Я не могу позволить ей этого.

Невольно вспоминаю её слова в машине, когда она говорила, что сделает что-нибудь с собой. Внутри зарождаются нотки страха, и я со злостью бью кулаком о колено.

Если она сбежит, я найду её. Но если она что-то сделает с собой, не смогу её спасти. И тогда останусь один, совершенно один. Потеряю её, навсегда. Этого позволить себе не могу. Но и дать родиться этому ребёнку тоже.

Встаю с дивана, и решительно выхожу из кабинета, направляясь в нашу с ней общую спальню.

Решение в голову пришло само.

Сейчас проучу свою жену, чтобы выбить из головы все мысли о беременности. И попросту не смогла думать об этом ребёнке.

Залетаю в комнату, громко хлопая дверью, и на ходу развязываю галстук. Сейчас он послужит мне в полезном деле. Привяжу свою малышку Бель к кровати, и сделаю всё, о чём мечтал последние дни.

И какое же было разочарование, когда комната оказалась пустой. Хотел было уже развернуться и уйти, чтобы проверить остальные комнаты, где она могла быть, но услышал едва ли слышимый стук воды. Так вот где моя девочка.

Иду в сторону ванны, и предвкушаю следующие мгновение. Она голая и такая прекрасная сейчас нежится в воде, подготавливая себя для меня.

Распахиваю двери, и сердце падает в пятки, стоит увидеть открывшуюся передо мной картину.

Моя Бель лежит с закрытыми глазами и мокрыми щёками в воде на полу. Ванна была наполнена до краёв, и давно. Поскольку жидкость уже перелилась на плитку, затапливая низ, и приобретая чуть розоватый оттенок.

Что? Почему? Откуда?

Взгляд сам останавливается на её голове, из-под которой размытыми узорами растекалась багровая кровь.

Мозг полностью отказывался работать, и я, стоя несколько секунд, пытался осознать, что сейчас происходит.

Зависнув на несколько секунд, наконец, опомнился.

Блять, что я творю!

Уже давая отчёт своим действиям, присаживаюсь и хватаю обмякшее тело жены с пола, и несу на кровать.

Как только окровавленная голова касается подушки, нервно вытаскиваю из кармана брюк телефон, и набираю Оливера. Тот отвечает на второй гудок, и я кричу ему, чтобы тот живо привёл врача в нашу спальню.

Отключившись, схватил простыню, подкладывая под её голову, и чуть прижимая.

Сейчас, когда я наблюдаю за еле подрагивающими мокрыми ресницами, меня охватывает мелкая дрожь.

Я чуть её не потерял.

Что если бы задержался в кабинете ещё на десять минут? Успел бы? Или же уже держал на руках бездыханное тело? Чтобы со мной было бы тогда? Даже сейчас не отдаю отчёт своим действиям, когда встаю на колени рядом с бессознательным телом.

Какой отчёт? Я даже не прощупал её пульс, растерявшись.

Опускаю руку на её чуть холодную ладонь, и переплетаю наши пальцы.

И не верю, что они могут стать холодными.

Не хочу, чтобы она уходила. Потому что просто не выдержу, отправившись вслед за ней.

Тепло разливается по всему телу, и не могу понять, что со мной произошло.

Я пошла в ванную, зашла в неё, поскользнулась и упала…

Неужели, я умерла? Состояние такое лёгкое, что всё было возможно.

Медленно открываю глаза, чтобы убедиться, что сейчас не в нашем с Домиником доме, а где-то ещё, в тёплом райском месте. Но привычный потолок, который видела на протяжении пяти лет, врезается мне в глаза.

Живая.

И даже не знаю радоваться или нет. То падение могло стать для меня… Точно, я же упала!

Руки резко тянутся к животу, и я замираю. Если с ним что-то случилось, я не выдержу. Хотя… Уже поздно. Здесь нас ничего больше не спасёт.

От этого осознания глаза стало щипать от обиды, и в следующие секунды слёзы покатились из уголков глаз.

Понимала, что всё. Неважно когда и что случится с ребёнком. Скоро его не будет.

— И что ты ревёшь? — вздрагиваю от голоса, резко присаживаясь. Голова сразу же начинает кружиться, и я хватаюсь за виски, постанывая от боли.

Спустя несколько секунд боль чуть утихает, и я поднимаю взгляд на Ника, сидящего в кресле и попивающего алкоголь. Вид у него не очень. Потрёпанный и будто не спал несколько суток.

Только сейчас чувствую под тёплыми пальцами бинты, и понимаю, отчего так болела голова. Кажется, хорошо приложилась головой о нашу плитку.

— А что мне не плакать, Доминик? — поднимаю на него решительный взгляд. Не хочу больше терпеть. — Ты забрал у меня всё. Разрушил мою жизнь и продолжаешь разрушать её. Мне смеяться и радоваться, что мой муж хочет убить нашего ребёнка, если уже не сделал этого, пока я была без сознания? Ты умный мужчина, Доминик, но порой задаёшь такие глупые вопросы.

Ожидала, что на моё откровение сейчас мне прилетит оплеуха, или же какие-нибудь грозные слова. Но ответом мне была гробовая тишина. От этого напряглась, потому что молчаливый Доминик обозначает одно — его шестерёнки в мозгах уже придумывают способ, как меня наказать.

Но то, что он сказал после долгой минуты молчания, повергло меня в шок.

— Я отменил запись на аборт.

Что я чувствовала в этот момент? Сама не знаю, потому что мои эмоции смешались в единое целое: веселье, счастье, радость, недоумение и недоверие.

Слёзы потекли по щёкам уже с большей силой, но уже от радости. Сижу и улыбаюсь как дура.

Когда я чувствовала себя такой счастливой в последний раз? Пять лет назад, когда встретила Доминика? Господи, да я не верила собственным ушам! Такое ощущение, что я всё-таки умерла и теперь на том свете мои мечты осуществляются.

Бред, но другого объяснения у меня не было.

— Ты же за это что-то хочешь? — спросила, прекрасно зная, что Доминик не делает ничего просто так. Не удивлюсь, если он сейчас скажет что-то извращённое, унижающее и испытывающее меня.

На мой вопрос Доминик встаёт с кресла и идёт ко мне, огибая кровать. На эти секунды моё тело простреливает страх, который сразу же отражается на пальцах — они начинают трястись.

Форд подходит к краю кровати, и мне приходится задрать голову вверх, всматриваясь в его спокойные и тёмные глаза. Чувствую его холодные пальцы на своём лице, которые прочерчивали невидимую линию, спускаясь к шее.

Резко он хватает меня за грудки белой ночнушки и сжимает, чуть приподнимая и пугая меня.

— Теперь ты будешь следить за своей жизнью ещё тщательнее, — произносит он с нотками злости в голосе и добавляет, следующее: — Потому что вас теперь двое. Поняла меня?

Рефлекторно киваю на его повышенный тон, и чувствую, как хватка его ладоней на ночной рубашке слабеет, а через несколько секунд его руки и вовсе падают плетьми вдоль тела.

И только сейчас заметила, что у Доминика был для него неподобающий вид: мятая рубашка и растрёпанные волосы. Он всегда выглядел аккуратно, но сейчас был таким небрежным, каким никогда не был в моих глазах.

— Ты голодна? — внезапно спрашивает Ник, и я растерянно пожимаю плечами, не думая даже над вопросом. Он смотрит на меня пронзительным взглядом, и сглатываю, кивая головой.

Я редко когда слышала от Форда такие слова. Он иногда бывал таким заботливым, но в остальное время обращался со мной как с вещью.

— Николь принесёт тебе поесть, — на его слова киваю и встаю с кровати. На мгновение в глазах потемнело, и я схватилась за первое, что попалось под руку — плечо Доминика, который схватил меня за плечи. — И куда ты собралась?

— Хочу принять душ, тело липкое, — еле слышно проговариваю, замечая, что Доминик стоит ко мне вплотную, и от этого появляется некий дискомфорт.

В следующие секунды не понимаю, что происходит, потому что оказываюсь на руках Доминика, который решительно направляется в сторону ванной комнаты.

— Что ты делаешь? — удивлённо срывается с губ.

— Я же говорил тебе, что теперь ты будешь под моим личным присмотром круглые сутки? Так вот и купаться ты будешь тоже при мне.

Сердце застучало с бешеной скоростью и в душе зародилось волнение. Потому что знала, чем закончится наш совместный поход в душ. Но надеялась, что мой муж не совсем чудовище, чтобы трахать больную жену…