– Том, ты же не собираешься, на самом деле, драться с Генрихом? – в глазах Каулитца волнение увеличивалось в геометрической прогрессии. – Ты помнишь, что он полгода назад с Клаусом сделал?

– Не ссы, Том – не Клаус, он кабану не по зубам, – развеселившийся Остхофф отважно взял на себя роль толкователя угрюмого молчания Трюмпера, который все больше пялился себе под ноги, игнорируя попытку Билла с ним заговорить.

– Том?..

– Попробуй громче, он хоть и не глухой, но может надолго уйти в себя. Особенно, когда находится в состоянии влюблённости, как сейчас.

Внезапно стало так тихо, что парни услышали собственные мысли со стороны. Внутренности у Тома сжались в предвкушении падения в район пяток.

– Ээээ… Ты чё несешь?..

– Вот видишь, – ухмыльнулся Тиль, – на междометия его уже прорвало, еще чуть-чуть и с ним можно будет нормально поговорить.

Если бы Том среагировал ответной шуткой, смехом или, хотя бы, улыбкой, наверное, у Каулитца не было бы причин смущаться. Но случайно встретившись взглядом с парнем, брюнет вдруг почувствовал себя неуютно. Карие глаза будто просили о пощаде, и Билл догадался, что ужас, мелькнувший в них, не имел отношения к конфликту с Эккертом.

– Ты, действительно, будешь драться? – тихо выдохнул Каулитц, пытаясь сгладить бестактность Тиля.

– Буду… Ну, наверное… давно стоило дать ему пизды.

– Да ладно вам, человеки, что вы тоску развели... Не о том думаете. Впереди веселье, девчонки, выпивка, танцы, – казалось, Остхоффу было приятно провоцировать смущение друга, – Билл, короче Том ждет тебя вечером у себя. Возражения и отмазки не принимаются.

– Да-да, конечно я буду, – брюнет вздрогнул и очнулся в повседневности, слова Тиля будто вывели его из транса, – с меня что-то требуется? Напитки, там, закуска…

– Нет, ничего не надо, – поспешно прохрипел Том, словно опасаясь, что Остхофф ответит раньше, – просто приходи…

***

– Он красивый, правда?..

– Кто?

– Каулитц.

– С каких пор ты стал ценителем мужской красоты?

– Не стал, не беспокойся, – усмехнулся Тиль и задумчиво потер небритую щеку, – просто тяжело не признать объективность этого факта, не правда ли?

– Не знаю, тебе видней, – балансирующий на поручне Том усиленно делал вид, что тема, затронутая другом, ему неинтересна.

– Ну, мне хотелось бы узнать твое мнение…

– У меня его нет.

Парни стояли в переполненном вагоне метро и усиленно пытались развлечь себя дорожными разговорами. Несмотря на то, что час пик еще не наступил, опасная близость Рождества сказывалась на транспортной системе города огромными толпами народа, озабоченного организационными хлопотами. Помимо собственно людей, значительную часть пространства занимали подарочные коробки, баулы, пакеты из бутиков и другие признаки предпраздничных распродаж. Чтобы не потерять друг друга в толпе, парням все время приходилось маневрировать.

– Да ладно, что такого страшного в том, чтобы оценить красоту парня? Ты же не в штаны к нему лезешь, – Остхофф поправил очки и пристально вгляделся в глаза друга, будто надеясь разглядеть в них затаившуюся истину.

– А я и не говорил, что в этом есть что-то страшное. Но я не по этой части…

– По какой части?..

– Не по мальчикам.

– Так я тоже не по мальчикам, – с деланным упрямством отозвался Тиль, не давая Тому уйти от темы, – но знаешь, если бы я был девчонкой, то, наверняка, хотел бы встречаться с Биллом.

– Не боишься в этом признаваться?

– Ха, а почему я должен этого бояться?.. Я тебе больше скажу, если бы я был геем, я бы тоже не боялся в этом признаться. В конце концов, в двадцать первом веке живем… Каким же тёмным быдлом нужно сейчас быть, чтобы презирать людей за сексуальную ориентацию?

– Это ты таким, как Эккерт расскажи, – Трюмпер рефлекторно скривился, – а в Саудовской Аравии, говорят, за это, вообще, смертная казнь…

– Так мы же не в Саудовской Аравии, слава богу. А по поводу кабанчика ты не прав.

– Да что ты… Не знаю, где ты был последний час, но он, по-моему, предельно ясно выразил свою позицию по этому вопросу.

– Вот не скажи, – глаза Тиля сверкнули за стеклами очков, – он так часто и настойчиво докапывается до Каулитца, что просто невозможно допустить однозначность его мотивов.

– Что ты имеешь в виду?

– Я думаю, он его хочет.

– Эккерт – Билла?! Да ладно…

– Точно тебе говорю. Ты слышал, какие гадости он ему сегодня озвучивал? Уверен, что он просто вербализирует свои тайные фантазии и переносит их на нас. Обрати внимание, я ведь его прилюдно оскорбил, однако, уходя, он пообещал тесное общение именно Биллу, а не мне. Что было бы логично, если вспомнить, что ты, согласно его плану, должен попасть в больницу, и тогда у него были бы все шансы свернуть мне шею…

– Тебя бы пацаны прикрыли, – неуверенно возразил Трюмпер.

– Не думаю, что он их боится… Нет, он точно его хочет. Так что вся надежда на тебя, старик.

– В смысле на меня?..

– Да в том самом, – Тиль намеренно сделал паузу, чтобы Том по достоинству оценил двусмысленность его слов, – если он тебя завтра заломает, то точно, рано или поздно, трахнет Билла.

– Ффу… Я даже слушать про это не хочу.

– А придется. Тем более Каулитц не особо и скрывает свою ориентацию.

– Ну и что?.. Неужели ты считаешь, что такой красавчик-метросексуал, как Билл, подпустит к себе такое чмо, как Эккерт? – Том даже закатил глаза от абсурдности такого предположения.

– Ага… Значит ты все-таки считаешь его красавчиком, – Остхофф сделал победный жест рукой и чуть было не потерял равновесие.

Чертыхнувшись про себя, Трюмпер схватил Тиля за куртку, не давая ему упасть. Он мог сколько угодно врать друзьям, делая вид, что не понимает их прозрачных намеков. Но себе он давно уже во всем признался. Еще полтора года назад, первый раз попав под крышу универа в качестве студента. Можно сколько угодно проклинать судьбу за подаренное безумие, но наличие самого безумия отрицать было бессмысленно. Да, он считал Билла Каулитца красивым. Но было бы слишком странно переживать из-за столь незначительного факта.

С самого первого дня Тома как будто магнитом тянуло к этому удивительному парню. Он провожал его взглядом, когда тот проходил мимо, каждый раз опасаясь, что дерзкая элегантность этих длинных ног слишком быстро доведет его до сумасшествия. Он топтался на станции метро задолго до начала учебы, чтобы только случайно попасться ему на глаза и, может быть, если повезет, перекинуться с ним парой слов. На лекциях Трюмпер так часто пялился на него, что успел выучить расположение всех родинок, богато разбросанных природой по его шее. А когда Билл бросал случайный взгляд на Тома, ему казалось, что все демоны подлунного мира собрались под сенью этих безумно красивых ресниц. На горе простым смертным. И на горе Тому.