Впервые видел девчонку без верха.

И ОН тоже был рад. Берт почувствовал, как ОН утыкается в полотенце.

– Ваш бассейн тоже слева, – Фифа невозмутимо указала на левую часть зала от помоста. – А женский справа. Я буду за тобой поглядывать, а то еще захлебнешься.

Берт не моргая смотрел ей на грудь. Гораздо меньше, чем была у Бьюли, но Берту и ЕМУ было совершенно не до этого. Оба были в восторге. Фифа цокнула и усмехнулась:

– Вы в своей Империи совсем одичали, да? Иди уже, миленький.

Гилберт едва смог очухаться и сделать пару шагов к помосту. Но едва подойдя к барьеру, он обернулся и пронаблюдал, как Фифа подошла к бассейну и скинула полотенце у бортика. Рот приоткрылся сам собой, когда Берт скользнул взглядом по ее плосковатому, но с плавными формами заду. Фифа развязала косы, спустилась в воду, нырнула и встряхнула над водой длинными волосами. Затем взяла из чашки кусок мыла и стала себя натирать. По зелено-коричневой коже протягивались разводы белой пены.

Мимо него прошли те мужчины из предбанника и стали что-то говорить про него что-то на своем языке. Они оглядывались и хихикали, подталкивая друг друга локтями. Берт с трудом оторвал взгляд от Фифы и глянул на самого молодого из них. Мужчины скинули повязки и рыбками нырнули под воду, даже брызг не было. Берт вытряхнул из головы мысль, что на них смотреть почти так же интересно, как на Фифу. Он подошел к барьеру, пряча глаза, отвязал полотенце и спустился в горячий бассейн.

На женской половине терм купались еще пять женщин. Самой младшей была девочка лет пяти, с ней плавали мать и бабушка. Остальные – две подружки, – трепались на краю бассейна. Фифа мыла волосы у бортика, – проводила по ним куском мыла, окунала в воду и выжимала. Иногда оглядывалась на Берта, видела, что он не может отвести от нее глаз, и сияла улыбкой. Гилберт уловил бы в ней колкость и даже угрозу, если бы мозг у него не плавился от жара в теле. ОН даже не думал опускаться, сволочь. Берту приходилось полоскаться спиной к мужчинам и посматривать на них, чтобы поймать, когда те обернутся сами. Приятнее всего, конечно, было смотреть на молодого парня, и как только Берт ловил себя на том, что пялится на него, сразу отводил глаза на Фифу.

Он стоял в воде по самую грудь, сложив руки на бортик и мечтательно разглядывая то двух девушек, то Фифу. Потом заметил, как в зал вошли четверо мальчишек. Один из них – возрастом с Красотку или даже старше, – был крупнее и жилистее всех, точно кабан, с густыми черными волосами, стянутыми в конский хвост, и уже носил нехилую щетину. Один глаз пересекала нарисованная желтой краской линия. Чума рядом с ним казался бы даже паинькой.

Кабан кого-то свистнул на женской половине. Фифа обернулась и, увидев его, обменялась с ним кивками. Потом спохватилась и посмотрела на Берта. Встретившись глазами, она сразу насторожилась и отвернулась.

Мальчишки ушли раздеваться. Берт непонимающе глянул им вслед и снова повернулся к Фифе, но та уже отплыла в дальний край бассейна. Без нее даже стало как-то одиноко. Гилберт постоял у бортика, тоскливо разглядывая узор на плитке. А потом задержал дыхание и нырнул под воду.

Стал смотреть на голубое небо, искаженное рябью, и слушать гудящую тишину вокруг. Украдкой наблюдал за соседями, видел их загорелые ноги, бедра, округлые зады и застывшие в невесомости причиндалы.

Пиструны. Младшие братья. Кореша. Товарищи по влагалищу. В Корроле их по-всякому называли.

Гилберт зажмурился, чувствуя, как горло сжимается от недостатка воздуха. Перед глазами заплясали маленькие белые звездочки. Волосы медленно колыхались вокруг лица. Спины касалось горячее течение из решетки посреди дна.

Когда ты думаешь только о том, как хочешь вдохнуть, все остальное забывается. А еще ты чувствуешь себя как в утробе матери. Так сказал бы Чума.

Легкие до боли сжались, в ушах застучала кровь. Тогда Берт всплыл и глотнул самого чудесного воздуха. С ним вернулись и чувства. Берт ладонями снял с лица воду и открыл глаза. Мальчишки с кабаном уже вышли, громко болтая и смеясь. Трое спустились в бассейн, а кабан пошел к Фифе.

Гилберт пригнулся за бортиком и стал наблюдать. Пока остальные мальчишки толкались и окатывали друг друга брызгами, кабан присел у соседнего бассейна и подождал, пока Фифа осторожно подплывет. Она все время косилась на Гилберта, пока кабан что-то ей говорил. Тот слушал, пока она говорила, а потом наклонился, взял ее за лицо и поцеловал.

Фифа вывернулась и плеснула на него водой. Кабан засмеялся и пожал плечами. Она злобно ткнула пальцем в сторону Берта. Кабан оглянулся и фыркнул. Потом встал и пошел к товарищам. Берт заставил себя не смотреть, как он начал снимать полотенце и нырять, и глянул на Фифу. Но она снова отплыла и даже не оборачивалась.

Когда Гилберт намыливал волосы, то услышал, как болтовня мальчишек стала звучать ближе. Хриповатый голос за спиной спросил:

– Ты из Гнезда ведь?

Берт обернулся и увидел, что перед ним стоит кабан, а остальные трое шушукаются неподалеку. Вблизи Гилберт разглядел несколько шрамов на его плотной груди. Мыло чуть не выскользнуло из руки.

– А что? – Берт услышал свой осипший голос, и рядом с голосом кабана он показался просто девчачьим писком.

– А то, чтоб ты потише был, – тот подошел еще ближе и наклонился почти к самому лицу: – Понял меня?

Но вместо страха в голове вспыхнула мысль, что если они соприкоснутся под водой, Берт окочурится на месте. Он был уверен, что не переживет такого. Поэтому Гилберт отодвинулся, приткнувшись к барьеру.

– Угу.

Кабан кивнул, поднял перед ним указательный палец – не погрозил, а просто показал, – и отошел. Берт смотрел ему в спину. Только когда кабан снова стал чесать языком с товарищами, Гилберт шлепнул себя по лбу.

“Чума бы ему всек! Даже если он меньше!”

***

По пути из купальни Фифа молчала. Носик шла следом, тревожно поглядывая на хозяйку. Берту даже показалось, что Фифа нарочно на него не смотрит. Когда они вышли на гостевую площадь, Гилберт спросил:

– И кто это был?

– Никто, – резанула Фифа.

– Это из Улья?

– Нет.

– Почему тот бугай говорил, чтобы я был потише?

Фифа застыла. Потом схватила Гилберта за плечо и рывком вперла его в стену. Он распахнул глаза и посмотрел в ее рассерженное лицо. Зрачки у нее сузились и стали, почти как две ниточки. Носик беспокойно заскулила, а несколько прохожих обернулись.

– Потому что тебе и надо быть потише, миленький, – прошипела Фифа и схватила его второй рукой. – А то я тебе глотку вскрою.

Берт смотрел ей в лисьи глаза, еле сдерживая дрожь от злости и страха. А вот ОН почему-то совсем не злился и не боялся. Наоборот, только рад был такому резкому сближению.

“Чума бы сам ей глотку вскрыл.”

– Я тебе сам глотку вскрою.

Брови Фифы поползли вверх. Она помолчала, глядя ему в лицо. Берт положил руку ей на запястье. По телу разлился жар.

– Дорасти сперва, миленький, – Фифа опустила его и отошла. – Иначе табуретку подыскать придется.

Она направилась дальше по улице, Носик – за ней, а Берт мельком опустил глаза, будто умоляя ЕГО угомониться и слечь. Но ОН даже не думал. Тогда Гилберт оттянул штанину и пошел за Фифой. По телу еще бегали мурашки.

– Буду потише, если перестанете звать меня “миленьким”, – сказал он, когда догнал ее напротив парфюмерной лавки.

– Для этого надо будет настоящую кличку получить. А пока кроме “миленького” ничего нет.

– И как ее получить?

– За заслуги. Ты, говоришь, из карманов воровал?

– Ага.

Они дошли до оживленного базара, и Фифа остановилась. По бокам стояли палатки, а перед ними роился народ. Где-то клекотал петух.

– Покажи, – Фифа указала взглядом на толпу возле лавки мясника. Под навесом на крюках висели разделанные оленьи и свиные туши, в тазики на полу с них текла кровь.

– Что? Подрезать у кого-то кошелек?

– Да, показывай.

Гилберт стал изучающе разглядывать горожан, в основном их котомки, пояса и карманы. В Корроле часто цепляли кошельки к ремням, и тут тоже такие были. Стояли много стариков и всяких дряхлых оборванцев с оттопыренными карманами. Берт заметил, как у одного такого на поясе висело даже два кошелька. Скорее всего, один с монетами, другой с ключами. Отличить – раз плюнуть.