Разведчик уже давно забыл о спокойном сне, постоянно просыпаясь от кошмаров. Иногда в нечастый выходной он находил особенно хрупкую блудницу и дарил ей столько любви, насколько вообще был способен, пытаясь извиниться хотя бы перед собой за всех тех жертв, которых не смог спасти. Да и полученная метка на душе жгла, напоминая о себе, особенно по вечерам.

Сна не прибавляло еще и то, что после инцидента в Алом лесу старик Глава не на шутку взъелся на него, грузил работой сверх всякой меры и проверял каждый шаг. Гай прикрыл глаза и вздохнул, невольно вспоминая этот ужасный вечер.

Первым делом после возвращения из Алого леса он ломанулся в штаб, по совместительству давно ставший домом старого Главы общины Эйрола. Привычно обойдя ветхий деревянный дом в древнем стиле, он вышел на задний двор. На открытой террасе в кресле-качалке сидел старичок со светлыми глазами, наблюдавший за утками в туманном пруду. Заметив в руках Главы опустевший мешок с кормом, Гай мысленно помолился. Старик явно злился.

— Приветствую, Глава, — Гай опустился на колени и поклонился до земли.

— Здравствуй, малыш, — зловеще-ласковым скрипучим голосом ответил старик.

Гай был готов зарыдать. Он не торопился подниматься с колен, физически ощущая крайнюю степень раздражения Главы. Когда старик говорил настолько ласково, в общине начинали появляться герои. Причем исключительно посмертно. Он станет одним из них? И зачем пришел вообще?!

Молчание затягивалось. Глава проворчал:

— Малыш, какой иллюзорной твари ты тратишь мое время? Пришел посреди ночи и молчишь. Неужели тебе нечего сказать? Давай я тебе помогу. Начнем с вопроса, зачем ты при Гнилом Лове установил связь со мной? Ты хотел раскрыть местоположение нашего убежища секте? Что предлагаешь с этим делать?

— Г-глава… Я буду думать больше, обещаю! Я отработаю переезд убежища, клянусь! В лепешку расшибусь, но все до кристаллика отдам! — Гай покрылся холодным потом. И впрямь. Ему следовало передать информацию в дежурный пункт, но никак не Главе напрямую! Это же и ребенку известно…

— На твое счастье я был в дежурном пункте в этот момент. Ты и сам знаешь, что произошло бы, если бы ты связался с убежищем, — добродушно ответил старик.

— Благодарю, Глава! — Гай просиял, плача и беспрестанно кланяясь. Будет жить! О Ловы!

— А теперь поясни мне, мой мальчик, зачем ты притащился с меткой в убежище, — с отеческой улыбкой попросил старик.

— Ее можно отследить? — убито спросил Гай, ощущая, как сердце рухнуло в пропасть. Неужели все-таки…

— О Ловы! То есть ты не знал, можно ее отследить или нельзя, и пришел в убежище? — старик закатил глаза.

— Я не знал, Глава!.. — взмолился Гай.

— Может быть, ты начнешь думать хоть немного своей пустой башкой, прежде чем что-то сделать?! Ты же разведчик! Надежда и опора отца! — Глава досадливо цыкнул, пробормотав под нос: «Эх, и где же мозги малыша Ога?!», и продолжил:

— Ну ладно. Ты недалекий и действительно не понял, что делать. Но ведь ты же знаешь, что глупый, спросить-то у дежурных хотя бы мог?!

— Я буду спрашивать у дежурных, Глава… Так можно отследить метку или нет? — выдохнул Гай, внутренне успокаиваясь. Пусть лучше кричит, чем говорит таким страшным ласковым голосом.

— Значит, я так похож на дежурного? Ты настолько слаб памятью, что нужно рассказать тебе, где находится пункт?! — грохотал Глава.

— Прости!!! — Гай поспешно поднялся и побежал в пункт со всех ног.

— Я не разрешал тебе уходить, — пугающе тихо произнес старик.

Гай замер и обернулся, неосторожно встретившись с пронзительным взглядом светлых глаз Главы. Лучше бы этого не делал. Даже в полутьме он будто пронзил его насквозь, заставив забыть, как дышать и думать.

— Если бы это была клятва верности, ты бы не дошел сюда, идиот! Но печать молчания я узнаю сразу. Ее нельзя отследить, малыш. Почему же она алая? Подойди ближе.

Гай послушно подошел к креслу-качалке и ссутулился сильнее прежнего, наклоняясь над Главой.

— Руна верная, а вот цвет не тот. Ты был в Алом лесу, вероятно, это какой сбой… Мне любопытно, что произошло после обрыва связи. Судя по метке, ты вряд ли это сможешь рассказать, но если просмотреть воспоминания принудительно, то можно попробовать успеть…

Старик задумчиво почесывал бороду, а Гай чувствовал, что еще немного — и с его насквозь пропитавшейся потом рубашки начнет капать. Если он вольно или невольно выдаст тайну, то умрет. Глава убьет его ради информации? Было бы что скрывать, могила какая-то… Лучше молчать, а то и вправду разозлится.

— Малыш, зачем ты вернулся? — внезапно ласково спросил старик.

— Я мечтаю уничтожить секту и послужить общине, Глава! Я хочу отомстить за всех жертв, за свою семью и защитить сестру! Как же я мог не вернуться? Здесь мой дом! — Гай с надеждой посмотрел в глаза проницательному старику, говоря от самого сердца.

— Тогда не хочешь ли ты рассказать общине уникальную информацию об Исте и Алом лесе? — вкрадчиво спросил тот, не отводя взгляда.

Гай задрожал. Глава правда хочет его убить? Ну что же… Гай глубоко вздохнул, роняя на лицо старика слезы:

— Я хочу, Глава. Можно только… попрощаться с сестренкой? И отцу написать, прочитает, когда вернется…

— Пиши, — тепло улыбнулся старик.

Гай дрожащими руками достал из-под плаща мятые листы, расправил их. Медленно опустился на пол, разложил листы на террасе. Достал коробочку с угольком, заточил его, поднес к листу… и зарыдал. Он хотел жить, больше всего на свете хотел жить!

Гай плакал, размазывая грязными руками слезы и сопли по лицу. Он должен был рассказать, к тому же все равно не уйдет отсюда живым, но… Но как же хочется жить! Еще хоть раз увидеть отца. Сестренку. Он ведь так и не поздравил ее со сдачей экзамена! А еще на новый ножик почти накопил… Точно, ножик.

Гай утер лицо и руки полотенцем и принялся писать:

«Атец и Ни! Я вас очинь люплю. Маи ножыки аставляю будущиму плимянику. Пусь он будит сильным и умным а ни как я. Деньги для тибя систренка жыви щаслива нинада замуж за Карна. Тибе хватит. Нихватит прадай ножыки. Атец я был глупый, но старался очинь. Прасти я очинь люплю тибя. Многа нипей у тибя есь Ни. Она уже балшая и очинь умная. Пращайти Гай

Ой Критийре забыл напесать. Критийре бириги систру. А то с таво света буду в кашмарах сница»

Гай прибрал уголек, медленно вытер руки, аккуратно свернул листочек, протянул дрожащими руками Главе и прослезился снова. Тот взял, развернул и стал читать.

— А мне-то ничего не хочешь сказать? — спросил он.

— Извини, что дураком таким был, Глава. Хотел, как лучше… Хочу жить сильно очень. Можно отработаю как-нибудь? Еще информации найду. Другой. Какой-нибудь еще, я хорошо ищу, ты знаешь, — взмолился Гай.

— Все хотят жить. Но когда-нибудь приходит пора умирать, каждому в свое время, — старик вздохнул, покачиваясь в кресле.

Гай потупился и шмыгнул носом. Он почему-то больше не мог плакать, будто кончились слезы.

— Ты готов? Уверен в своем выборе?

— Уверен, Глава, — глухо ответил Гай.

— Подойди.

Гай с трудом переставил ослабевшие ноги и подошел вплотную к старику. Глава что-то зашептал и прикоснулся к груди Гая. Метка на душе ярко вспыхнула, заставив парня взвыть не своим голосом. К счастью, боль сразу утихла, и послышался глухо, будто сквозь подушку, задумчивый голос Главы:

— Эйролу не свести… Тогда вот так…

Гай почувствовал, как жжение немного усилилось, а затем, напротив, утихло почти полностью.

— Поклянись Эйролу, что впредь будешь думать, прежде чем идти с докладом ко мне.

Гай выпучил глаза. Сердце бешено забилось от восторга. Он… будет жить!

— Клянусь! — бойко отозвался Гай, почувствовав, как теплом поверх жгучей метки наложилась печать Покровителя чувств.

— Сохрани это и перечитывай, когда снова решишь натворить дел. И принеси мне корма для уток, — устало вздохнул старик, протягивая Гаю его завещание и пустой мешок.

Гай улыбнулся, возвращаясь из воспоминаний. Похоже, он как-то неправильно принес клятву молчания Исту, и печать вместо гнилой, как полагалось, получилась жгучей и алой, как дымка в запретном лесу. С одной стороны, это радовало — он до сих пор не начал стремительно дряхлеть и гнить, как сектанты. С другой — жглось ужасно, невозможно спать.