Однако мнение Трюмпера, по всем признакам, склонялось к тому, что отделаться у него не получится вообще. Лицо Эккерта сначала покраснело, потом побледнело и, наконец, начало принимать благородный синюшный оттенок. Билл как завороженный смотрел на задыхающегося кабана, просто не в силах прекратить намечающееся убийство. Чтобы оправдать любые действия Тома, ему было бы достаточно представить ту картину, которая бы происходила сейчас на этом месте, если бы Том не появился на пустыре.

– Твою мать, Том… Отпусти его, убьешь же, – к паре, соединившейся в убийственном объятии, подбежал высокий парень в сером пуховике с капюшоном. Билл бросил взгляд в ту сторону, откуда появилось это нежданной пополнение. На пустырь вбегала вся компания Тома – Тиль, Эрих, Винс. Из чего можно было предположить, что парень в сером пуховике, пытающийся освободить Эккерта от железного захвата Трюмпера – Макс. Было видно, что они сильно спешили, возможно, даже бежали, так как пар, валивший от них, чем-то напоминал дым из трубы котельной.

– Билл, ты как?.. Всё нормально? – Тиль подбежал к парню и помог ему встать. Только сейчас Каулитц осознал, что, как минимум, минут десять-двенадцать пролежал на снегу.

– Да, я в порядке… Спасибо.

– Том, отпусти его, прошу, тебя посадят, а он этого не стоит, – Винс пытался словесно воздействовать на Трюмпера, пока Макс и Эрих, вытягивали Эккерта с того света, – ну, вот, другое дело. Спокойно, Том, всё хорошо… Твою же мать…

Последняя реплика относилась к заключительному аккорду в драке, мимо которого Трюмпер был не в состоянии пройти. Он со всей силы нанес удар ногой в район паха кабана, и последний с громким воем опять повалился на снег.

– Повезло тебе, сука, в следующий раз убью, – несмотря на драматичность события, голос Тома был неестественно спокоен, – только попробуй еще хоть раз в сторону Билла посмотреть, и так легко уже не отделаешься. Дай знать, что ты меня услышал…

Было непонятно, насколько Эккерт находится в адекватном состоянии. Все его лицо представляло один большой синяк. Он тихо подвывал, прикрывая пах рукой, и даже не пытался подняться со снега. Однако после слов Трюмпера, его взгляд принял осмысленное выражение, и он сделал чуть заметный кивок головой, достаточный для того, чтобы нависающий над ним Том, принял его за проявление послушания.

Билл безмолвно наблюдал за всеми событиями, не пытаясь вмешаться. Слова Тома, сказанные Эккерту, не сразу дошли до него. Всё как будто происходило не с ним. Он видел, как Тиль накрыл плечи Трюмпера курткой, которую тот, очевидно, сбросил перед дракой, видел, как Винс возвращал сознание Финке и Хаазе, растирая снегом их лица. И тот момент, когда Том подошел к нему, почему-то скрылся от его внимания.

– Как ты?.. Они… ничего тебе не сделали?

– А?.. Нет, всё хорошо, – Каулитц дёрнулся от неожиданности, именно сейчас он начал по-настоящему осознавать, чего он только что избежал, благодаря Трюмперу, – ты… ты успел вовремя.

В это мгновение его накрыл запоздалый шок. Руки затряслись, очень сильно защипало глаза, потихоньку начала подкрадываться истерика. Если бы Том не успел… Боже… Ему даже подумать об этом было страшно. Его почему-то абсолютно не удивило то, что Том вдруг обнял его за плечи. Голова будто сама склонилась ему на грудь, сдерживать слезы стало невыносимо сложно.

– Тихо, тихо, малыш, всё хорошо… Всё уже позади. Они тебя не тронут… Я им не позволю, – шепот Тома кружил голову, Билл ощутил, как парень гладит его по голове, – тебя больше никто никогда не обидит…

У брюнета больше не было сил, о чем-либо задумываться. Всё случилось инстинктивно. Он даже не понял, кто из них двоих проявил инициативу. Просто их губы нашли друг друга, и к сладости поцелуя примешались соль и горечь слез. Ускользающее от блаженства сознание уловило, как Тиль попросил друзей им не мешать.

***

Наверное, если бы обо всём произошедшем кто-нибудь потом подробно рассказал Биллу, вполне возможно, что он даже бы поморщился от внешнего налета пошлости, характерного для любого описания подобных сцен. Но ему об этом никто не рассказывал. Он пережил всё это сам.

Когда они с Томом ввалились к нему в квартиру, до наступления Рождества оставалось не менее семи часов, однако они в полной мере осознали, что у них может не хватить времени на поздравления близких. Именно поэтому парни начали со звонков родителям, несмотря на полыхающее огнем вожделение, спутанные мысли и дрожащие голоса.

Каулитц почти не запомнил, как он оправдывал перед отцом свое нежелание приходить на семейный рождественский ужин, в голове засели только слова Тома, сказанные матери по телефону. Для того, чтобы их услышать, наверное, стоило еще раз пережить весь кошмар сегодняшнего дня.

– Мама, привет, это я… Прости меня, пожалуйста, я сегодня не приду… Не знаю, может быть, завтра… Нет, ничего плохого не произошло…Нет… Со мной всё хорошо… Нет, не беспокойся… Если я приду, то я приду не один… Нет, не с девушкой… Потом… Нет… Потом, мам… Мама, я люблю парня!

Всё, что было сказано после этих слов, уже не имело значения. Смартфон Тома еще некоторое время разрывался от звонков, словно окружающий мир был не в состоянии поверить в произошедшую метаморфозу. Но парням было уже не до него…

Руки, словно запрограммированные заранее, срывали одежду, будто в ожидании, что открывшаяся нагота сможет утолить внезапно обострившуюся жажду. Но она не отступала. Губы Тома обжигали шею Билла, задерживаясь на каждой родинке, боясь пропустить хотя бы одну. Брюнет умирал. Дурацкая и неуместная мысль о том, что его еще никто и никогда в жизни так не целовал, витала в воздухе. Трюмпер начал опускаться ниже, медленно лаская грудь и живот партнера. Каулитц вдруг заволновался, почему-то подумалось, что, возможно, напор Тома может иссякнуть, как только его сознание заглянет в мир мужской физиологии, слишком хорошо знакомой по собственному телу. Однако парень не останавливался. Ремень на джинсах Билла, словно испугавшись радикальных последствий, легко поддался его рукам.

Каулитц почувствовал, как Том его подталкивает к постели. Соблазн потерять равновесие и упасть спиной на мягкую поверхность, был слишком велик, чтобы ему не уступить. Уткнувшись затылком в подушки, брюнет помог парню избавить его и себя от остатков одежды. Теперь только раскаленный от желания воздух был между телами любовников.

Билл затаил дыхание, когда ощутил, как его член погрузился в рот Трюмпера. То, что, казалось, не может произойти в принципе, происходило здесь и сейчас. Было заметно, что парень делает минет впервые. Слишком несмелые движения, слишком сильная боязнь сделать что-нибудь не так. Но то, что Каулитц был у него первым, сводило с ума намного сильнее, чем вообще какая-либо сексуальная практика. Срочно требовалось принять меры, чтобы не закончить процесс раньше времени. Сломив сопротивление собственного тела, брюнет руками притянул Тома к своему лицу и вовлек в поцелуй. Маскулинный запах Трюмпера, смешанный с целым коктейлем ароматов и вкусов самого Каулитца, ударил по мозгам.

– Нам кое-что… ах… нужно, – в этом задыхающемся лепете Биллу было сложно узнать собственный голос, – у тебя есть…