В классе стояла гробовая тишина. Официально занятий никто не отменял, но преподаватель не спешил начинать лекцию. Ибрагим Моисеевич, перекладывая с места на место свои листочки, видимо, искусственно держал паузу, чтобы как-то прийти в себя, одновременно предоставляя время и нам оправиться от шока. Солнечные лучи проникали через окна в каждый уголок комнаты, и жизнерадостная игра света никак не соответствовала всеобщему настроению. Сокурсники находились в подавленном состоянии. Я еще не со всеми успела познакомиться, но поймала себя на мысли, что кого-то не хватает. Ну, конечно, ничего странного, просто я еще не привыкла к мысли, что Веры Яковлевны нет больше с нами. Остальные, вроде бы, на месте. Слава с Виктором представляли жалкое зрелище глубокого похмелья. Наверняка, подлечиться с утра не успели и выглядели, как два нахохлившихся воробья в зимнюю стужу. Малыш почти клевал носом. Тоже не выспался, бедняга. Аллочка, не выходя из оцепенения, теребила в руках мокрый от слез платок. Абисалон беспокойно посматривал на дверь, ожидая появления сына. Выглядел он неважно, и я поспешила его успокоить:

   - Не волнуйтесь. Это какое-то недоразумение. Скоро все выяснится, я уверена.

   - Да-да... Конечно. Спасибо. Вы очень славная женщина. В этом я с Олегом солидарен. А в остальном... Все так нелепо получается. Нелепо... как правильно подобрано слово. Легкий храп прервал мои размышления. Это Малыш не выдержал и погрузился в сон. Понятно, они вчера с Бородой... Стоп! Как же я сразу не заметила - Борода отсутствует! В этот момент Ибрагим Моисеевич откашлялся, давая понять, что он готов начинать лекцию, но неожиданно Аллочка заголосила:

   - Это я во всем виновата, только я!

   Некоторые из присутствующих остались на своих местах, но большинство, в том числе и я, столпились возле рыдающей блондинки, пытаясь ее успокоить. Клавдия Петровна достала из сумочки бутылек с валерьянкой, бутылочку воды и маленький пластмассовый стаканчик. "Удивительно", - подумала я, глядя на ее готовность, "эта женщина никогда не теряет самообладания, хладнокровна и сообразительна". Спокойно разведя капли, Клавдия Петровна заставила Аллу их выпить, приговаривая при этом: "Бог с тобой, дорогая, в чем ты-то виновата?" Где-то на задних рядах зашептались, но я услышала пару реплик: "Племянница, скорее всего, является наследницей... У тетки, конечно, был скверный характер, но... Теперь понятно, почему этот красавчик от нее не отходил".

   Выпив успокоительное, Аллочка продолжала:

   - Если бы я могла предположить, какие последствия это повлечет за собой, то настояла бы на своем еще год назад... Я должна сделать заявление!

   Далее она резко ринулась к двери, отталкивая всех, пытающихся ее удержать.

   - Пустите меня! Олег Абисалонович здесь совершенно не причем! Это моя вина!

   Наверное, она прорвалась бы в коридор, несмотря на все преграды, но попала в объятия к человеку в белом халате, внезапно появившемуся в дверном проеме, который шлепнул ее по щеке и твердо произнес:

   - Прекратите истерику! Как врач, прибывший на место происшествия, уполномочен заявить: Бестужева Вера Яковлевна по предварительному заключению скончалась от сердечного приступа. Признаков насильственной смерти не обнаружено, но у милиции есть еще кое-какие сомнения. После вскрытия будет точно установлена причина ее скоропостижной смерти.

   - Вскрытие? Какое вскрытие? Я не допущу никакого вскрытия, - лепетала Аллочка, обессилив, плавно оседая на пол. Но доктор подхватил ее за талию и усадил в ближайшее кресло.

   - Воды! Дайте же воды! - раздался его приказ, и Клавдия Петровна опять пришла на помощь. Приведя Аллочку в чувство, медик полюбопытствовал:

   - Итак, на каком основании вы не допустите вскрытия?

   - Я племянница Веры Яковлевны и ее единственная родственница.

   - Простите, я не знал. Примите мои соболезнования. Только почему вы сразу не сообщили об этом?

   - Я не сообразила в этой суматохе... Это был такой удар для меня. Понимаете? Шок!

   - В таком случае, пройдемте со мной. Нам надо побеседовать с вами в более подходящей обстановке. И доктор вывел Аллу из аудитории, пожелав нам на прощание успокоиться и продолжать занятия.

   Занятия... Какие уж тут занятия! До конца урока оставалось минут десять. Тягостное молчание постепенно переходило в нарастающий гул. Все окончательно проснулись и бурно обсуждали случившееся. Ибрагим Моисеевич пытался призвать всех к вниманию, постукивая ручкой о краешек стола, но собравшиеся здесь (по выражению Клавдии Петровны) конкуренты, как никогда, стремились к общению. В конце концов, лектор сдался, махнул рукой и объявил перерыв. Вошел Олег. Естественно, наши взоры устремились на него. Олег обратился к отцу достаточно громко, чтобы его услышали все:

   - Все нормально, папа, не переживай. Если бы Алла Викторовна сообщила сразу, что у тети больное сердце... Абисалон задал вопрос, который интересовал многих в этот момент:

   - Ты был в курсе, что она её племянница?

   - Представь себе, нет. Узнал только что. Алла Викторовна об этом не говорила, а лишних вопросов я не задавал. Вернее сказать, меня это, вообще, не интересовало.

   Говоря это, Олег посмотрел мне прямо в глаза.

   - Какая-то таинственность есть, в том, что они не афишировали свою родственную связь, - заметил Слава.

   - Ничего удивительного не вижу. Наоборот, было бы странным рассказывать об этом посторонним людям, - оспорил Виктор.

   - Согласен. Тем более что Вера Яковлевна была довольно замкнутым человеком. У нее, наверное, не было ни друзей, ни подружек, ни мужчин. Царство ей небесное! - добавил Малыш.

   - Зато Алла - болтушка, каких поискать! Неужели, действительно, ни с кем не поделилась? - спросила Клавдия Петровна, подозрительно ощупывая взглядом каждого из нас. Мне почудилось, что сама "Мисс Марпл" взялась за дело, и сейчас непременно кто-нибудь расколется. И признание прозвучало.

   - Я знала.