- Давай-ка я сперва тебя выведу, - предложил Харкон. - Рассказывать будешь дома.
- Но как мы…
- По Тропе.
- Нет!.. - выдохнула она в ужасе. - Их там столько… нет!..
- Можно еще на бережок выйти, - предложил он альтернативу, а потом, потеряв терпение, скомандовал: - Вставай. Иди ко мне и не трясись. Вот молодец, - подбодрил он, глядя, как она встает на нетвердые ноги и подходит ближе. - Давай сюда Свитки.
Перевесив ценный груз себе за спину - Фьюра Фьюрой, а Свитками он рисковать не собирался, - Харкон прижал к себе спутницу и снова открыл разрыв в пространстве.
- Трухло! - взревел дракон снаружи, чувствуя, что добыча ускользает.
- Еще встретимся, - утешил его Харкон, исчезая в разрыве.
Обратный путь дался куда тяжелее. К полчищам его жертв добавились жертвы Фьюры, которых тоже насчитывалось немало, а между тем сама Фьюра, шарахавшаяся от двух людских стен, ничем не облегчала ему задачу. Чувствуя, что силы начинают подводить, Харкон нехотя съездил даме по затылку и закинул обмякшее тело на плечо - поступок не вполне куртуазный, но все проще, чем пытаться удержать одуревшую от страха спутницу на Тропе.
Когда он наконец достиг разрыва и оставил сонмища жертв за спиной, он повалился на колени и только тут понял, что уже неведомо сколько тащился на последнем издыхании. Одна из многочисленных подлостей Тропы была в том, что количество жертв ее безобразно удлиняло, а кто виноват?..
- И вот ради тебя-то я так стараюсь, - проворчал Харкон, с упреком глядя на обморочную девицу и потирая гудящие виски. Руки дрожали.
Фьюра все еще лежала без сознания и он порадовался, что она не видит его в таком плачевном состоянии. Все-таки лорд Волкихара должен соответствовать своей славе.
Так и не вставая с пола, он стянул со спины поклажу и стал вытряхивать добычу из чехла. Вот они, Свитки, вот они, долгожданные…
В чехле что-то зашуршало. Харкон встряхнул грубо сшитую кожу и на каменный пол лаборатории выпала смятая, измазанная чернилами, бумажка.
“Ночным чадам явится ужасный повелитель…”
Что это, настоящее пророчество? Или фальшивка, которую Сноу с компанией состряпали на всякий случай? Выяснить это можно было, лишь прочитав Свиток заново - на Поляне Предков или через ненадежную двемерскую машину в Мзарке, которая, говорят, сбоила через раз и выдавала совершенно безумные результаты. Но выяснить все же придется, потому что он не готов просто принять то, что написано на этой измятой бумажке.
Краем глаза он заметил странное свечение. С трудом оторвавшись от зловещих строчек, он увидел, что Свитки странно рдеют, словно вот-вот расплавят камни Волкихара, а потом начинают исчезать, насмешливо мерцая.
Говорят, фрагменты Творения являются тогда, когда сами посчитают нужным. И так же, по своей воле, они уходят. И теперь все, что у него осталось - вот эта неряшливая запись, сделанная чьей-то неустоявшейся рукой.
Когда Фьюра очнулась, она увидела, что Харкон сидит напротив нее на полу, опираясь спиной на ножку стола, и мрачно глядит в пространство.
- Милорд, мы упустили Сноу, - повинилась она. - Иридон погиб… Благодарю, что спасли меня…
- Не за что, - рассеянно ответил он, но потом все-таки встряхнулся и поднялся с пола, вновь обретая непроницаемый вид. - Иди. Потом поговорим.
========== Глава 37. Светлячки и фонарики ==========
Голова приятно плыла. Что бы такое Сангвин ни налил в бокальчик, оно оказалось маленьким чудом, которого Джон совсем не ждал в Обливионе. Летнее, мягкое, звенящее, оно закружило голову, опрокинуло его обратно на траву и теперь он лежал в бархатной темноте, не желая ни думать, ни тревожиться. Серана улеглась головой ему на грудь и, кажется, тихонько урчала, как кошка.
Некоторое время спустя, впрочем, она начала демонстрировать чуть менее ленивое настроение и полезла повыше, явно желая целоваться.
- Закрой глаза, - шепотом попросила она, и он закрыл, не почувствовав никакой разницы. Серана смущенно пробубнила: - Спасибо, так лучше…
Джон раскрыл было рот спросить, насколько там все плохо, а потом решил, что говорить ему все-таки лень и лучше он будет просто валяться в сладкой неге и отдыхать, пока есть такая возможность. Серана хмыкнула и он вдруг понял, что его же собственные руки вовсе не желают лежать спокойно - вместо этого они тянут к себе податливую девушку и по-хозяйски ощупывают ее воротник. Где тут застежка-то была?.. Серана съехала с него на траву и захихикала; Джону стало ясно, что она тоже слегка перебрала.
- Сейчас… - прошептала она, шурша одеждой, а потом взялась за его камзол, с которым он все никак не мог управиться. И кто придумал такие неудобные крючки?
- Будь проклят Вингальмо, - бубнила девушка, трудясь над камзолом. Теперь Джон хотя бы знал, кого винить в этих сложностях.
Камзол улетел в сторону, за ним последовала рубаха, и Серана вдруг отпрянула, резко вдохнув.
- Это… - наконец выговорила она. - Это отец сделал?
Джон сперва даже не понял, о чем она, а потом с облегчением помотал головой:
- Нет, это уже давно так. Иди сюда…
И потянул ее обратно. Нежная женская грудь, обнаженная, уже не скрытая одеждой, коснулась его шрамов, колыхнулась приятной упругой тяжестью, прижалась к нему, и Джон закусил губу, услышав, как под девичьей кожей вдруг глухо стукнуло замороженное вампирское сердце.
- Я хочу, - прошептала Серана, - узнать, как это бывает. Как оно бывает по-настоящему… по желанию.
- Я тоже хочу, чтобы ты узнала, - ответил он, потерявшись где-то между влечением, виной и щемящей нежностью.
Будь что будет.
*
Теплые огоньки неспешно плавали в густом синем воздухе. Стеклистые потоки, словно струи дождя в окне, размывали и искажали видимое, и светлячки двоились и троились у Джона в глазах, разбрасывая вокруг яркие искры. Ему казалось, он может смотреть на это вечно.
С тех пор, как фонарики в роще стали свидетелями еще одного маленького чуда, они с Сераной успели отлежаться, немного отоспаться и даже одеться - хотя бы на тот случай, если Шеогорат без всякого предупреждения забросит им прямо в середку Арью с этим ее отвратительным: “Агась!” Но пока что в роще было тихо; Безумный Бог, сумев найти в себе капельку милосердия, не стращал их сестренкой, и Джон просто сидел и любовался, как светлячки пролетают мимо, рассыпая веера огоньков.
В поле зрения вплыло белое лицо Сераны, затуманенное, дробящееся на фрагменты, и каждый из них излучал искреннее беспокойство.
- Ну? Как глаза-то?
- Да не волнуйся ты так, - улыбнулся он.
- Ты меня видишь?
- Будто сквозь дождь. Очень красиво.
- Хотела бы я сказать то же самое, - хмыкнула она.
- А что?
- Ну… Краше в гроб кладут, как говорится.
- Уж тебе ли не знать, - съязвил Сноу. - Ты единственная можешь похвастать тем, что запихнула меня в гроб.
Серена самодовольно хмыкнула и села рядом.
- Что ж, кажется, эта слепота все-таки обратима. Наверное, Свитки меня пожалели, - сказал Джон и провел рукой по траве, пытаясь нащупать знакомый футляр. От руки юрко уворачивались, гудя крылышками, теплые огоньки. - А где они, кстати?
- Один остался при мне, - виновато отвечала девушка, - а остальные… Сангвин так быстро нас уволок, что я не успела их схватить.
Джон напрягся, мгновенно представив себе, к кому именно потерянные Свитки могут попасть в лапы, и тут же безадежно выдохнул. Было вполне очевидно, что изменить ситуацию, сидя здесь, он все равно не способен.
- Что ты увидел? - робко спросила Серана.
- Я видел… - начал он и умолк, пытаясь отыскать нужные слова.
Но как о таком рассказать? Человеческая речь была не способна даже отчасти передать темноту, которая медленно накрывала обреченный мир. Чтобы описать то, как души драконов горели и гасли на пыльном ветру, нужно было быть либо поэтом, либо чудовищем, а Джон не причислял себя к первым и надеялся, что все еще может не причислять себя ко вторым.
