Но еще до этого, свернув в сторону, Дженни подвела своего почтенного друга к ярко освещенному окну игрушечной лавки и сказала:

– Поглядите-ка. Все это моя работа.

Перед ними был ослепительный полукруг кукол, в платьях всех цветов радуги, кукол, разряженных для представления ко двору, для бала, для выездов в коляске, для катания верхом, для прогулки, в уборе невесты или ее подружек, для всех радостных событий жизни.

– Мило, очень мило! – сказал старик, похлопав руками. – С большим вкусом сделано.

– Очень рада, что вам понравилось, – с гордостью ответила мисс Рен. – Всего смешней, крестная, это как я заставляю знатных дам примерять мои платья. Хотя эта самая трудная часть работы и была бы не легче, даже если бы спина у меня не болела и ноги слушались.

Старик смотрел на нее, видимо не понимая, о чем она говорит.

– Что вы, крестная, мне же приходится бегать по городу с утра до вечера. Если б я только сидела на скамеечке, кроила да шила, это была бы еще легкая работа. А вот примерка на знатных дам все силы у меня выматывает.

– То есть как это примерка? – спросил Райя.

– Ах, какая вы все-таки непонятливая, крестная! – возразила мисс Рен. – Слушайте. Бывают парадные приемы или большие гуляния в парке, или выставки, или праздники, ну там что хотите. Очень хорошо. Я протискиваюсь сквозь толпу и гляжу по сторонам. Когда я вижу знатную даму, которая годится для моего дела, то говорю себе: «Ты мне подходишь, моя милая!» Запоминаю все подробности, бегу домой, крою и сметываю на живую нитку. На другой день бегу опять на примерку, опять разглядываю свою знатную даму во всех подробностях. Иногда видно, что она думает: «Как эта девчонка на меня уставилась!»; иногда ей это нравится, иногда нет, но чаще бывает, что нравится. А я все время только и говорю себе: «Вот здесь надо немножко убавить, а вот тут совсем свести на нет», – верчу ею, как хочу, и заставляю примерять мое кукольное платье. Званые вечера мне трудней всего даются, потому что там только в дверях увидишь их как следует; ныряешь то под колеса, то между конскими копытами, того и жди, что переедут когда-нибудь. А все-таки тут-то я их и ловлю. Когда они входят в вестибюль, выпорхнув из кареты, и мимоходом замечают мою рожицу за спиной полицейского, под дождем, то, должно быть, думают, что я ими любуюсь и восхищаюсь от души, ведь им и в голову не придет, что они только и делают, что работают на моих кукол! Была такая леди Белинда Уитроз. Как-то вечером я ее заставила поработать за двоих. Когда она вышла из кареты, я сказала: «Ты годишься, милая моя!» Побежала прямо домой, скроила и сметала на живую нитку. Потом прибежала обратно и стала ждать, спрятавшись за спиной у слуг, которые кличут карету. Да еще и погода-то была скверная. Наконец слышу: «Карету леди Белинды Уитроз!» Леди Белинда выходит. И она у меня примерила, да еще как старалась-то, пока села в карету. Вот она, леди Белинда, подвешена за талию, только для восковой куклы уж очень близко к газовому рожку, и носки вместе, а пятки врозь.

Они довольно долго тащились берегом реки, потом Райя спросил дорогу к трактиру под названием «Шесть Веселых Грузчиков». Следуя полученным указаниям и два или три раза потеряв дорогу, они каждый раз останавливались, раздумывали, потом снова пускались в путь наугад и в конце концов добрались до владений мисс Аби Поттерсон. Заглянув в стеклянную дверь, они увидели бар во всей его красе и самое мисс Аби, торжественно восседавшую на своем уютном троне с газетой в руках. К ней они и обратились весьма почтительно.

Подняв глаза от газеты и помолчав немного, с таким выражением лица, словно ей надо было дочитать фразу до точки, прежде чем браться за какое-нибудь другое дело, мисс Аби спросила довольно сурово:

– Ну-с, так что же вам угодно?

– Нельзя ли нам видеть мисс Поттерсон? – спросил старик, снимая шляпу.

– Отчего же нельзя, напротив можно, и вы уже видите ее, – ответила хозяйка.

– Можно нам поговорить с вами, сударыня?

В это время мисс Аби заметила маленькую фигурку мисс Дженни Рен. Чтобы лучше ее рассмотреть, мисс Поттерсон отложила газету, встала и заглянула через прилавок. Костыль, казалось, просил для своей хозяйки разрешения войти и отдохнуть у огня, и потому мисс Аби отворила дверцу и сказала, словно отвечая костылю:

– Да-да, войдите и погрейтесь у огня.

– Меня зовут Райя, – начал старик, вежливо поклонившись, – я работаю в лондонском Сити. А это моя юная спутница…

– Погодите минутку, – прервала его мисс Рен. – Я дам этой леди мою карточку.

Она важно извлекла карточку из кармана, с трудом достав ее из-под огромного ключа, которым эта карточка была придавлена. Мисс Аби с явным изумлением взяла миниатюрный документ, на котором значилось следующее:

– Господи! – воскликнула мисс Поттереон, широко раскрыв глаза. И выронила карточку.

– Сударыня, мы с моей юной спутницей позволили себе прийти по делу, – сказал Райя, – по делу Лиззи Хэксем.

Мисс Поттерсон в эту минуту наклонилась, развязывая ленты на шляпке кукольной швеи. Она оглянулась на него довольно сердито и сказала:

– Лиззи Хэксем держит себя уж очень гордо.

– Она держит себя так гордо потому, что дорожит вашим мнением, – ловко ввернул Райя, – и перед тем как уехать из Лондона…

– Куда же, скажите, ради бога? – спросила мисс Поттерсон, по-видимому думая, что Лиззи эмигрировала.

– В провинцию, – осторожно ответил старик, – и она заставила нас обещать, что мы разыщем вас и покажем вам бумагу, которую она нам именно для этого оставила. Я ее знакомый, но ничем не могу быть ей полезен, и познакомился с ней уже после того, как она отсюда переехала. Некоторое время она жила с моей юной спутницей, помогала ей и утешала ее как друг. В чем была большая нужда, сударыня, – прибавил он, понизив голос. – Поверьте мне, большая нужда.

– Могу этому поверить, – сказала мисс Аби, глядя смягчившимися глазами на маленькую швею.

– И если быть гордой значит никогда не ожесточаться сердцем, никогда не раздражаться и никому не причинять боли, – вмешалась мисс Дженни, вся раскрасневшись, – то она горда. А если нет, то она не горда.

Ее твердое намерение решительно противоречить мисс Аби не только не обидело эту грозную особу, но даже вызвало у нее милостивую улыбку.

– Правильно делаешь, дитя мое, – сказала мисс Аби, – так и надо: заступаться за тех, кто к нам хорошо относится.

– Надо или нет, – неслышно пробормотала мисс Рен, вздернув кверху подбородок, – я все равно так буду делать, а ты, старушка, думай обо мне что хочешь.

– Вот бумага, сударыня, – сказал еврей, вручая мисс Поттерсон документ, составленный Роксмитом и подписанный Райдергудом. – Не прочтете ли вы ее?

– Но прежде всего, дитя, – сказала мисс Аби, – приходилось тебе когда-нибудь пробовать пунш?

Мисс Рен покачала головой.

– Хочешь попробовать?

– Хочу, если это вкусно, – отвечала мисс Рен.

– Вот посмотришь. А если понравится, я тебе смешаю стаканчик с горячей водой. Поставь-ка ноги на решетку. Ночь такая холодная-холодная, туман так и липнет. – Когда мисс Аби помогала Дженни придвинуть стул к огню, шляпка, у которой она развязывала ленты, упала на пол.

– Боже, какие чудные волосы! – воскликнула мисс Аби. – И столько, что хватит на парики всем куклам в мире. Какое богатство!

– Это, по-вашему, богатство? – возразила мисс Рен. – Пф! А что вы теперь скажете? С этими словами она развязала ленту, и золотой поток хлынул до самого пола, закрыв ее самое и стул, на котором она сидела. От восхищения мисс Аби как будто смутилась еще больше. Доставая бутылку с ромом из ниши, она кивком подозвала к себе еврея и спросила:

– Девочка или взрослая?

– Ребенок по годам, – был ответ, – взрослая женщина по перенесенным испытаниям и уверенности в себе.

«Вы говорите обо мне, добрые люди, – подумала мисс Дженни, сидя под своим золотым плащом и грея ноги. – Знаю я ваши фокусы и повадки, хоть мне и не слышно, что вы говорите».