—Саша никогда не врет. Он не рассказал, а я расскажу! Тебе отрубят башку! Я расскажу родителям, отец мне поверит! Он тебя ненавидит! И он убьёт тебя! Хотя …- он задумчиво оглядел его.-Я лучше сам тебя утоплю. И ничего мне не будет за это! Ничего!
Над заполняющимся водой бассейном поднимались клубы пара. Вода уже покрыла щиколотки. Его Сиятельство тяжело дышал и дергал отчаянно руками и ногами, силясь развязать узлы.
—Выпустите…Ваше Высочество..-он вдруг закашлял.- Плохо..
—Плохо тебе?- передразнил его Константин. - А раньше хорошо было? Когда ты лез к нему?
Мужчина вдруг перестал барахтаться и повалился на спину, тяжело дыша. Лицо его из ярко-красного стало бледным.
—Костя, хватит! -Александр смотрел с испугом.-Ему на самом деле плохо!
—Федька, хватит там!- Недовольно крикнул брат, и вода из шлангов перестала литься. Александр бросился к бассейну, спрыгнул внутрь и подбежал к Его Сиятельству. Через мгновение, наклонившись над ним, он в ужасе крикнул:
—Он без сознания! Дай нож! Веревки!
Брат молча спрыгнул на дно бассейна и подошёл к нему. Мужчина лежал на спине,не двигаясь. Свет нескольких зажженных фонарей бросал дрожащие блики на воду, которая лишь немного покрывала мокрое,странно вытянутое лицо, . Константин с сомнением протянул брату нож, которым тот разрезал веревки на руках и на ногах.
—Осторожней..вдруг он притворяется?
Александр приложил ухо к груди и в ужасе прошептал:
—Я не слышу …как бьется…он…он умер?! Мы убили его?!
Константин резко ухватил его за руку и потянул. Они выбрались из бассейна и бегом бросились к двери. Помещения бани примыкали прямо к покоям Александра и через несколько минут оба они уже могли быть в его спальне.
—Бежим, скорее за помощью!
—За какой помощью?!- Константин схватил брата и прижал его к стене.- Пусть остаётся..
—А если он умрет?! Ты сказал, что мы его просто напугаем!
—Так пусть умрет, чего ты его жалеешь?! Это сволочь!
Александр растерянно смотрел на него. Лицо брата было мрачным, но на нем читалась та решительность, которой всегда так не хватало ему самому.
—Мы развязали его. Очухается, сам вылезет. А Помрет-и хрен с ним! Мы тут не при чем! Он это заслужил, ты понимаешь? Если мы позовём сейчас кого-то, нужно будет объяснять, что мы-то там делали среди ночи? И тогда придётся все объяснять! А так - не было нас тут и все!
Александр неуверенно кивнул.
Через несколько секунд купальня опустела. Только слышно было, как мерно капала на дно бассейна вода из шланга.
========== 7. ==========
***
—Вы звали меня, Ваше Сиятельство?
Стоявший у окна Пётр Иванович Меллесино обернулся и увидел возле двери,очевидно только что незаметно вошедшего Алексея Аракчеева. Молодой человек, как обычно, стоял выпрямившись, чуть вздёрнув подбородок и вытянув руки по швам. Директор рассматривал его высокую, худощавую фигуру с непривычной внимательностью, как будто впервые видел.
—Садись, батюшка, не стой,- указал он ему на стул.
Алексей присел на самый краешек, как он обычно всегда сидел в его присутствии, и выжидательно посмотрел на директора. Меллисино медлил с началом разговора. Перед ним стояла трудная и неприятная для него самого задача.
После истории с покушением на Аракчеева он чувствовал свою личную вину, за то что виновные так и не были найдены и не понесли соразмерного наказания. Он вполне доверял словам Алексея о причастности Василия Костенецкого к этому делу, но при отстутствии прямых улик и доказательств, у Костенецкого были влиятельные родители с деньгами, отец - подполковник в отставке, служил по дипломатической линии и связи имел при царском дворе. Выгнать Костенецкого из кадетского корпуса без открытого разбирательства Меллисино не мог, хотя Василий, в отличие от Алексея, не отличался ни прилежанием в учебе, ни дисциплиной и был известен лишь драками, попойками и большими подношениями, которые делал учителям и товарищам.
Таким образом директор вынужден был оставить это дело и вот теперь случилась очередная ужасная история. Глядя на сидевшего перед ним молодого человека со строгим лицом, он думал: неужели лишив пострадавшего справедливого суда над его обидчиком, он не оставил ему другого выхода кроме как суд этот свершить самолично?
Василий Костенецкий был обнаружен завхозом рано утром в кладовой, привязанный к стулу, избитый жестоко, в изорванной одежде и по некоторым слухам ещё и обмочившийся.
Два дня он провёл в госпитале, но так как серьезных ран, не считая ушиба головы, обнаружено не было, он был отпущен с освобождением от занятий и сразу же явился к Меллисино в кабинет, где обвинил в нападении на него… Алексея Аракчеева.
Костенецкий сообщил, что нападавший был с мешком на голове, но он узнал Аракчеева по голосу и по фигуре и готов свидетельствовать об этом. Уликой так же было то, ключи от подсобных помещений были лишь у некоторых учителей, завхоза и надзирателей-курсантов, к которым относился Аракчеев.
К Меллисино нагрянул отец Василия - отставной полковник, герой Крымской войны и потребовал разбирательств самым жестким тоном.
И вот теперь Петр Иванович вызвал к себе Алексея,чтобы подвергнуть допросу и обнаруживал теперь в самом себе чувства столь противоречащие его долгу, что был ими смущён и не знал как разговор этот начать.
—Вот что…Алексей Андреевич..-после непродолжительного молчания заметил он.- Дело тебе известное. Ты знаешь, какие обвинения против тебя выдвинуты. Дело серьёзное…дойти может до исключения…
При слове «исключение» Алексей весь как-то вытянулся и напрягся, как струна и взгляд его забегал нервно,а руки сжались в кулаки.
—Ваше Сиятельство! В чем обвиняют меня,мне известно. Однако и вам известно, что Костенецкий меня преследует и третирует давно уж.
—Хочешь сказать, что ложны его обвинения?- переспросил Меллесино. Он одновременно хотел и не боялся признания Алексея.
—Ложны,Ваше Сиятельство.Ни разу за все время пребывания здесь благодаря вашей доброте и покровительству ничем я не опорочил оказанного мне, бедному дворянину, доверия! - с жаром воскликнул молодой человек.- Неужто вы думаете, что стал бы я оным так рисковать теперь,за полгода до выпуска?
Директор кивнул, отметив справедливость этого рассуждения. Однако одним тут рассуждением дело не обойдётся.
—Скажи мне, Алексей, может ли кто-то подтвердить твою непричастность? Скажем засвидетельствовать твое присутствие в своей спальне во время нападения?
—Не знаю, Ваше сиятельство. Ночь ведь была. А про Костенецкого скажу я вам, что всем известно и свидетелей этому много, что все эти годы издевался он надо мной. А я если и отвечал ему, то защищаясь. Обвиняя меня, стало быть он допускает наличие у меня таковых к нему поводов? - неожиданно на губах Алексея появилась легкая усмешка.
—Алексей, тяжело мне и неприятно тебя допрашивать. И я желаю тебе только добра. Однако прав ты, что конфликт между вами всем известен, потому и подозревать тебя здесь логично.
—Ваше Сиятельство, у Костенецкого помимо меня других недругов хватает. И поводов к мести давал он многим. А на меня свалить все желает так как знает, что некому за меня заступиться. Я не дурак, чтобы себе вредить. А что до поводов…то поводов к нему много кто иметь может, - и неожиданно встав, произнёс с волнением.- Ведь он развратными действиями мучает учеников!
—Что?! - меньше всего ожидавший такого заявления Меллесино аж подскочил в кресле, потом опять сел и приложил руку к груди, как бы хватаясь за сердце.
—Я с этим бороться пытался, но тут ведь жалобы должны быть. А жалоб из чувства стыда ученики предъявлять не будут. Так вот учитывая известные мне детали нападения, совершил его несомненно кто-то из жертв. А таковых много, Ваше Сиятельство.
Через четверть часа Алексей Аракчеев покинул кабинет директора, и его сменил вызванный Иван Воронский.
На следующий день Костенецкий отказался от своих обвинений в сторону Аракчеева, а Иван Петрович на вопросы коллег отвечал, что прямых доказательств вины кадета Аракчеева нет, а ломать жизнь лучшему студенту училища на последнем курсе он считает чрезмерного жестоким.
