- Намного, - кивнула она. - Правда, потом накатывает сильная слабость. А еще возникает привыкание и начинаются приступы бешенства и паранойи. Все это я уже видала. Папуля совсем ума решился, если взялся за старое.
- Что ж, больше эти трое ничего толкового не знают, - хмыкнул Дюрневир. - Вперед, Кванарин, займись уже делом.
Серана замерла с открытым ртом и только смотрела, как Джон берется за рукоять обратным хватом и заносит клинок над первым в ряду вампиром. Длинный Коготь тускло сверкнул в закатном солнце и неумолимо пошел вниз. Вампир не дернулся, не шелохнулся: сказанное драконом слово намертво прикололо его к земле, и меч, пронзивший немертвую грудь насквозь, уже ничего не изменил.
- Ты их казнишь? - прошептала девушка.
- Я их спасаю, - промолвил Джон. - Точнее, пытаюсь. Этому вот не повезло.
- А ты попробуй сосредоточиться, - ехидно посоветовал ящер. - Су’ум арк мора и все такое. Давай-ка постарайся… ох, ну вот, опять дохленький.
- Не говори под руку, - окрысился Сноу.
- Предупреждала мама, - сжалась в комок Серана. - Когда-нибудь ты и меня вот так же… Для вас, драконов, вампиры - это гадость.
- Не буду спорить, - признал Дюрневир.
- Когда-нибудь - возможно, - заявил Джон. - Но пока что у меня, как видишь, не очень получается. И к тому же у нас впереди немалые испытания. Может, вампиры и гадость, но твои силы нам еще понадобятся.
- Ты это серьезно? - обомлела Серана, бросив свои жалкие попытки шутить над жутенькой ситуацией.
Он перестал примериваться к последней жертве и обернулся.
- Конечно, серьезно. Ты что, забыла, с чем нам приходится дело иметь? Мирак, драконы, нежить всякая, папуля еще твой… Человеком ты ведь и помереть можешь. И кстати, - встрепенулся он, словно только что вспомнив, - ты и вампиром можешь помереть, если очень не повезет. Так вот, постарайся такого не делать. А то мне придется идти за тобой в Обливион и воевать с Молаг Балом, а я вряд ли сдюжу.
- Кто знает, Кванарин, - оптимистично предположил Дюрневир. - А вдруг он со смеху помрет. Мало ли.
- Ну да, разве что, - хмыкнул Сноу и, повернувшись к Салонии, с размаху вогнал в нее Длинный Коготь. Красный дымок истек из глаз жертвы и Джон услышал, как забилось под ребрами мягкое человеческое сердце.
- Ай, молодец какой, - умилился дракон. - Смотрю, с женщинами у тебя лучше получается. Ну давай, добивай ее, не мучай.
- Что значит “добивай”? - подскочила Серана. До того она сидела в оцепенении и пыталась осмыслить странный поток сознания, который вылил на нее любимый друг, а попутно начала подозревать, что правы были люди - Джон Сноу все-таки ненормален.
- Лечебных зелий у нас нет, - пожал плечами Сноу. - Ну, хоть к Молаг Балу она теперь не попадет. И к тому же ты была права. Я их все-таки казню. Они хотели захватить нас для Харкона.
- Тириона ты тоже казнишь? - вырвалось у нее.
Джон резким движением повернул меч в ране Салонии и выдернул клинок из мертвого уже тела.
- Время покажет, - мрачно сказал он. - Но мало кому дается третий шанс.
*
Когда Тирион покинул Старые катакомбы Солитьюда, оставляя за спиной трех женщин и кошмарно молчащего Джона, его ноги буквально подгибались, с трудом неся несуразное кривое тельце. Сердце норовило выскочить из груди, от пережитого потрясения бросало то в жар, то в холод.
Он давно примирился с тем, что изгнан из собственного мира. Он привык к Скайриму и полюбил Солитьюд - да и что там было не любить, если вспомнить альтернативу? А он хорошо помнил, как горел Варис…
Выслушивать на каждом шагу восхваления в адрес несносного бастарда иногда бывало нелегко, хоть знакомство с ним и было одной из причин, по которым Бес сумел устроиться в новом незнакомом мире столь славно и комфортно. Честно говоря, Тирион сам не знал, как относится к Джону. Он и хотел бы ощущать благодарность за спасение жизни, но жалость в глазах Сноу, мелькнувшая там, на суде, до сих пор отравляла его своим ядом. Когда обиды и насмешки - это почти все, что есть в твоей жизни, становишься на диво чувствительным. Но когда твоя злоба и желание мести сталкиваются с потребностью в любви, признании и принятии, а потом оборачиваются пеплом над городом… когда замок, где ты шел к вершине жизни, становится могилой для брата… что происходит тогда?
Обе стороны Тириона Ланнистера, мудреца и Беса, словно онемели.
Но время шло, память потихоньку заплывала новыми днями и постепенно Тирион привык. Джон остался в Вестеросе со своей ненаглядной королевой - и лишь боги знают, как он думал справляться с ее темпераментом, - и в Скайрим, похоже, возвращаться не собирался. Ланнистер даже начал надеяться, что и в самом деле обрел новую жизнь - пусть отравленную его собственной памятью, но не оскверненную его же дурной славой. И он верил в это ровно до того дня, когда в пределы Коллегии шагнула Арья Старк - еще один пугающий и нежеланный призрак из прошлого.
Странно, но Арья, похоже, не имела ничего против него. Она была даже рада его видеть, и к своему удивлению Тирион понял, что и он ей рад - рад этому лохматому, вооруженному до зубов привету из дома, почти такому же мелкому и вредному, как он сам. И Бес вдруг уверовал - внезапно, глупо и беспечно, - что не убоится Джона Сноу, если тот все-таки заявится на порог.
Подобная самоуверенность сейчас казалась и смешной и грустной.
И чего бастарду, простите, Эйгону Таргариену не сиделось дома, мысленно ругался Тирион, пока короткие ноги несли его прочь от катакомб. Каким ветром его снова занесло в Скайрим и в жизнь Ланнистера, который уже даже начал забывать, что он Ланнистер?..
Наутро Тирион пришел навестить Ульрику. Отчасти из сострадания - его кровать, на которой она лежала, осталась измазана кровью, и он на всякий случай прихватил с собой пару лечебных зелий. Отчасти из-за того, что Старки и Серана возложили на него заботу об этой женщине - и потому он принес ей еды и вина. А отчасти из любопытства, но тут, увы, Ульрика не обрадовала его ничем - у бедняжки, как оказалось, отшибло память.
А вот у Тириона, даже невзирая на его любовь к возлияниям, память пока что не отшибло и он хорошо помнил лицо Сераны - и узнавал те же черты, постаревшие, заострившиеся, в женщине, сидевшей напротив него в неровном свете факела и собиравшей какое-то странное ожерелье из маленьких косточек. Тирион пригляделся и понял, что это были костяшки человеческих пальцев.
- Расскажи мне, что творится в Солитьюде, - попросила Ульрика. - Да и вообще в мире. Что за год сейчас?
- Неужели совсем ничего не помнишь? - покачал головой Тирион. - Даже девушку, которая была тут прошлой ночью?
- Была какая-то девица, да, - равнодушно сказала женщина.
- Вы похожи, - прищурился Бес. - Настолько, что ты могла бы быть ее матерью.
- Говорят, материнское сердце вещее и всегда узнает свое дитя, - усмехнулась женщина. - Либо врут, либо я ей не мать.
- То есть поговорки и народную мудрость ты помнишь, - поджал губы Тирион.
- Я спросила тебя, который год на дворе, - уставилась на него женщина, - а ты вместо ответа меня допрашиваешь. Это не слишком любезно. А мне-то сперва показалось, что ты достойный человек.
- Я просто хочу помочь, - немного смутился Тирион, которого слова о “достойном человеке” взяли за живое. - Ты складно и хорошо говоришь, ты явно образована, начитана… и все забыла. Это печально.
- Ты тоже начитан и складно говоришь, - улыбнулась Ульрика, от чего ее лицо вдруг смягчилось и стало не таким ожесточенным, как прежде. - Так давай поговорим. Для начала я бы с удовольствием послушала, какой сейчас год.
- С радостью, миледи, - галантно поклонился Бес, вдруг оживая духом от этой маленькой перепалки. - В мире мало вещей столь же приятных, как разговор с умной и красивой дамой.
Он отвечал на ее вопросы, шутил, смеялся, прикончил одну из бутылок, которые сам же ей и принес, а ожерелье все росло в ее ловких пальцах, становилось сложнее, и за все это время он почему-то ни разу не захотел спросить, зачем ей такое странное украшение. Тонкие паутинки начали покрывать его разум, но и их он не замечал, чувствуя лишь, как мысли начинает обволакивать эйфория от чудесной беседы с чудесной женщиной.
