Тем не менее, когда волкихарское семейство снова отправилось воевать с местными, он остался сидеть на камне, с ненавистью глядя на кувшин. Никакого просветления он не чувствовал. Наоборот, с каждым новым посещенным ими святилищем, с каждым шагом по пути давно забытого, никому не нужного ритуала, созданного вымершей расой, в нем росли раздражение и злоба - а еще желание вернуться, ухватить за шиворот Гелебора, направившего их на эту бессмысленную дорогу, и приказать ленивому эльфу просто пойти и принести клятый лук. А заодно пусть бы и с собственным братцем разобрался, не сваливая это на людей, у которых и без того полно хлопот.

- Что-то ты невеселый, - заботливо пригляделась вернувшаяся Серана.

- Ненавижу его, - выдохнул Сноу, несильно пиная чешуйчатый бок кувшина.

- Хочешь, давай я потащу, - миролюбиво предложила она и, не дожидаясь ответа, ухватилась за гнутую ручку.

Ко всеобщему удивлению, у нее ничего не вышло. Она сопела, примерялась так и сяк, тянула во все стороны, но поднять баклажку не смогла.

- Да не может быть, - фыркнул Папуля и потеснил дочь от посудины. Джон перестал киснуть, заинтересовался и с удовольствием понаблюдал, как у лорда Волкихара ни черта не выходит.

Впрочем, Харкон быстро испортил ему все развлечение, оставив кувшин в покое и глубокомысленно заявив:

- Видать, твоя это ноша, именная. Наслаждайся, Довакин.

И налегке пошел вперед через ущелье, насвистывая. Джон навьючил на себя церемониальный сосуд и, проклиная все на свете, потащился следом под сочувственным взглядом Сераны, которая честно старалась не расплываться в улыбке. Не то чтобы у нее это получалось.

Пятое - и последнее - святилище показалось сразу, как они вышли из узкой каменной теснины, за которой осталось усеянное трупами ущелье. Призрачный прелат светился в сумерках, как указующий знак, и Джон с Сераной нетерпеливо прибавили шагу, не замечая, что Харкон поотстал.

Еще одна формальная часть ритуала - и кувшин стал совсем уж неподъемным, зато впереди, в просвете между скалами - рукой подать! - высилась Церковь Ауриэля, строгая и светлая даже в полумраке.

- Ну, наконец-то, - порадовалась Серана и заозиралась: - Можно идти… Пап, что ты там застрял?

Она обернулась к отцу, который по-прежнему стоял в отдалении, подняв лицо к звездам, замерев, словно прислушивался к чему-то. Джона снова захлестнули все возможные и невозможные подозрения, но тут Харкон встряхнулся, оторвался от созерцания лун и обыденно сказал:

- Идем.

- Что случилось? - недоумевала Серана.

- Видать, не всех фалмеров мы там перебили, - недовольно заворчал лорд. - До сих пор скребутся.

- Нам еще обратно возвращаться, - легкомысленно пожала плечами доченька. - Тогда и добьем.

Джон скептично поджал губы, все еще не до конца веря, что причина была именно в этом. Но Харкон абсолютно не читался, в этом смысле он был даже хуже, чем Арья, - с тех пор, как с него слетело марево одержимости, разум древнего вампира представал монолитной скалой, по которой скользили блики насмешек и вился плющ простеньких повседневных мыслей. Впрочем, Джон был не настолько наивен, чтобы верить, будто никаких других мыслей там нет.

И если бы он знал, что в этот момент Харкона занимала почти та же проблема, скорее всего он посчитал бы это ироничным.

С тех пор, как лорд Волкихара отправил своего нового незадачливого приемыша на встречу с Сивиллой, до него снова и снова долетали слабые сигналы, когда Тирион вспоминал его, пробираясь по дну среди рогатых камней. Капелька сосредоточения - и он мог увидеть, как бедняга Ланнистер бредет в толще воды, озаряя себе путь синим фонариком. Маг сумел бы активировать эти камни, заставить их светиться, но маг - это было не про Тириона.

Но, как бы то ни было, Ланнистер все же добрался. Взлетел доверчивой птичкой, угодил прямо в ловушку Сивиллы, а потом, после столь неловкого начала, наконец передал ей послание. И все бы хорошо, вот только сколько Харкон ни старался, он не чувствовал саму Сивиллу. Она говорила о нем, одергивала Тириона, напоминая, что лорда следует называть лордом даже в его отсутствие, она, несомненно, думала о нем - и все же он ее не чувствовал. Не слышал ее ушами, не видел ее глазами…

Объяснить это было невозможно ни с какой стороны, а дети уже торопили его, трясли баклажкой, кивали на Церковь, и к тому же Сноу опять начал впадать в паранойю - что в целом неудивительно и даже похвально, просто слегка не ко времени…

Он оставил попытки дотянуться до Сивиллы, объяснил все фалмерами, которые действительно шуршали по соседству, и они наконец-то двинулись вперед, выходя на финальный отрезок этого странного пути.

Узкий, старый, но все еще прочный мост, перекинутый через пропасть, привел их к вратам Церкви, за которыми возвышалась древняя статуя Ауриэля. Пока Харкон и Серана бродили вокруг изваяния, пытаясь оценить, насколько именно оно древнее, Джон затащил кувшин наверх по одной из лестниц, ведущих к запертым дверям. На площадке, соединявшей лестницы, возвышалась каменная чаша. Осмотрев ее придирчивым глазом, Джон призадумался - слишком уж дорого ему обошлась эта водичка, чтобы лить ее куда попало, - но потом все-таки решился и выплеснул содержимое надоевшего кувшина в чашу, как наставлял его Гелебор.

Вода, внезапно светясь зеленым, протекла из подножья чаши в желобки и стала заполнять резное солнышко у дверей. Вскоре из солнышка поднялся столб зеленого же света, и тяжелый магический замок, соединявший двери, стал раскрываться. Джон уже потянулся было толкнуть створку и войти, как стальная рука больно схватила его за плечо.

- Стоять, - велел Харкон. - Разве можно вот так соваться?

- И как я только выживал без твоего присмотра, - съехидничал Джон.

- Вот и я удивляюсь, - бессовестно фыркнул лорд Волкихара, непосредственный, к слову сказать, виновник стольких бед Джона Сноу. Что было еще хуже, Серана, папина дочка, переметнулась на сторону отца, не постеснявшись заявить:

- Еле-еле выживал. Я сама видела.

- И кто был в этом виноват? - огрызнулся Сноу, но сразу смягчился, увидев, что из этих двоих хотя бы у Сераны хватило совести смутиться.

Харкон сунулся в створки, что-то пошептал, помахал рукой, а потом подозвал дочь:

- Лучше ты проверь.

Серана добросовестно взялась чирикать заклинания, ища ловушки, и наконец сказала:

- Можно идти.

Они ступили в Церковь, в которую так долго стремились, и в первом же зале остановились в неприязненном удивлении. Вокруг алтаря громоздились десятки ледяных фигур фалмеров и корусов; они замерли в немой сцене, словно замороженные кем-то прямо в разгар боя.

- А я-то думала, что в Каирне было жутко, - поежилась Серана.

- Там было жутко, - подтвердил Джон и увидел, как Харкон с интересом постукивает костяшками пальцев по одной из фигур. Не дождавшись от ледышки никакой реакции, неугомонный лорд, любопытный как ворона, чуть поднажал и фигура рухнула наземь, разбиваясь на кривые куски.

- Ты что? - всплеснула руками Серана. - А вдруг их можно разморозить… расколдовать?

- Кого именно из них ты хочешь расколдовать? - спросил Харкон и щедро повел рукой. - Выбирай. Фалмера? Или, может, коруса?

- С тобой невозможно спорить, - надулась она.

- А зачем со мной спорить? - резонно спросил лорд, и на этот раз Джон мысленно с ним согласился. Где-то в глубине души у него даже возникло чувство, что разбить все эти фигуры было бы самым правильным решением, вот только очень уж не хотелось снова выслушивать причитания Сераны.

Они обошли алтарь в центре; по дороге Харкон нарочно своротил еще одну статую, а на упреки дочери лишь развел руками, патетически сообщив, что такой вот он, простите, неуклюжий. А что ледышка свалилась на мерзлого коруса и разломала его напрочь, так это просто несчастное совпадение.

Это Шеогорат, снова подумал Джон. Точно он…

В коридоре за залом и повсюду дальше их поджидали такие же ледяные фигуры; местами попадались разбросанные древние скелеты - вероятно, всё, что осталось от защитников и несчастных посетителей Церкви после того давнего нападения. Часть великого строения обрушилась - то ли от времени, то ли от магии, - и в какой-то момент им пришлось пробираться между двумя стенами, казалось, грозившими сдвинуться окончательно и раздавить трех вампиров в последних объятиях.