– В другой раз.

Я не готова рассказать ему о событиях во время праздника Кровавой Луны и о видении бабушки. Я и сама еще не до конца поняла, что произошло. Незачем ему зря волноваться.

– Нужно обсудить еще кое-что, прежде чем я уйду. – Руджек потирает затылок. – Мама прислала приглашение на церемонию моего совершеннолетия в магазин твоего отца. Я думал, что если твоя мать доберется до него, то никуда вы не пойдете. Но… ты ведь будешь на ней, да?

Я морщу нос, напоминая ему, что я думаю о церемонии вступления в совершеннолетний возраст – осел на моем письме к нему был изображен не просто так. Прежде чем я успеваю ответить, он торопливо добавляет:

– Да, весь этот обряд немного устарел, но…

– О чем ты? Случайно не о полуголых танцовщицах? – Я скрещиваю руки на груди. – Глупая традиция.

– Ну пожалуйста.

Он хлопает ресницами, и я не могу удержаться от смеха.

Дело даже не в том, что наши родители не знают, что мы друзья. Для учеников писцов устраивают полно мероприятий, на которых можно присутствовать, не вызывая подозрений. Я видела Руджека на арене бесчисленное количество раз. Казалось бы, в этой церемонии нет ничего необычного, но я никак не решусь пойти на нее.

– Я подумаю об этом, – говорю я, хоть и прекрасно знаю, что ответит Арти на мою просьбу.

После короткого прощания Майк с Кирой буквально уводят Руджека от меня. Я вновь смотрю на реку, не могу перестать думать о фамильярах, которые наводнили Восточный рынок. Достаточно много людей могут видеть их, писцам придется выпускать официальное объяснение. Они называют их всего лишь безвредными и своенравными призраками, но я никогда в это не верила. Я не слепа, хоть у меня и нет магии. Есть одно слишком подозрительное совпадение.

Куда бы ни пошли фамильяры, вскоре кто-то рядом с ними умирает.

Я вылезаю из кровати еще до рассвета. Спалось неспокойно. В моей голове крутится огромное количество снов. В одном из них я видела обычную змею, которая ползла по Восточному рынку. Она была не больше речного ужа и ловко ползла между ногами людей. В другом сне похититель детей бродил по племенным землям. За его спиной шла целая группа детей, связанных одной веревкой. Затем мне приснился Руджек, который стоял на краю темного, как ночь, леса. За его спиной ярко мерцал глаз Ре’Мека. Во сне была какая-то связь между этими тремя сюжетами, но теперь мой разум словно затуманился.

Если я не потороплюсь, то не увижусь с отцом до того, как он уйдет в свой магазин. Я надеваю тунику и брюки цвета морской волны, которые хотела надеть вчера, и тихо несу сандалии, чтобы не разбудить дом. Терра выйдет из себя, когда увидит, что меня нет в восемь утра.

Солнце выглядывает из-за горизонта, когда я иду по длинному коридору. У нашей виллы есть круглый внутренний двор, где отец выращивает травы для кровяных снадобий. Одинаковые комнаты моих родителей расположены на другом конце особняка. У Тай и Нези есть свои собственные покои, а комната Терры расположена рядом с моей.

Мозаичные фигурки танцуют вдоль стены, крутясь, кружась и подпрыгивая, пытаясь не отстать от меня. Это – магия Мулани, одна из многих традиций племени моей матери. Арти никогда не посещает племенные земли, но наверняка она скучает по каким-то отдельным мелочам в ее жизни – отсюда и украшения. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на одного из танцоров, и он тоже останавливается. Когда я была маленькой, то прижимала руку к стене, чтобы почувствовать жужжание магии. Арти пыталась научить меня управлять танцорами, но я была не способна даже на это. Она уже тогда знала, что это значит. Даже сейчас, годы спустя, я до сих пор помню непроницаемое выражение лица моей матери в тот момент.

Оше присел на корточки у корней куста кенкилиба во дворе и запустил пальцы в землю.

– Ты рано встала, Маленькая Жрица, – говорит он, не поворачиваясь. – Не можешь уснуть?

После глубокого вдоха я говорю:

– Слишком много мыслей.

– Помоги собрать травы. – Он протягивает мне ножницы. – Поможет успокоить твой разум.

Отец срезает листья с куста, а я устраиваюсь перед зарослями спутанных лоз матай. Я обрываю маленькие красные бутоны, стараясь не уколоть пальцы об шипы. Он ничего не спрашивает. Отец спокойно наполняет маленький пакетик листьями. Внутренний двор – его святилище. Нези руководит уборкой садов вокруг поместья, но мой отец лично заботится о своих лекарственных травах.

– Вчера я получил в своем магазине приглашение. Насколько я знаю, ты ждала его. – Оше закончил срезать листья с куста кенкилиба и начал собирать семена с дерева ним. – Я даю тебе свое разрешение, но нам нужно убедить твою мать.