– Всё так сложно?..
– Долго рассказывать… Но смогу ли я его пригласить к нам или не смогу, скорее всего, будет зависеть от того, что случится в ближайшие полтора часа.
– Понятно. Ну, тогда счастливой охоты. На всякий случай, позвони, предупреди, если не приедешь вечером, чтобы мы знали, что с тобой всё хорошо.
– Само собой… Но вероятность того, что я сегодня не вернусь, к сожалению, невелика…
Выходя в двадцать минут первого из метро за пятьсот метров до места разборки, Билл еще раз спросил себя, не хочет ли он повернуть назад. И честно сам себе же ответил, что хочет. Но заправка была уже видна невооруженным глазом. Поворачивать назад, когда ты уже почти на месте, как-то это слишком по-детски. Должен же в этой истории быть хотя бы один взрослый.
Чтобы не делать лишний крюк в полторы сотни метров, Каулитц перебежал дорогу в неположенном месте и приблизился к пустырю с обратной от заправки стороны. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он пришел слишком рано. На месте не было никого. Недолго думая, брюнет извлек из кармана смартфон, но набирать номер не спешил. Почему-то подумалось, что проявлять нетерпение в данной ситуации неуместно. Внезапно телефон завибрировал, оповещая о входящем звонке.
– Алло, Билл, ты уже на месте? – волнение в голосе Тиля местами походило на истерику, – там Тома нет?..
– Тома?.. Он же с вами должен быть, – нехорошее предчувствие заскреблось где-то в районе позвоночника Билла, – он что, вчера не вернулся?!
– Да нет… Вчера он был, как штык уже через десять минут после нашего разговора. Мы просто легли только сегодня утром… Пока весь народ разъехался, места-то не было… В результате проспали. Просыпаемся – Тома нет. Дозвониться до него не можем. Думали, может, он уже на стрелку в одиночестве рванул. Он и по-трезвому такое может отмочить. А здесь еще и яичница эта долбанная…
– Стоп, стоп, стоп… Какая еще яичница? – Каулитц мгновенно пожалел о том, что вообще вышел сегодня из дома, не стоило вестись на весь этот детский сад. – ты намекаешь на то, что вы…
Договорить он не успел. Смартфон вдруг исчез куда-то из руки, и Билл машинально развернулся на сто восемьдесят градусов. Задумываться над тем, что же произошло, не пришлось. На уровне глаз брюнета сверкала пожелтевшими клыками лоснящаяся морда Генриха Эккерта. За спиной последнего угадывались контуры его постоянных шестерок – Рихарда Финке и Гельмута Хаазе – таких же отмороженных на всю голову придурков, только с еще меньшим количеством серого вещества в черепной коробке. Чем и объяснялось лидерство Эккерта в этой троице.
– Ух-ты! Вот так сюрприз! Билли-голубок… А я-то ожидал Трюмпера здесь застать. Не с ним ли общаешься, не? – кабан поднес к уху смартфон Каулитца. – Алло, Томми, ты?.. Алло?.. Сбросил. Пересрал, видно, со мной разговаривать твой любовничек… И что же мы тут делаем, а голубок?.. За ёбаря своего пришел поболеть?..
Билл с оцепенением наблюдал за клубами пара, извергающимися из пасти Эккерта. Очевидно, фольклорный сюжет всё-таки подошел к своему логическому концу, осталось только понять, какая судьба уготована для его персонажа. Базовая расстановка сил оптимизма не внушала.
– Чё притих, пидор? Тебя так сильно в рот ебали, что говорить разучился? – очевидно, Эккерт посчитал свой вопрос донельзя остроумным, потому что сразу же заржал, не дожидаясь ответа Каулитца. Финке и Хаазе отметились солидарным подхохатыванием.
– Говорить не разучился, просто жду, когда ты собственным говном изо рта захлебнёшься, – губы брюнета изогнулись в презрительной улыбке.
– Всё-таки решил нарваться, пидорок… Ну что ж, считай, что нарвался. Парни, ну-ка придержите его за руки и разверните ко мне спиной… Рик, дай свой шарф…
Каулитц дернулся назад, но подручные кабана были готовы к этому движению. Финке сделал ему быструю подсечку. Падение и боль в коленке. Через мгновение лицо Билла практически упиралось с грязный снег, он почувствовал, как кто-то уселся ему на ноги, руки были полностью обездвижены. Он попытался втянуть в себя порцию воздуха, но внезапно его шея была стянута каким-то куском ткани. Ожидаемый крик застрял в горле. На краю сознания промелькнуло понимание, что его душат. Сквозь болезненный морок он ощутил, как чьи-то пальцы пытаются справиться с ремнем на его джинсах…
Что и как произошло потом, не так отчетливо сохранилось в его памяти. Почему-то вдруг стало легче дышать. Через секунду Билл понял, что его руки и ноги полностью свободны и никак не соприкасаются ни с чем посторонним. Откатившись по снегу на несколько метров в сторону, он бросил взгляд туда, где по его расчетам должен был находиться Эккерт с подельниками. То, что он увидел, вполне могло послужить сюжетом для какой-нибудь эпической картины Христиана Зелля или Петера фон Гесса.
Том Трюмпер, одетый в чёрный спортивный костюм, аккуратно спрятавший брейды под шерстяной шапочкой, бил Эккерта, Финке и Хаазе. Билл поймал себя на мысли, что термин “дрался” к данной ситуации был абсолютно неприменим. Он их действительно бил. Насколько Каулитц мог судить, помимо фактора неожиданности, использованного Томом на все сто процентов, главное его преимущество было в движении. Его ноги и руки двигались в каком-то причудливом танце с невероятной скоростью. На каждое мимолетное сокращение мышц злобной троицы, Том отвечал целым комплексом сложных акробатических па, результатом которых почти всегда оказывался контакт одной из боевых конечностей Трюмпера с головой или корпусом одного из трех его соперников. Единственным шансом последних хоть как-то переломить ситуацию была попытка окружить Тома с трех сторон и постараться повалить его на землю. Но, как выяснилось на практике, сделать это было крайне затруднительно, так как Трюмпер, все время, двигаясь и маневрируя, просто не позволял свите кабана обойти себя с флангов.
После пяти-семи минут такого спарринга, лица соперников Тома заметно фонили кровоподтеками и синяками, однако о какой-либо точке в поединке не было и речи. Движения Трюмпера стали становиться медленней, он начал пропускать несильные удары. Билл приподнялся с земли и поискал глазами какую-нибудь тяжелую снасть, которая бы могла внести значительный вклад в победу одной из сторон. В этот момент, Том отпрыгнул на некоторое количество шагов назад, развернулся и побежал от места схватки. Кабанье стадо, вряд ли ожидавшее чего-либо подобного, по инерции бросилось вдогонку за ускользающим соперником. Так как физические параметры и выносливость Эккерта, Финке и Хаазе была неодинаковой, то естественным следствием преследования было то, что преследователи растянулись в некое подобие цепи. Быстрее всех бежал Хаазе, за ним – Финке и замыкал цепочку Эккерт.
Внезапно Том затормозил и резко повернулся лицом к соперникам. То, что произошло далее, наверное, могло бы войти в анналы уличных разборок, если бы свидетелем сего был бы кто-нибудь менее искушенный, чем Каулитц. Однако последний был начитанным молодым человеком и хорошо знал римскую мифологию. Поэтому почти не удивился, когда Трюмпер по очереди вырубил Хаазе и Финке – по нокауту на каждого – и остался один на один с Эккертом.
Кабан, не успевший адекватно оценить новую расстановку сил, бросился с кулаками на Тома, однако последний вместо того, чтобы продолжить уже знакомую сопернику боевую пляску, вдруг резко упал на спину, вытянув в сторону Эккерта правую ногу. Все произошло буквально за пару секунд, Эккерт перелетев через Трюмпера, оказался в лежачем положении на снегу, ноги и руки Тома, словно железная паутина, оплели соперника, намертво блокировав его шею в удушающем захвате. Всё было кончено. Речь шла только о том, насколько легко кабан сможет отделаться.
