Они сидят в кухне кафе и поедают намазанные маслом пышки, которые они пекут на ужин раз в неделю, чтобы побаловать себя.

Эсме Торн морщит лоб.

– С кузнецом?

Скарлет откусывает кусочек пышки, отгоняя подступившую печаль.

– Это твой подарок на мой день рождения, ты заплатила за несколько часов обучения у кузнеца, помнишь?

Глаза бабушки затуманиваются, и Скарлет мысленно ругает себя. Зачем она произнесла фразу «день рождения»? Пора уже понимать, что нужно быть осторожной, но ей никак не удается запомнить, что об этом дне нельзя говорить.

– Но сегодня же не твой день рождения, – ее бабушка вдруг становится похожей на ребенка – широко раскрытые испуганные глаза, россыпь веснушек на носу, одинаковая для трех поколений женщин семейства Торн. – Или все-таки сегодня? Я… я же не забыла, когда у тебя день рождения, не так ли?

– Нет, бабушка, нет, – быстро отвечает Скарлет. – Конечно, не забыла. Он будет в конце месяца.

Ее бабушка успокаивается.

– Я знала, что не могу забыть, когда день рождения моей Руби.

Юная Торн кладет свою пышку на тарелку.

– Нет, бабушка, я не Руби, – говорит она и сразу же начинает жалеть о своих словах. – Я Скарлет.

– Я знаю, – раздраженно отвечает Эсме. – Я так и сказала. – Она откидывает назад свои длинные седые волосы (хотя ей уже семьдесят восемь лет, в волосах только недавно пропали последние остатки рыжины) и заправляет их за уши. – Перестань меня поправлять, это несносно.

Скарлет ждет, готовясь потушить пожар, который только что разожгла, но он гаснет сам. Бабушка слизывает с пальца растопленное масло.

– Когда ты была маленькой, тебе хотелось стать кузнецом.

– В самом деле? – Скарлет чувствует облегчение и вместе с тем недоверие. В последние годы ей стало все труднее отличать правду от вымысла в бабушкиных речах, так что она подыгрывает старушке. – Правда?

Ее бабушка кивает.

– О, да. Я даже как-то купила тебе молот и наковальню – кажется, на твой двенадцатый день рождения. Они были маленькие, но настоящие.

– Ну и ну, бабушка. – Скарлет улыбается. – А я и не помню.

– Не помнишь? Надо же, я… – Эсме замолкает, глядя на свою тарелку. – Ты поехала на школьную экскурсию и после нее начала надоедать мне просьбами о том, чтобы я купила их тебе.

Скарлет по-прежнему не может вспомнить такого, но она чувствует – на сей раз бабушка говорит правду.

– И что же произошло? – спрашивает она. – Где же они?

– Не знаю, – женщина задумывается. – По-моему… ты сказала, что они тебе не нужны. Что это не то же самое.

Скарлет хмурится.

– Что не то же самое?

– Не знаю, – Эсме отрывает глаза от тарелки и щурится, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. – Кажется, кажется… тебе были нужны не инструменты. Тебе был нужен огонь.

После того как родители устроились в отеле – по настоянию матери он побудет с ними там в будущие выходные, дольше он не смог бы, – Лео возвращается в колледж Сент-Джон. Ночью будет первая четверть луны, а ближайшие врата в Навечье – это ворота сада ректора. Сегодня ночью ему нужно выйти на охоту, дабы отточить свои навыки, убить и тем самым разжечь свой угасающий свет. Понаблюдав несколько дней за Голди и видя ее во сне по ночам, он знает, что должен готовиться к предстоящей схватке тщательно и усердно, ибо иначе ему не выжить. Ведь хоть она и не помнит себя, девушка все равно самая сильная сестра Гримм, которую он когда-либо видел. Предстоит напряженный бой, но на его стороне будет фактор внезапности.

Когда Лео выходит из своей комнаты, уже больше трех часов ночи. Шагая по коридору общежития, он слышит звуки, доносящиеся из комнат – в одной слышится пьяный смех, в другой – звуки увлеченного совокупления. Лео спешит. Он учится в колледже Сент-Джон при Кембриджском университете, потому что это один из тех немногих колледжей, на территории которых есть врата в Навечье, благодаря чему у него нет нужды бродить лунными ночами по улицам Кембриджа.

Такие врата есть только в самых старых и престижных колледжах – там, где мысль пропитывает камни, башни, деревья и землю уже несколько веков. К сожалению, колледж Сент-Джон также является одним из самых больших университетских колледжей, и комната Лео находится далеко от сада ректора, а потому он рискует – его может увидеть следящий за порядком ночной вахтер.

Спеша по каменным коридорам и, вопреки запретам, пробегая по лужайкам сада, Лео вдруг замечает, что ему не по себе. Обычно для него это самая любимая ночь месяца, но сегодня его обычный энтузиазм куда-то подевался. Странно, ведь он лучший из всех, самая яркая звезда, самый способный солдат своего демонического отца. Из всех солдат именно на его счету числится наибольшее количество ликвидаций, а ведь парню еще только восемнадцать лет, и он зависит от того мира, в котором ведет свой счет.

Лео слыхал, что солдат может (по крайней мере, теоретически) попасть в Навечье на волне сновидения сестры Гримм. В этом случае ты не будешь ограничен рамками определенной ночи и определенного часа, но овладеть этим способом самостоятельно не получится, ибо для этого нужны некоторые навыки и близкое знакомство с девушкой, чей сон собираешься оседлать. Такой способ не для него, ведь Лео никогда не сможет полюбить сестру Гримм по-настоящему. Только не после того, что они сделали с его другом.

Десять минут спустя, немного запыхавшись, он стоит перед вратами и смотрит на часы. В 3.33 ночи он поднимает руку и легко прижимает ладонь к кованым железным завиткам. Врата начинают отливать серебром, как будто их посеребрил лунный свет. Лео толкает их и проходит.

Теперь мысли о том, что я могу повелевать армиями и повергать в прах целые страны, уже остались в прошлом, уступив место моим обычным заботам о содержании Тедди, избегании Гэррика, плате за квартиру… и я этому рада. Эта иллюзия собственного могущества немного нервирует меня.

– Джи-Джи, иди сюда.

– В чем дело? – Делаю несколько шагов из кухни до кровати Тедди – в нашей квартирке все находится недалеко друг от друга, – чтобы выяснить, что нужно моему брату. Хотя я и без того знаю ответ на свой вопрос, поскольку это повторяется каждое утро. Тедди как всегда раздет, если не считать трусов с изображением Бэтмена, а рядом лежит груда забракованной им одежды.

Он уныло смотрит на меня.

– Что мне сегодня надеть?

Внимательно осматриваю разбросанные им вещи.

– Зеленые брюки, красную футболку и синий джемпер?

Выражение на лице Тедди красноречиво говорит мне, что я не угадала.

– Ты не хочешь надеть свой любимый джемпер? – Показываю на синий кашемировый свитер, украденный мною у сына швейцарского банкира (номер 23) месяц назад. Он был одним из полудюжины совершенно одинаковых – я могла бы взять и два, нет проблем. Но, когда крадешь, надо держать себя в рамках – если станешь слишком уж жадной, тебя могут поймать.

– Я надеваю его почти каждый день. Вчера Кейтлин сказала, что даст мне десять фунтов, чтобы я купил себе новый.

– Вот маленькая др… – Вовремя прикусываю губу. Дети. Некоторые из них милы, но большинству не помешал бы хороший шлепок. Тут же думаю о французской семье из номера 38, в которой есть мальчик одного возраста с Тедди.

– Скоро я принесу тебе что-нибудь новенькое, – обещаю я. – Это точно.

– Правда? – Брат бросается ко мне, раскинув руки, и обнимает. Я прижимаю его к себе. Он тоненький, как недавно посаженное деревце, его руки и ноги так худы, что я боюсь сломать их, если слишком крепко прижму мальчишку к своему телу.

– Да, – говорю ему. Я добуду для него что-нибудь такое сногсшибательное, что даже эта гадкая девчонка будет восхищаться.

– Вставай, вставай.

Продолговатый холмик под одеялом Беа стонет.