Пифия улыбнулась. Тогда как внутри нее вовсе назревала волна смеха, которую она едва сдерживала. Умея помимо прочего видеть себя со стороны, женщина как раз увидела… и осознала всю нелепость ситуации.

Нет, правда: двое любовников, только что из постели, стоят, в чем мать родила (не считая простыни) — и обсуждают спорные исторические вопросы! Кто за что воевал и кто был прав. Право же, как в плохом кино, если не хуже. Даже сетевым хомячкам, спорящим по любому поводу, такое бы в голову не пришло.

Одно радовало: улыбку Пифии Шмель истолковал в свою пользу.

— Опять в спальню хочешь? — поинтересовался он уже куда миролюбивей и улыбнувшись в ответ.

— Почему нет, — поспешила согласиться женщина, проведя ладонью по груди Шмеля.

И все же фотографию, увиденную в кабинете, выбросить из головы не смогла. Заинтересовалась ею. Особенно из-за сходства человека, на ней изображенного — поручика Волохова — с хозяином квартиры.

Что-то здесь было не то. Трудно было объяснить это сходство обычным родством. Тем более в четвертом поколении. Опять же трепетное отношение Шмеля к памяти именно прадеда-белогвардейца. А не, скажем, деда, с гитлеровцами воевавшего. Как-то это нетипично. Если ветеранов Великой Отечественной войны и вправду принято было чтить (благо, некоторые из них были еще живы), то какое по большому счету дело человеку двадцать первого века до войны Гражданской? Тем более гордится тут, по большому счету, было нечем. Тот еще повод для гордости — война с соотечественниками.

Что-то было не так, Пифия не сомневалась. И объяснение, что-де каждый по-своему с ума сходит, ее не удовлетворяло.

Потому, сделав над собой усилие и проснувшись утром пораньше да собравшись, она, пока Шмель спал, успела незаметно прошмыгнуть в кабинет. Да сделать фотографию поручика Волохова снимком вдвойне — засняв на камеру айфона.

По возвращении домой, Пифия перво-наперво хорошенько выспалась. Благо, был выходной, подработку в виде частных приемов она на этой неделе не планировала, да и на поисковом фронте все более-менее до поры успокоилось. Кроме того, то, чем она собиралась заняться дальше, могло получиться только на свежую голову. То бишь отдохнувшую.

Встала она уже под вечер. И, усевшись на диван с мягкими подушками, положила айфон на стоящий рядом маленький столик. Открыла последний снимок, приложила к нему ладонь и закрыла глаза.

Образы устремились к Пифии, не без труда преодолевая полосу препятствий — искажений, внесенных сперва старинным фотоаппаратом, затем временем, оказавшимся для снимка главным испытанием, потом стеклом витрины и, наконец, несовершенством уже цифровой камеры айфона. Несовершенством, которое не признавали разве что самые ярые из фанатов «яблочной» продукции.

То, что донесла до нее фотография, женщина видела в форме коротких сценок или даже отдельных кадров, перемежаемых яркими вспышками.

Вот бравый поручик лезет в штыковую атаку. Пронзает штыком одного из вражеских солдат, подается назад, отбрасывает, толкая прикладом, еще одного бойца. С шашкой наголо мчится кавалерист. Волохов успевает в последний момент податься в сторону, отчего лошадь проскакивает мимо. Не желая давать ей второго шанса, поручик уже извлекает из кобуры пистолет и стреляет животному в бок. Без промаха.

Вот взмывают фонтаном и разлетаются во все стороны комья земли. Артобстрел, не иначе. Поручик Волохов и еще один белогвардеец пробираются то короткими перебежками, то пригибаясь — так, чтобы укрыться за малейшую неровность. Вот заплясали земляные фонтанчики поменьше, но поинтенсивнее. Пулемет вступил в игру. И боевой товарищ Волохова оказался к тем фонтанчикам слишком близко. Не успел подальше отскочить.

Вот окровавленный, белогвардеец падает. Волохов бросается к нему, тянет за собой. Тянет… не обращая внимания на стрекот пулеметов и рвущиеся снаряды. Тянет, пока не добрался до ближайшего окопа.

Вот, уже в окопе, поручик тормошит спасенного собрата по оружию. Но тот, весь в крови и в изорванной форме, не реагирует. Волохов что-то орет… что именно, Пифия не слышит, звуки сквозь толщу времени до нее не доходят. Но догадывается, что прадед Шмеля то ли проклинает врагов и всю войну, то ли просто горюет о потерянном друге.

Так, не прекращая орать, с донельзя страдальческим лицом Волохов снова толкает его ладонями обеих рук. И внезапно от ладоней идет дымок, вроде сигаретного. Тоненькие, едва заметные дымные струйки дотягиваются до павшего белогвардейца, тот судорожно шевелится…

И вот он же уж не лежит, но сидит в окопе, прислонившись к земляной стене. Что-то говорит — шевелит губами. Да с недоумением пялится то на порванную на груди форменную куртку, покрытую давно засохшей и потемневшей кровью, то на поручика. Вялый, но вполне живой.

Таким же вялым выглядит и сидящий рядом сам Волохов. Если не больше. Просто-таки спит на ходу.

Отведя руку, Пифия открыла глаза, возвращая свое сознание в реальность двадцать первого века. Интересное кино! Оказалось, что прадед Шмеля не просто заблуждался во взглядах и одновременно был доблестным бойцом и хорошим товарищем. Не только был похож как две капли воды на своего потомка-фаната. Но и обладал некоторой способностью — из тех, чье существование наука не признает… впрочем, справедливости ради, не без причины. Ибо явления редкие, порой одиночные, действительно не представляют научного интереса.

Причем речь шла не просто о необычном умении, но об умении, крайне полезном для поиска и спасения людей. Способности, достойной опытного участника отряда «Тревога».

Причем то ли открыл, то ли получил ее Волохов почти при таких же обстоятельствах, как это случается с членами отряда. Стремление кого-то спасти, как идея-фикс плюс готовность при этом пожертвовать собственной жизнью — и, вуаля! Некая запредельная сила в виде исключения дает возможность, и спасти, и выжить самому. Необходимое умение и для того, и для другого — даром, что недоступное большинству обычных двуногих.

По понятным причинам недоступное. Ибо мало кто из человеков разумных озабочен спасением ближнего своего. А уж к самопожертвованию при этом готовы хотя бы морально и того меньше.

«Интересно, — подумала Пифия, — а Шмель мог эту же способность унаследовать? Вместе с внешностью?»

Вообще, в отряде принято было считать, что необычные способности его участников были свойствами исключительно приобретенными. Ну так у людей много чего принято или было принято считать. Было время, когда, к примеру, считалось, что солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. Просто потому, что такой вывод казался очевидным, а ни проверить, ни, тем более, опровергнуть его не было никакой возможности.

А как проверить наследование необычных, не вписывающихся в научную картину мира, умений участников отряда? Правильным ответом было — понаблюдать за ребенком, родившимся у кого-нибудь из них.

Вроде куда уж проще… на первый взгляд. Но вот незадача: те, у кого эти способности обнаружились, по странному совпадению избегали семейной жизни. Пифия была тому ярким, с волосами цвета пламени, примером.

Для одних семью заменил отряд и общество товарищей по поискам. Другие, подобно Пифии, вовсе стремились к одиночеству. А когда одиночество начинало угнетать, искали людских контактов в тех же ночных клубах. Так, чтобы получить максимум удовольствий при минимуме обязательств.

Что до простых обывателей, обремененных семьями и лишь изредка участвовавших в поисках как массовка, то они никаких особых талантов раскрывать не успевали.

«Эх, было бы неплохо, если б Шмель тоже так умел… как его прадед», — мечтательно подумала Пифия. Но увы, и еще сто раз увы: никаких необычных способностей за ним замечено не было.

При этом, как ни странно, позывным правнук поручика Волохова обзавелся чуть ли не с первых дней участия в отряде. Как Шмеля движок сайта, включая систему регистрации, принял его безоговорочно.

Хотя, насколько было известно Пифии, сперва поисковик обзаводился необычным умением, а уже следом подбирал себе ник на сайте, он же позывной. С ней самой, во всяком случае, именно так это происходило. А прежде, чем открыть в себе дар ясновидения (настоящий, а не как у тех, кто за деньги гадал или в «Битве экстрасенсов» участвовал), Пифия была не Пифией, а всего лишь Инной Канюковой.