https://www.youtube.com/watch?v=ZtJ88K1UzA0
========== Глава 16. Милый Папуля ==========
Ему снова снился все тот же сон. Бесконечный серый океан качал лодку, и уставшие руки Дени безвольно лежали на бесполезных веслах. Куда плыть в этой пустыне, где не видно ни островка, ни одинокой скалы? И зачем вообще куда-то плыть?
Дно лодки постепенно заполнялось водой и она начинала медленно и неотвратимо тонуть, уходила вниз, вниз, вниз…
Быть единственным в мире Таргариеном - ужасно. Слова мейстера Эймона шорохом возвращались из далекого простора, куда давно ушел мудрый слепой старик - куда неизбежно уйдут все. Однажды Джон уже побывал там, на краю этой безбрежной неизвестности, а теперь она снова тянулась к нему, подступала все ближе и ближе, настолько близко, что он мог слышать шепот своего ушедшего родича: быть последним Таргариеном - ужасно, ужасно…
Если он умрет, Дени останется одна.
Но разве он умирает?..
А лодка тонула снова и снова, и вода захлестывала его легкие, словно он тоже был там, незримая тень посреди океана. Вода текла внутрь, заливала горло, из которого уже не могло выйти ни единого звука, вода превращалась в вязкую смолу, и вкус ее был вкусом крови.
Нет, Дени не останется одна. Он не умер в крипте и не умрет здесь. Он обещал вернуться.
Словно со дна самого глубокого моря, он упрямо потянулся вверх к поверхности, к сознанию и жизни, но, как он ни старался, темнота оставалась неизменной и смола никак не исчезала из легких. Впрочем, появилось и кое-что еще - холод под спиной, ноющая усталость во всем теле…
Джон шевельнул рукой и пальцы коснулись шершавого камня - вполне настоящего, грубого и холодного. Значит, он все-таки очнулся и притом очнулся в какой-нибудь папулиной темнице. Непонятно, что Харкону от него надо, но наверняка что-то надо, иначе его бы просто убили.
Он поискал меч, но того, разумеется, не было: Длинный Коготь забрали вместе с поясом и ножнами. Видать, не в добрый час он пообещал Старому Медведю больше не терять фамильное сокровище. Кинжал и вовсе остался в спине Вингальмо. Джон прицокнул языком, злясь на собственную беспечность: ведь знал же, знал, что попадет в какую-нибудь ловушку, но никак не подготовился…
Что уж теперь. Придется выбираться, вздохнул он… точнее, попытался вздохнуть. Ребра поднялись, мышцы привычно напряглись, но воздух не шел в горло. Попытки вдохнуть заставляли его давиться, словно под водой. Ощущение смолы в легких вернулось. Он не мог дышать, не мог говорить, а значит, снова лишился обоих своих голосов - и не сумеет позвать даже Призрака, не говоря уж о драконе.
Некоторое время он сидел на месте, борясь с паникой. Потом обошел свою каменную клетку, пытаясь понять, есть ли там хотя бы дверь, но наощупь дверь не обнаруживалась. Везде был лишь камень и ничего, кроме него.
Значит, остается только ждать, подумал Джон. Раз его не убили, а вместо этого запихнули в глухой мешок, да еще и позаботились лишить Голоса, значит, рано или поздно Харкон придет - придет и наверняка станет похваляться хитростью и прозорливостью, и сам все расскажет. Оставалось лишь надеяться, что Джон это переживет.
В том, что Папуля безумен, Сноу не сомневался. Это было видно с первого взгляда, слышно с первого слова. Но сколько же лет древнему лорду, задумался он. Века, тысячелетия? Что за это время могло остаться от человеческого разума, зараженного Обливионом? Вопрос был даже не в том, безумен ли Харкон, а в том, насколько он безумен.
Грудь болела, ныла тупо и тяжело, и он съежился под стеной, обхватив себя руками, пытаясь хоть немного унять это тошнотворное чувство. Левый рукав камзола болтался кривым лоскутом - и его, и рукав рубашки кто-то разорвал до самого плеча. Голод ворочался в уставшем теле, ползал по венам и делал жизнь еще непригляднее, хоть и казалось, что хуже просто некуда.
Он не знал, сколько он так просидел, но в конце концов настал момент, когда начало происходить хоть что-то. Стена рядом с ним зашевелилась и со скрежетом поехала в сторону, а в открывшийся проем хлынул свет, слишком яркий для того, кто долго сидел в кромешной тьме. Джон успел увидеть лишь шагнувшую через проем тень с янтарными глазами, а потом его собственные глаза наглухо сожмурились.
- Извини, что так надолго тебя оставил, - вполне приятным голосом сказал Папуля. Джон рефлекторно попытался съязвить в ответ и опять подавился, а Харкон засмеялся: - Нет-нет, не отвечай, не стоит беспокойства. Я и так представляю себе все, что ты мог придумать в ответ. Например, Йоль.
Джон разлепил один слезящийся глаз, пытаясь разглядеть Харкона. Оказалось, тот уже сидел напротив него на корточках, небрежно опираясь коленом о пол, и благодушно улыбался:
- О да, я знаю, кто ты такой. Даже в нашу скромную, уединенную обитель донеслись слухи о Драконорожденном. Я выслал за тобой своих слуг, но вот жалость, они так и не сумели тебя отыскать. Какова же была моя радость, когда милая дочь вернулась не только со Свитком, но и привела тебя прямо ко мне. Сейчас она, конечно, уже покинула замок. Хочет найти мамочку. Поистине очаровательно, особенно учитывая то, что я знаю, где та прячется. Но пусть лучше ищет мамочку, чем тебя. К тому же путешествия, говорят, расширяют кругозор.
Джон, забыв про смолу, опять попытался сказать гадость и опять подавился. Глядя, как он корчится у стены, Харкон искренне рассмеялся.
- Ну, будет о ней, - наконец сказал он. - Тебе, наверное, любопытно, что с тобой случилось, и я даже отвечу: в твоих легких кровь с алтаря Молаг Бала. У меня, видишь ли, уже был опыт общения с Языками, в том числе с одним Драконорожденным. О, я знаю, на что вы способны. И знаю, что это лучший способ заткнуть вас раз и навсегда и притом не убить.
Джон поднял бровь. Не убить? Надо же, какие нежности.
- Мне интересна твоя кровь, - любезно объяснил Харкон. - Точнее, твой дар. Посмотрим, смогу ли я получить его. В прошлый раз все пошло не очень хорошо, - меланхолично вздохнул он. - Для Драконорожденного, конечно. Сам-то я разве что потерял на этом время - но его у меня много. Хм, ну-ка посмотрим…
Он протянул руку так быстро, что невозможно было уследить за движением, ухватил Джона за подбородок и стал по-хозяйски поворачивать его голову из стороны в сторону.
- Мда, плохо выглядишь.
Харкон отпустил его лицо, поднялся на ноги и спокойно вышел из камеры, оставив дверь открытой. Такое небрежение говорило скорее о том, что бежать некуда, но Джон все же решил проверить - а вдруг этот лорд на старости лет просто слишком много о себе мнит?..
Шатаясь он выглянул из каменного мешка и привалился к проему, моргая от света факелов. Увиденное не вдохновляло.
Обычное неприбранное подземелье. Низкий потолок подперт квадратными каменными столбами, повсюду тяжелые столы - с плошками, бутылками, какими-то алхимическими огрызками, с гнутыми так и сяк трубками и крючьями, с книгами и кипами бумаг. В реторте на холодном огоньке пузырится что-то красное. В углу куча костей, у столба поближе - черная тварь с пастью, полной кривых клыков. Тварь обожающе смотрела на Папулю, пока тот доставал с полки бутыль, сверкнувшую густым багрянцем.
- Вот, - повернулся Харкон, - изволь отведать. Куда лучше, чем фалмер.
Хоть Джон и хотел держаться героем, но, увидев, что ему предлагают, аж попятился обратно в темноту камеры, мотая головой.
- Ну-ну, хватит капризничать. Я забрал у тебя порядочно крови, надо восполнить. А это королевский сорт, между прочим.
Джон открыл рот и снова закрыл. Неспособность издать хоть один звук угнетала все больше. Как объяснить, что не может он такое пить? А ведь еще немного, и Харкон отбросит великосветский тон и просто вольет эту хваленую кровь ему в глотку. И тогда он точно сдохнет.
Мечущийся взгляд Джона упал на стол с бумагами. Перо, чернила… Он качнулся вперед, держась за стену. Шаг, другой - и вот уже стену приходится отпустить, а до стола еще раз, два, три…
