Клео совершенно точно нельзя доверить ни того ни другого. Если запустить ее в универмаг, то она в очередной раз начнет разыгрывать спектакль с участием произвольно выбранных пар, каждый раз притворяясь, что у нее роман либо с ним, либо с ней, дабы разлучить влюбленную пару, из-за чего будет выставлена за дверь охраной магазина. Женщину также перестали пускать на уроки балета, чтобы не давать ей отпускать громкие комментарии по поводу похотливых взглядов мужчин и подавления женщинами своих чувств. Беа убедилась в этом лично, когда в возрасте пяти лет наконец упросила mama сводить ее на уроки балета, а та начала раздавать матерям других детей экземпляры своей ироничной книги о работе над собой, озаглавленной «Как с помощью ненависти к себе довести себя до шестого размера»[15] и напечатанной маленьким издательством феминистского толка.

– Ты воображаешь, что сострадание – это добродетель, – сказала Клео, – но это не так. Как ты думаешь, уцелеют сострадающие люди в войне или же их истребят те, кто безжалостен и готов резать другим глотки ? ?Entiendes?[16] У животных не бывает сострадания – природа кровава, не забывай.

– Si, Mama[17], — ответила Беа, посмотрев на мертвую кашицеобразную улитку. – Но зачем мне вести войну? Почему я не могу просто жить, как другие люди…

Резкие ястребиные черты ее матери сделались еще резче, и она устремила на дочь свирепый взгляд.

– Потому что ты, слава Дьяволу, не такая, как все. Ты родилась, имея способности и силу, которых нет у простых смертных. И как же ты используешь свои таланты? Растратишь их впустую? Или поможешь своему отцу в осуществлении его великой миссии по очищению человеческой расы? – Клео отдала камень Беа. – Давай, nina, хватит артачиться.

Девочка занесла камень над следующей жертвой, слишком медленно ползущей к свободе по каменным плитам террасы. За улиткой тянулся все удлиняющийся мокрый след.

– !Por amor al… demonio![18] – Клео протянула руку и ущипнула дочь за подбородок. – Мы будем торчать здесь, пока ты не сделаешь это, хоть весь день, так что давай, бей.

– Ой, больно. – Беа дернулась от боли.

Мать сжала ее подбородок еще сильнее.

– Я делаю это ради твоего же блага. Поверь мне, тебе никак нельзя быть неготовой, когда настанет пора Выбора.

Дочка стиснула зубы, сердито глядя на свою mama, наполовину испанку, наполовину колумбийку, и думая о том, как обманчива ее красота, – никто не смог бы догадаться, какая жестокость таится под этим прекрасным обличьем.

– Я не всегда буду рядом, чтобы защищать тебя, nina. – Клео отпустила подбородок дочери. – Тебе придется самой сражаться за свою жизнь, поэтому и надо закалить свое сердце уже сейчас.

– Я по-прежнему не понимаю, почему я должна убивать людей? – сказала Беа. – Какой в этом смысл? Если мы дочери нашего отца, а они его же солдаты, почему он заставляет нас убивать друг друга? Я не…

Мать небрежно махнула рукой, как будто все эти убийства – и дочерей, и солдат – не имели никакого значения.

– Потому что он хочет, чтобы в его армии остались только самые сильные. Это испытание, что-то вроде собеседования при приеме на работу. Entiendes?

Беа кивнула. Не потому, что поняла, а потому что ее уже тошнило от всех этих россказней и не хотелось выслушивать их снова. Она желала поскорее стать взрослой и самой выбирать, какая у нее будет жизнь. Именно поэтому, несмотря на все запугивания ее mama, девочка ждала своего восемнадцатилетия с таким нетерпением, с каким заключенный ждет условно-досрочного освобождения из тюрьмы.

– Что случается, когда мы умираем?

– Не знаю, – ответила его мать. – Одни считают, что мы отправляемся в рай, другие верят в перевоплощение, а большинство вообще ни во что не верит.

– А что такое вера в перевоплощение? – спросил Лео.

– Это вера в то, что мы проживаем множество жизней, что после смерти мы рождаемся вновь и вновь в других телах. – Мама улыбнулась ему. – Вообще-то, когда ты был маленьким и только-только научился говорить, ты рассказывал мне, что ты жил и прежде.

Мальчик сел на кровати, откинув одеяло.

– Правда?

– О, нет, молодой человек, – сказала она, укрыв его снова. – Я больше не попадусь на твою удочку. Тебе пора спать.

– Пожалуйста, мама, – заныл Лео. – Пожалуйста, расскажи. Еще пять минут. Пожалуйста.

Женщина театрально вздохнула.

– Ну, хорошо, но потом мы потушим свет и ляжем спать. Идет?

Лео кивнул.

– Идет.

– Когда тебе было года три, ты часто рассказывал мне, что в прошлой жизни был звездой.

Сын недоверчиво сдвинул брови.

– Звездой?

Его мать кивнула.

– Ты говорил об этом очень серьезно и рассказал мне великое множество деталей, отвечал на все мои вопросы. Я была весьма впечатлена.

– И ты не подумала, что я сошел с ума?

– Нет, я подумала, что из тебя получится отличный рассказчик, и когда-нибудь ты, возможно, станешь писателем. – Мама наклонилась и поцеловала мальчишку в щеку. – Я и сейчас иногда так думаю. – Она перешла на шепот: – Но не беспокойся, я не расскажу об этом твоему отцу.

Лео был солдатом с тех самых пор, как оказался на Земле. Его – голого, плачущего и выглядевшего как человеческий ребенок – нашли под дубом в лондонском парке Хэмпстид-Хит, и, поскольку он был красив, смышлен и к тому же имел белую кожу, его быстро усыновили Чарльз Пенри-Джонс и его жена. С тех пор Лео ведет двойную жизнь – он, одновременно выросший в богатстве сын бизнесмена-миллионера, и солдат. Обе роли исполняются им великолепно, поскольку именно этого от него и ждут, и он никогда не ставил какую-то из них под сомнение. В качестве младшего Пенри-Джонса он изучает право в Кембридже и рассчитывает получить диплом бакалавра с отличием сразу по двум специальностям. В качестве же солдата он сражается с каждой следующей на очереди сестрой Гримм и убивает ее. До настоящего времени парень никогда еще не проигрывал ни один бой.

Уже прошло почти шесть лет с тех самых пор, как он впервые попал в Навечье, и теперь ведет эту двойную жизнь, не сомневаясь ни в ее ценностях, ни в ее этических принципах. Однако о своей очередной мишени Лео почему-то думает по-другому, не так холодно и расчетливо, как должен. Из-за этих мыслей солдат начинает гадать, стал бы он вести это сражение, если бы у него был выбор?

Теперь Лео знает, почему ему показалось, что он видел девушку прежде – она очень похожа на своего отца. Странно, что не удалось понять этого сразу же. Голди красивее других, хотя ей это, похоже, невдомек. И, естественно, намного сильнее, хотя ей невдомек и это.

Однако все эти раздумья не помешают ему исполнить свой долг, когда настанет ее час. Солдату и прежде доводилось испытывать влечение к тем или иным сестрам Гримм, однако это никогда не останавливало его. Лео нравятся женщины, хотя он никогда ни одну из них не любил, что хорошо, если учесть, как он должен поступать со столь многими из них. С Голди же ситуация обстоит иначе – его еще никогда так сильно не тянуло ни к одной женщине, и непонятно, почему Лео так влечет к ней, с каждым днем все сильнее. У нее явно необычайно могучий дар, хотя девушка этого пока не знает, но дело явно в чем-то другом. Парня снедает любопытство, он хочет узнать ее. Раскрыть все ее секреты, которых наверняка предостаточно, слушать ее, говорить с ней. Ему хочется рассказать Голди то, о чем он никогда не говорил вслух, что странно. Он не чувствовал ничего подобного с тех самых пор, когда был ребенком. За время, прошедшее с той поры, ему как в этом мире, так и в другом доводилось встречать многих красивых людей, к которым он питал приязнь и даже восхищение, но никогда не испытывал более сильных чувств. Так почему же с ней все по-другому?