И это — второй тревожный звонок.
Первым, несомненно, можно считать тот факт, что его, гоблин их подери, связали, а третьим, финальным на пути к его уничтожению — куча хвороста, валяющаяся в ногах, и факел в руках одного из жителей деревни.
— Сжечь ведьму! Сжечь! — скандирует толпа, и Тэ чувствует, как волна обиды и непонимания накрывает его с головой.
Что он им всем сделал? Почему они так его ненавидят и хотят убить?
Он смотрит в пылающие негодованием и яростью глаза жителей, и с каждой секундой ему хочется разрыдаться всё больше. Вот, к примеру, Чонсу — девушка, которой он помог приворожить местного красавчика, и которая искренне его за это благодарила. Сейчас в её глазах нет ни капли признательности, напротив, она скандирует их фирменное «сжечь ведьму» вместе со всеми.
А что вы думаете по поводу Джихве — парня, которого Тэ исцелил от непомерного количества бородавок? Сейчас и он присутствует на захудалой площади, крича свои отвратительные пожелания о казне Кима.
— После моей смерти твои бородавки вернутся в удвоенном количестве, сукин сын! — Тэ даже не пытается сдержать своё негодование.
Уж лучше ярость, чем беспомощные слёзы — так решает для себя Ким. Пусть они видят, что его дух не сломить какой-то кучкой дров и дебилами, решившими, что они здесь закон. Как говорится, в любой непонятной ситуации — шути, и это уместно не только для клоунов.
— Эй ты, жиртрест, — начинает воодушевлённый своей задумкой Тэ, — ты бы с таким усердием жиры сжигал, как людей.
Толпа синхронно оборачивается на покрасневшего старшину, который, предположительно, является инициатором всего этого безобразия, и заходится в приступе нервного смеха.
— Да как ты смеешь, нечистая сила? — воет тот, поглаживая свой пивной живот. — Сегодня ты умрёшь, и правосудие восторжествует!
— Я-то умру, сладкий, а вот твои жиры останутся с тобой навсегда, — хмыкает Тэхён, вызывая новую волну смеха и выбешивая мужчину окончательно.
— Ну всё, хватит болтать! Поджигаем его, ну же!
— А может, не будем спешить? — предлагает Тэ, вмиг растерявший своё чувство юмора. — Скажите хотя бы, за что сжигать собрались.
— Тебе это поможет? — скептично приподнимает бровь старшина.
— Да… Вернее, нет, но я узнаю, почему умру в рассвете лет.
— Братья и сёстры, — взревел мужчина, поворачиваясь к толпе. — Этот парень — ведьмак, дурачивший нас на протяжении нескольких дней, обещавший исцелить Юри, а в итоге не сделавший ничего! Он и его шайка — нечистая сила, уничтожающая нашу деревню изнутри, а потому, во имя спасения наших жизней, мы должны сжечь его!
— Сжечь! — толпа приходит в оживление от одной только мысли о том, чтобы кого-то казнить.
Убеждать бесполезно. Взывать к совести — тоже. Толпа есть толпа, и её буйство не в силах остановить никакая сила. Но неужели ему придётся умереть вот так?
К нему подходит мужчина с факелом, облачённый в чёрный плащ до пят. Его фигура неумолимо надвигается на парня, и Тэ чувствует, что он буквально в шаге от того, чтобы устроить истерику. Пожалуй, единственное, что удерживает его от этого — нежелание показывать свою слабость и растерянность кретинам, устроившим самосуд.
— Приготовься, — шепчут ему на ухо.
— Пошёл в жопу, — так же шёпотом отвечает Тэ.
Все ждут зрелища: мужчины подсаживают маленьких детей на плечи, чтобы тем было лучше видно процесс, а женщины неустанно повторяют уже затёртую до дыр фразу.
«Какие же вы мерзкие, — думает Ким. — Жаждете крови и криков, прикрываясь правосудием, но на деле вы — просто кучка кровожадных ублюдков».
— Готов? — раздражающий шёпот вновь раздаётся откуда-то сбоку, и Тэ уже хочет повторить свой ответ, когда…
— Эй, что происходит?! — толпа и старшина застывают в недоумении, как и сам Тэхён, которого вместо обещанного сожжения спешно отвязывают от столба.
Не успевает никто даже толком-то и осознать, что происходит, как чьи-то мощные руки вырывают парня из резко ослабевших тисков, сажают на стоящего неподалёку коня и навсегда увозят из деревни, где к нему были не очень дружелюбны.
— Что… что? — он пока не совсем понимает, где он, что он, и как ему удалось спастись.
— Всё нормально, — кто-то за спиной парня голосом Чонгука пытается успокоить порядком разнервничавшегося Тэ.
— Гук? Что вообще, блять, произошло? — вопросов накапливается больше, чем ответов.
— Тебя пытались сжечь, потому что старшина видел, как ты что-то варишь в котле, и решил обвинить в ведьмовстве.
— Какие веские причины для того, чтобы убить человека!
— А им многого и не надо. Неужели ты раньше не бывал в деревнях?
Перед глазами мелькают события давно минувших дней, которые Тэ хочет вспоминать меньше всего. Глаза против воли начинают увлажняться, и ему приходится приложить титанические усилия, чтобы скрыть это от младшего.
— Нет, — решительно врёт он, закатывая глаза и смаргивая подступающие слёзы.
— Ну, здесь это в порядке вещей. Люди могут быть иногда очень тупыми, знаешь ли, и просто жестокими па… Ты что, плачешь?
— Нет, у меня просто внезапно началась аллергия на пыльцу, — огрызается Тэ, громко шмыгая носом.
Гук останавливает коня возле относительно безопасной полянки и снимает упирающегося Кима с седла.
Усадив истерящего парня на корягу, он плюхается рядом, после секундных раздумий аккуратно приобнимая Тэ за плечи.
— Что, первый костёр? — интересуется он, затаив дыхание, так как ищущий понимания и заботы Тэ ластится, аки мартовский кот, превращая невинное подбадривание в крепкие объятия.
— Да, — вновь врёт Тэхён.
Символично, что корягу они выбрали именно ту, на которой не намного ранее выясняли отношения знакомые всем эльф и вампир. Очевидно, несчастная старушка была создана для того, чтобы выслушивать ложь Кимов всех рангов и возрастов.
— Ну, бывает. Ничего, привыкнешь, — бормочет Гук, и только через секунд десять понимает, какую чушь несёт.
Тэхён обезоруживает своим обаянием и открытостью, то ли взрослой глупостью, то ли детской наивностью, и заставляет забыть обо всём лишь одним своим присутствием. Он весь такой тёплый и податливый, нежный и дикий одновременно, а ещё…
А ещё у него есть парень. И Чонгук — не мужеложец.
Наверное…
— Ой, а что нам делать с остальными? — Тэ аж подскакивает на многострадальной коряжке от волнения.
Чонгуку ничего не остаётся, кроме как покрепче сжать хрупкую фигурку парня в своих руках, успокаивающе шепча на ухо:
— С ними всё будет хорошо, правда. Я был с Чимином, когда мы увидели, что произошло, и он полетел предупреждать других. Можешь не волноваться, мы договорились встретиться уже в Триолле, я объяснил, как туда добраться.
— Спасибо, Гук, — улыбается Тэ, растягивая губы в странной, но безумно милой квадратной улыбке.
— Эээ… Да, ладно, но сейчас нам нужно ехать, и…
Тэхён хихикает, ибо смущённый Чон — зрелище, за которым можно наблюдать вечно. Он осторожно выпутывается из кольца чужих рук и направляется к коню.
Дорога планируется долгой и не шибко весёлой: до Триолла ещё скакать и скакать, сутки так точно. Конечно, можно остановиться в другой деревеньке неподалёку, но что-то подсказывало Гуку, что в ближайшее время о чём-то таком не стоит даже заикаться.
— Скажи, а… — начинает Тэ после приблизительно часа езды.
— Да? — Чонгук изо всех сил пытается быть учтивым и мягким.
Конечно, в его планах, вроде как, было растаскать всю эту компанию на трофеи, но он же не изверг какой, да и резкое обращение может закрепостить Тэхёна, чего допустить ну никак нельзя. То, что Чону сейчас нужно больше всего — всеобщее доверие, и он планирует нарабатывать его по максимуму.
— Что будет потом? — вопрос парня ставит его в тупик. — В смысле, доедем мы до Триолла, встретим остальных… А потом? Ты ведь останешься с нами?
В вопросе Тэ сквозит надежда и воистину детская непосредственность. Он и сам сейчас безумно походит на ребёнка, с этими своими надутыми губами и блестящими глазками, который не хочет расставаться с новой игрушкой.