Молаг Бал меня обсмеет, прикусил губу он и, скрепя сердце, сотворил заклинание.
Не успел он проморгаться и понять, что перенесся в святилище, как обнаружил перед собой дремору, смотревшего на него с презрительным недоумением. Джон глянул на его надменно оттопыренную губу и вдруг зашелся искренним смехом, вспомнив любителя дразниться из Маар Гана. Увидев, как жалкий смертный ржет, дремора совсем обиделся.
- Как смеешь ты… - негодующе начал даэдра, но Джон только рукой на него замахал:
- Ой, перестань, - бессильно хихикал он.
- Вон отсюда, - громыхнул голос Принца Гнева и дремору как ветром сдуло. - Довакин, ты бы хоть метку поближе поставил. Учи тебя всему, - заворчал он недовольно. - Чего тебе надобно? Опять захворал?
- Прячусь от ординаторов, - честно признал Джон. - Я у них жрицу украл.
- Одобряю, - мечтательно протянул Король Насилия, словно бы вспомнив нечто этакое, и Джон засомневался, хочет ли он слышать продолжение. Впрочем, что тут думать. Конечно, не хочет!
- Ну, я пойду, - скромно сказал он, отступая к двери. - Простите, что потревожил.
- Куда именно пойдешь? - вкрадчиво поинтересовался Принц.
- К эшлендерам, - уныло завел Джон. - Сперва в Суран, оттуда в Балмору, а оттуда…
Лава в резервуаре стрельнула раскаленными крошками, и Молаг Бал фыркнул, словно огромный бык:
- Хватит ныть! Отправлю тебя к Ашалмавии, это в трех шагах от Хуула. Но не смей совать свой наглый нос в святилище. Они как раз собираются жертву приносить. Будешь мешать, пожалеешь, - и Принц довольно закряхтел в предвкушении.
Джон так и не понял, радовала собеседника скорая жертва или он надеялся, что Довакин ослушается и заработает себе некие неприятные перспективы. Возможно, и то и другое, подумал он, пока его крутило где-то в безвременье.
Над головой возникло ясное небо, в которое тянулись кровавые лепестки, венчавшие купол. Джон посмотрел на них и задумался, а не может ли быть так, что однажды святилище просто выросло из земли. Кровь Обливиона просочилась в Нирн и окаменела, создав головоломные углы и выступы, застыла странными узорами, и теперь он любуется на всю эту причудливую и хищную красоту, как на дикий цветок.
Но ведь и правда красиво, оправдался он перед самим собой, а потом оглянулся на овальную дверь, за которой, если верить Молаг Балу, в этот момент вполне могли приносить кого-то в жертву.
Что поделаешь, пожал он плечами и стал выбираться из путаницы углов к пустошам. Вот так и становятся плохими людьми. Сперва ты убиваешь чужую дочку, потом равнодушно проходишь мимо жертвоприношений, а потом и сам…
А ведь казалось бы, у него перед глазами был весьма поучительный пример того, до чего доводят заигрывания с Молаг Балом.
Хотя, собственно говоря, до чего они доводят? До исполнения всех желаний? Императорства? Счастливого материнства с няньками-драконами?
Странный, какой-то металлический возглас отвлек его от этих противоречивых мыслей. Джон обернулся, нутром чуя, что влип, и увидел, как к нему, помахивая красивым зеленым клинком, торопится Золотая Святая.
Выхватив Песнь, он встал в позицию, одновременно пытаясь сообразить, как ему выжить и суметь поймать красотку в пустую желтую плюшку, которая скучала у него в рюкзаке.
Святоша наскочила на него, сияя яростными глазками, и зеленый клинок скрестился с ледяным, отправив по рукам Джона две обессиливающих молнии. Зачарованный, понял он, уронив из парализованных рук меч и оседая на ватных после удара ногах. Святая, молодецки хыкнув, занесла изумрудное лезвие над его головой, и Джон, плюнув на все, слабенько ткнул в нее ножом Захвата с криком:
- Ри Вааз!..
Вот так. Если Кинарет угодно разнести это по всему белому свету - пусть. Ему уже все равно. Партурнакс и без того знает. И Харкон знает, и Молаг Бал. Людей вокруг нет, а если и есть - что они понимают тут, в своем Вварденфелле? Даже в Скайриме поначалу не больно-то верили, что Довакин - не просто миф.
Присвоив нарядный стеклянный меч и удостоверившись, что вредная Святоша и в самом деле поселилась в ватрушке, он отправился дальше, чувствуя, как на каждом шагу подгибаются ноги. Не в первый раз ему достается молниями, и нет, они ему по-прежнему не нравятся.
*
Старательно вытерев пыльные сапоги о коврик у порога, Джон зашел в юрту и гордо сообщил Нибани, что добыл пророчества.
- Рассказывай, - повелела она, тут же бухнувшись на подушки и пождав ноги. - Говори снова и снова, пока я все не запомню.
Джон скис, подтянул к себе складной стул и стал занудно читать вслух бумажки. Хорошо хоть, пророчества были короткими.
- Прекрасно, - наконец сказала она. - Теперь мне надо выслушать небеса, звезды и предков, а ты иди. Ешь. Спи. Охоться. Приходи завтра и я оглашу тебе приговор.
Джон недовольно посмотрел на нее, раздраженный тем, что его заставляют попусту терять целые сутки, но деваться было некуда. Покинув палатку, он побрел по лагерю, любопытствуя, как проводят свои дни вольные эшлендеры, и довольно быстро пришел к выводу, что не пожелал бы такой жизни своим детям.
Удалившись от стоянки, он забрался в чью-то гробницу и уютно устроился там с сундуками и фонариком. Ему уже давно пора было навести порядок в своем хозяйстве, и он начал собирать раскатившиеся повсюду бриллианты и прочие изумруды, сортировать книги и раскладывать дрейки по сто штук в разные кошельки - для взяток и торговли. И почему они не додумались чеканить монеты разного достоинства, раздраженно хмурился он, завязывая тесемки на очередном мешочке.
Разобравшись с тысячей септимов и отправив мешочки в рюкзак, он ссыпал остальные дрейки в сундук и подумал, что надо бы и их разменять на бриллианты. Куда ему эта куча бесполезного металла?..
Собрав вместе все, что у него имелось на нереваринскую тему, он сел читать книги из лавки Дорисы и с удивлением обнаружил, что Альмалексия, оказывается, была не просто соратницей и советницей Неревара, но и его женой. Надо же…
Стало быть, она убила собственного мужа ради божественности. Милая дама. А не она ли заказала Нереварина Темному Братству - так, на всякий случай, пока Воплощение не пришло и не упрекнуло ее за нарушение брачных клятв?..
Наутро он вернулся в лагерь, где Нибани огласила свое решение.
- Предки и звезды дали мне ясные знаки, - сообщила она. - Воплощением должен быть чужеземец. С благословения Азуры ты должен снять семь проклятий и пройти семь шагов Нереварина.
- Рад, что мы это прояснили, - вздохнул Джон, плюхаясь на стульчик. - Я тут, кстати, корпрусом переболел.
- То есть проклятие плоти все-таки корпрус, - закивала шаманка.
- Да. Словно побывать вампиром было мало, - съязвил он, подумав: и притом дважды.
- И ты излечился! И теперь тебе не страшны ни мор, ни возраст… Это потрясающе! - восторгалась она почти как Дивайт Фир.
- Ага, - кисло отвечал Джон.
Нибани призадумалась, несколько подрастеряв энтузиазм, и наконец промолвила:
- Знаки ясны, но тайна третьего испытания мне не принадлежит. О ней тебе должен поведать наш вождь, Сул-Матуул. Иди к нему.
- Ладно. А пока что, - зловредно улыбнулся он, - друг мой Нибани, не подаришь ли ты мне продуманный подарок?
Шаманка глянула на него с хитринкой в глазах.
- Я старая, мудрая женщина, - похвалилась она. - Ты меня не запутаешь. И если что не по мне, откажу и не поморщусь.
Джон хмыкнул.
- Ничего ужасного. У меня есть вот этот браслет, - он вытащил из рюкзака двемерскую безделушку, - и заряженная звезда Азуры. Зачаруешь его на лечение? От ран, яда и паралича?
- А у тебя такого нет? - изумилась она. - Да как ты жив-то до сих пор?
- Все об этом спрашивают. Сможешь?
- Конечно. А пока иди к Сул-Матуулу, мне нужно время.
*
Ашхан, верный своим гнусным предкам и не менее гнусным традициям, тут же затеял отправить Джона в глухомань.
- Ступай в древнюю крепость Когорун, - повелел он. - Докажи, что в тебе есть дух воина. Я был там однажды и со мной несколько храбрых охотников, но должен сказать - это страшное место и мы едва сумели уйти. Принеси мне слезы корпруса, чтобы я убедился, что болезнь тебя не берет. Принеси мне кубок дома Дагот в доказательство того, что ты был там же, где и я, и видел то же, что видел я. И принеси Теневой Щит, что хранится в самом чреве, чтобы я уверился, что ты прошел Когорун полностью. Возвращайся - и я открою тебе тайну третьего видения.
