— Ну да, ну да, есть у вас такой анекдот, про зайца, волка, «глазок» и соль, — ухмыльнулся Асикага, — Ладно, давайте спланируем наши занятия…
…Я сидел напротив Мирослава Александровича в таком уже родном мне кресле. Четыре месяца пролетели как один день. Ежедневно шли трехчасовые выматывающие утренние занятия в «Киото». При непосредственном контакте я готовился работать клинками и применять навыки рукопашного боя, а в радиусе нескольких шагов применять сякэны. А вот на расстоянии нескольких десятков шагов? Как военный человек я знал, что противника надо стараться поразить на максимальной дальности. Лучшее решение — лук. Но чтобы стать лучником, человек учится с четырех — пяти лет, а потом всю жизнь. Так что, для меня этот вариант был невозможен. Тогда что? Сулица? Да, этот вариант подходил без проблем. Летит гораздо ближе, чем стрела, зато пробивная сила намного выше. Да и вариантов других просто не было. И раз в неделю я выбирался за город, чтобы потренироваться в метании сулицы[16].
При работе с вакидзаси все усилия были брошены на отработку ухваток школы Катори синто-рю, где я, пользуясь техникой этой школы, учился подрезать запястья противника снизу, поражать его пах и бедра, а также наносить глубокие раны подъемам ног. Такие раны вызывали сильнейшее кровотечение и человек мог умереть за считанные минуты просто от кровопотери. Также много внимания было уделено школе Синкагэ-рю, откуда был взят ряд приемов, направленных на повреждение большого пальца руки и подрезание подколенных сухожилий. Благодаря этому вроде бы небольшие раны либо обездвиживали противника, либо он просто не мог удержать оружия. Во всем остальном оставаясь совершенно неповрежденным.
Также, два раза в неделю, после обеда я посещал хабаровский конный клуб «Арагон» на Краснодарской. Это был ценный опыт. Особенно учитывая мое полное неумение обращаться с лошадьми. Сейчас я достаточно уверенно ездил верхом, мог запрячь лошадь. Научился ухаживать за животным. Большего не успел. К примеру, подковать коня не мог, не мог подобрать что-либо с земли на полном скаку… да много чего не мог. Ну да, «перед смертью не надышишься», как любил когда-то говаривать отец. То немногое свободное время, что выпадало между многочисленных тренировок и занятий, я тратил на изучение тех материалов, которые предположительно должны были помочь устроить свою жизнь в раннем средневековом обществе. Что-то откладывалось в памяти. Что-то никак не хотело запоминаться. А на что-то элементарно не хватало ума.
Через своих многочисленных знакомых я смог заблаговременно приобрести подходящую одежду, доспехи, оружие и нужные вещи. И сейчас сидел, уже переодевшись: комплект хлопчатобумажного нижнего белья, светло-коричневые льняные штаны на темно-коричневом поясе из крепкой, но тщательно выделанной кожи и рубашка свободного покроя, тёмно-коричневые сапоги из мягкой кожи с подошвой на низком каблуке, на голове — темно-зеленая бандана. Рядом с креслом лежала моя родная офицерская плащ-накидка (еще советская) и плотно набитый заплечный мешок.
По другую сторону кресла, на полу были сложены мои доспехи и оружие: шлем-бацинет «Волчьи ребра» с бармицей, бахтерец[17] с короткими кольчужными рукавами и длинной до колен кольчужной юбкой с разрезами для удобства верховой езды, наручи, поножи, стеганый подшлемник и поддоспешник — стеганка, набитая конским волосом.
Доспехи были изготовлены из высоколегированной стали. Но сделаны были максимально невзрачно, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания. Хотя, как я успел узнать, полностью металлический доспех на Этерре мог позволить себе далеко не каждый. Но сделал, что смог. На бахтерце были закреплены сякэны: с правого бока — два и с левого — десять.
Рядом с доспехами лежало оружие: казацкая шашка с тремя узкими долами из высокоуглеродистой стали, серым темляком на тесненной ленте с серебряными краями и кистью, и вакидзаси. Клинки подбирал себе «по руке», они получились максимально длинные для этого оружия — 88 и 60,6 сантиметров. Ведь, и я сам не маленький. Все это «удовольствие», «встало» мне почти в триста пятьдесят тысяч. Но я смог рассчитаться и за покупки, и за услуги различных дельцов, и за занятия. Очень помог Мирослав Александрович. Через него получилось быстро продать квартиру с обстановкой и бытовой аппаратурой, дачу, своего верного «Прадика», гараж. Да и пенсии за четыре месяца сколько-то накапало. Вышло даже переправить жене больше двух миллионов рублей. А по «скайпу» семье пришлось легендировать свою скорую пропажу. Скрепя сердце соврал, что снова призвался на службу. Но в такую структуру, которая потребует мою долгую недоступность для связи. Также отправил через бывшего сослуживца, живущего сейчас в Сан-Диего, письмо для жены и сына, в котором объяснил по какому адресу и телефону можно связаться с Мирославом Александровичем. И постарался убедить их довериться ему.
Также организовал две «отвальные» в «Мюнхене» и китайском ресторане «Хинган». В обоих заведениях неплохо кормили и, естественно, я не стал «заморачиваться» с личной готовкой. В одной компании собрал своих сверстников, товарищей по службе. В другой — своих друзей, которых приобрел на гражданке. Отличные ребята, правда несколько моложе меня. Но это не помешало нам сдружится и с уважением относится друг к другу. Один из них, кстати, стал крестным отцом моего сына. В обоих случаях, я озвучил придуманную версию с уходом на службу, о которой не болтают. «Теперь, в этом мире, Сергей Камышев — бомж», — усмехнулся про себя. — «Двадцатое марта. Время старта наступило». Немного потряхивало от волнения. Все-таки, до конца поверить в реальность происходящего было трудно.
— Одевайся. Пора, — твердо сказал старик.
Я быстро поднялся и стал умело надевать и подгонять броню и оружие. Благо, проделывал это уже не в первый и не во второй раз. И не в десятый. В момент выхода из портала надо было быть максимально готовым отразить любую опасность. Я закончил подгонку снаряжения и привычно попрыгал. Ничего не болталось и не громыхало.
— Как на картинке, — заулыбался старик, — если очки снять, вылитый варяг на пенсии.
— Ага, «убивашка — сорок лет спустя»[18], — я несколько нервно рассмеялся. Зачем себя обманывать. Я сильно волновался.
— Ладно-ладно. Давай, показывай, что у тебя в мешке, — проворчал старик. — Что-то больно он толстый.
— Да там убирать уже нечего. Все что возможно выкинул. Даже палатку не взял.
— Ага. И мангал с шарабаном[19] не взял. И волан с ракетками для бадминтона.
— Ну, Александрыч! — взвыл я. — Вот, гляди…
Старик закопошился в вещах… В заплечном мешке были сложены: Набор рыболовных крючков и лесок. Запасное хлопчатобумажное нижнее белье. Запасные суконные портянки. Стальные ложка и вилка. Веревка — тридцать метров. Охотничий нож в чехле из дерева и кожи. Галеты, вяленое мясо и рыба. Соль. Большой герметичный мешок. Шприц с биофагами. Набор иголок и ниток. Салфетки (ну не стремился я, хотя бы первое время, вместо туалетной бумаги использовать лопухи, мох и сено). Два наконечника для сулицы. Мешок для переноски оружия и доспехов.
Котелок комбинированный армейский из пищевого алюминия в матерчатом чехле, включающий в себя: флягу, котелок и подкотельник. Во флягу была залита чуть подсоленная кипяченная вода. Небольшой медицинский набор: кетгутовые швы с иглами, пинцет и маленькие ножницы.
Опасная бритва (чуть не зарезал себя, пока учился бриться). Небольшое небьющееся зеркальце в металлическом корпусе. Металлическая раскладная пятидесятисантиметровая линейка с транспортиром. Деревянная зубная щетка и зубной порошок «помнящий еще дедушку Ленина» (спасибо «вечному» набору офицерского «тревожного чемодана»). Огниво — купленный через интернет-магазин набор[20]. Стопка простой грубой бумаги и металлическая чернильница-непроливайка с черными чернилами.
