– В чем дело, Вегг? – спросил мистер Боффин. – Вы бледны как свечка.

Мистер Вегг ответил, с буквальной точностью, что у него в голове все завертелось.

– Желчь, – произнес мистер Боффин, задувая фонарь и снова пряча его за пазуху. – Вы подвержены желчным припадкам, Вегг?

Мистер Вегг опять-таки ответил, строго придерживаясь истины, что никогда в жизни у него не бывало до такой степени неладно в голове.

– Примите завтра слабительное, Вегг, – сказал мистер Боффин, – чтобы к вечеру быть в порядке. Кстати сказать, эти места скоро кое-чего лишатся, Вегг.

– Лишатся, сэр?

– Да, лишатся насыпей.

Участники дружеского договора так явно старались не глядеть друг на друга, что могли бы с тем же успехом таращиться один на другого не сводя глаз.

– Вы с ними расстались, мистер Боффин? – спросил Сайлас.

– Да, их свезут. Моя уже все равно что свезена.

– Вы имеете в виду самую маленькую, с шестом на верхушке, сэр?

– Да, – сказал мистер Боффин, потирая ухо по старой своей привычке, но только с новым оттенком хитрости. – Она мне заработала хорошие денежки. Завтра начнут свозить.

– Так вы ходили прощаться со старым другом, сэр? – игриво спросил Вегг.

– Нет, – ответил мистер Боффин. – С чего это вам взбрело в голову?

Он был так резок и сух, что Вегг, подбиравшийся все ближе и ближе к полам его пальто, время от времени исследуя тыльной стороной ладони, не удастся ли нащупать флягу, отступил шага на три назад.

– Извините, сэр, – смиренно сказал Вегг. – Не обессудьте.

Мистер Боффин посмотрел на него так, как собака смотрит на другую собаку, которая хочет отнять у нее кость, – и отвечал ему негромким рычанием, как могла бы ответить собака.

– Спокойной ночи, – сказал он под конец, после угрюмого молчания, заложив руки за спину и подозрительно оглядывая Вегга. – Нет! Оставайтесь тут. Я сам знаю дорогу, и светить мне не надо.

Алчность, вечерние чтения об алчности, зажигательное действие того, что ему только что пришлось видеть, а может быть, и прилив крови к его малокровному мозгу при спуске, – все это до такой степени раздразнило ненасытный аппетит Сайласа Вегга, что, как только дверь закрылась, он прянул вслед за Боффином, увлекая с собой Венуса.

– Нельзя его упускать! – воскликнул Вегг. – Нам никак нельзя его упускать! Фляга при нем. Нам нужно отнять эту флягу.

– Как, ведь вы не собираетесь отнять ее силой? – возразил Венус, удерживая его.

– Не собираюсь? А почему бы нет? Пускай силой, пускай какой угодно ценой! Неужели вы так боитесь старика, что упустите его, трус вы этакий?

– Я вас боюсь и никуда не пущу, – проворчал Венус, крепко держа его обеими руками.

– Вы слышали его? – возразил Вегг. – Слышали, как он сказал, что решил нас оставить с носом? Слышали, подлая вы тварь, что он продал на своз все насыпи, и, уж конечно, весь двор тогда перекопают. Вы трусливей всякой мыши, где уж вам стоять за свои права, а я не такой, я буду за них стоять. Пустите меня, я его догоню!

Он барахтался изо всех сил, порываясь выполнить свое намерение, но тут Венус приподнял его, бросил на пол, и сам повалился вместе с ним, отлично зная, что Веггу с его деревяшкой будет не так легко встать. Оба они покатились по полу; а в эту самую минуту мистер Боффин затворял за собой калитку.

После того как мистер Боффин ушел, хлопнув калиткой, оба участника дружеского договора долго сидели на полу, тяжело переводя дух и уставясь один на другого. В подслеповатых глазках мистера Венуса, в каждом рыжеватом волоске его пыльной шевелюры было заметно недоверие к Веггу и готовность вцепиться в него по малейшему поводу. Топорное лицо Вегга и вся его угловатая и сухая фигура, напоминавшая деревянную игрушку немецкой работы, выражали дипломатическую уступчивость, хотя и не по доброй воле. Оба были красны, встрепаны и еще не успели остыть после драки, а Вегг при падении сильно расшиб голову и теперь сидел, потирая затылок, с видом крайнего и неприятного удивления. Оба молчали, выжидая, кто заговорит первым.

– Друг, вы были правы, а я виноват, – начал Вегг, прерывая молчание. – Я забылся.

Мистер Венус понимающе качнул лохматой головой, словно желая сказать, что Вегг, напротив, скорее опомнился, если предстал перед ним в своем истинном виде, без прикрас.

– Однако, приятель, – продолжал мистер Вегг, – вам не дано было знать мисс Элизабет, маленького Джорджа, тетушку Джейн и дядюшку Паркера.

Мистер Венус согласился, что не имел чести знать этих замечательных людей, да еще прибавил, что, в сущности, никогда не желал с ними познакомиться.

– Не говорите этого, приятель, – возразил Вегг, – нет, не говорите! Ведь если вы их не знали, разве вы в состоянии понять, что можно прийти в бешенство от одного вида узурпатора.

Представив такое оправдание, по-видимому, делавшее ему большую честь, мистер Вегг ползком подобрался к стулу в углу комнаты, и там, после нескольких неловких прыжков, ему удалось принять вертикальное положение. Венус тоже поднялся с пола.

– Садитесь, друг, – сказал Вегг. – Какая же у вас выразительная физиономия, друг!

Мистер Венус невольно провел рукой по лицу и посмотрел на ладонь, словно желая проверить, не прилипло ли к ней сколько-нибудь выразительности.

– Заметьте, я отлично понимаю, – продолжал Вегг, – отлично понимаю, какой вопрос написан на вашей выразительной физиономии.

– Какой же вопрос?

– Вопрос, почему я не говорил до сих пор, что сделал кое-какую находку, – отвечал Вегг, крайне любезно и радостно. – Ваша выразительная физиономия говорит мне: «Почему же вы не сообщили про находку раньше, как только я пришел? Почему вы молчали, пока вам не взбрело в голову, что мистер Боффин приходил искать именно эту вещь?» На вашем лице это написано яснее всяких слов. Ну, а вы можете прочесть на моем лице, что я вам отвечу?

– Нет, не могу, – сказал Венус.

– Так я и знал. А почему не можете? – вопросил Вегг так же откровенно и радостно. – Потому, что у меня лицо не выразительное – я за этим не гонюсь. Потому, что я отлично знаю свои недостатки. Не все люди одинаковы – кому что дано. А словами я могу вам ответить. И какими словами? Вот какими. Я хотел вам сделать приятный суп-приз.

Произнеся с расстановкой и ударением слово «сюрприз», Вегг пожал обе руки своему другу и брату и похлопал его по обеим коленкам, словно ласковый покровитель, не желающий благодарности за ничтожную услугу, которую он только рад был оказать.

– Ваша выразительная физиономия, – сказал Вегг, – получив к полному своему удовольствию ответ, спрашивает еще: «Что же вы нашли?» Право, я слышу эти самые слова!

– Ну и что же? – огрызнулся Венус, напрасно прождав ответа. – Если вы слышите такие слова, чего же вы на них не отвечаете?

– Выслушайте меня! – сказал Вегг. (Он старался скрывать все, что только возможно, и когда ему грозило вынужденное разоблачение, рассыпался в улыбках и восклицаниях: «Выслушайте меня!») – Как-то днем, сэр…

– Когда? – грубо спросил Венус.

– Н-нет, – возразил Вегг, качая головой и проницательно, и вдумчиво, и в то же время игриво. – Нет, сэр! Это спрашивает не ваша выразительная физиономия. Это спрашивает ваш голос, только ваш голос. Продолжаю. Как-то днем, сэр, я прогуливался во дворе – делал обход, как одинокий часовой, сэр, – говоря словами друга моего семейства, автора «Конец – делу венец», переложенными для дуэта: