Когда-то давно, века назад, надежда покончить с тиранией солнца захватила его, посулила столь прекрасные перспективы, что он забыл обо всем прочем. Теперь же, когда он своими (почти своими) глазами увидел, чем грозит исполнение пророчества, одержимость, владевшая им так долго, слетела как сумеречный морок, и он задумался, а надо ли продолжать идти по этой скользкой дорожке.
Во многих отношениях Харкону нравился мир людей. Он мог удаляться от него и снова возвращаться, давать себе роздых в надежно укрытом замке, а потом опять выбираться на поиски развлечений. Воспоминания о днях открытой, узаконенной, в коронах и гербах, власти возвращались и манили снова войти в силу, снова подчинить себе королевство, а то и не одно. Хоть века жизни и добавили в его взгляд на мир философскую нотку, но иногда молодой задор снова начинал будоражить древнюю кровь.
Но вот чего Харкону не хотелось совсем, так это пускать в этот мир Молаг Бала и превращать Тамриэль в провинцию Обливиона. А именно это и случится, когда все или почти все драконы сгинут, сраженные кровью Хладной Гавани. Он мог бы утешать себя тем, что сумеет взять ситуацию под контроль, остановив разрушение Нирна на уровне, достаточном для семейного комфорта, но Харкон уже давно отвык врать самому себе. Он не удержит силы, которые вырвутся на волю; однажды начавшись, пророчество не остановится. Драконьи огни погаснут, барьер падет, завеса скроет солнце - и что тогда? Кто явится к ним в наступившей тьме?
Такой расклад Харкона не устраивал. Оставляя отношения с Молаг Балом в рамках торговых сделок, он хотел оставаться хозяином самому себе настолько, насколько это было возможно. Преклоняться не желал, Молаг Бала не обожал и благоговения не испытывал - и, уж конечно, давно научился держать эти крамольные мысли при себе, входя в Собор. Память о том, как Принц Господства вырвал ему с корнем оба крыла и так оставил на добрых полвека, была еще слишком свежа, хотя с тех пор прошла не одна эра. А ведь тогда он всего лишь мимолетно подумал: “Да пошел ты…”
Харкон передернулся от воспоминаний и вернулся к настоящему, которое тоже несколько смущало.
Неужели Молаг Бал действительно ищет способ проникнуть в Нирн? Хотя чему удивляться, большинство Принцев ищут - и даже иногда находят, как, например, Дагон со своим бесноватым Орденом и главой его Камораном.
Остается лишь надеяться, что он не до конца понял пророчество. Он видел часть, но кто знает, что может таить в себе другой Свиток? И третий…
Что ж, второй Свиток, тот, что был в футляре, теперь не составит труда прочитать. Скоро Фьюра доставит его Сивилле, а та, обмирая от восторга, побежит писать письмо, которое он прочтет ее глазами еще до того, как она его отправит.
Возникал лишь один вопрос: кого же отправить за Свитками? Может, проверить Тириона? Нет, такую задачу ему доверять рановато. Или прогуляться самому, размять старые кости?
Иридону было четыреста лет, вдруг вспомнил Харкон. Казалось, буквально вчера он присоединился к двору Волкихара, и вот уже целых четыреста…
Хм. За столько веков можно было бы научиться играть на окарине и получше.
*
- Собирайся, - категорично повелела Арья, заходя в келью к Валерике. - Мы едем в Солитьюд.
- Вот это внезапно, - усмехнулась бывшая вампирша, потягиваясь и хрустя пальцами. - Ну что, понравилось вампирское зелье?
- Поработали вы с Бабеттой на славу, ничего не скажу, - кивнула Арья. - А теперь пора переходить к следующей стадии.
- Давай-ка поконкретнее.
- Тебе понадобится много зелий невидимости. Да и вообще сгребай все, что найдешь, нам все пригодится.
- А еще конкретнее? - упиралась магичка.
- Мы нанесем визит Сивилле, - заявила Арья и увидела, как в глазах тысячелетней мамули вспыхнули зловредные искорки. Валерика явно устала сидеть в Убежище без дела и сведений и теперь предвкушала козни, интриги и приключения. Чему удивляться, подумала Арья, муж да жена… Харкон и Валерика явно стоили друг друга. Идеальная пара.
Отловив Назира и аргонианца в общей трапезной, она завлекательно помахала перед их носом доверенностью от Джона и сказала, что все эти денежки станут их, если они сумеют как следует обеспечить безопасность королевы Элизиф, а впоследствии и императора, буде старый пень Тит Мид все-таки сюда заявится.
Еще никогда она не видела, чтобы кто-то ржал так, как эти двое. Ну и ладно, главное, что согласились.
- А я? - вылезла сбоку Бабетта.
- Не знаю, - задумалась Арья. - Там опасно будет, а тебе надо скрытность соблюдать… В общем, как хочешь.
- Тогда я лучше тут посижу, - сморщил нос упыренок. - Покараулю Убежище, да и вообще целее буду.
- Если что, пиши, - сказала Валерика. - Почтовых пташек я тебе начаровала на год вперед.
- Да уж, - прокряхтела девчушка, глядя на гору замороженных дохлых птичек в углу.
Арья отправила двух убийц в Айварстед за Тенегривом и велела поторапливаться, а сама собралась было призвать парочку дремор для себя и Валерики, но магичка ее остановила.
- В моем почтенном возрасте, - великосветски сказала она, поправляя и без того идеальную прическу, - уже не к лицу скакать на дреморах. Во всех смыслах, - хихикнула она и широко повела рукой, бормоча непонятное. Арья не без трепета увидела, как в ткани реальности появляется туманный серый разрыв.
- Вот этим путем ты сюда добиралась? - спросила она, вспомнив, как вредная мама ухитрилась обогнать ее по дороге из столицы.
Валерика кивнула и крепко взяла ее за руку.
- Не дергайся, - предупредила она, - и иди строго по тропе.
Арья в волнении облизнула губы и шагнула следом за магичкой в разрыв.
Стоило ей ступить на тропу, светлую, словно усыпанную мелким морским песком, как к ней потянулись смутные фигуры. Они стекались к тропе, теснились вплотную к краю, и вскоре среди сотен безымянных призраков стали попадаться знакомые особы. Недовольная Минорн - ее альтмерское лицо было словно создано для кислой мины. Цицерон, которого и смерть не отучила гримасничать; Арнбьорн, по-звериному скаливший зубы; Астрид, надменная и самоуверенная даже за гробовой чертой. И почему Ситис их не прибрал…
Трое упорных таращились на нее сквозь уродливые маски. Вдоль тропы отирались бандиты из Крысиной Норы, а за ними маячили носатый старик, убийца-оборванец с маркартского рынка и даже - хватило же наглости - аж сам Малкоран, некромант, так досаждавший Меридии в ее неприбранном святилище. Все это собрание было прорежено вампирами, которых Арья успела ухлопать там и сям во имя мира и человечности.
Но кто та женщина, окруженная ребятишками? Грелод Добрая… нет, помотала головой Арья, не может быть. Она убила Грелод, что проку отрицать, но приютскую малышню она и пальцем не тронула…
Женщина подняла иссохшую руку, зашипела что-то непереводимое. Детишки - их было пятеро, - подняли головы, следуя за этой худой дланью. Заколыхались в воздухе жидкие волосенки, показались серые лица с черными провалами глаз, а рука все тянулась, указывая на убийцу.
Мамуля, это же Мамуля!..
- Отвали, трупа кусок, - сморщилась Безликая и тут же почувствовала, как Валерика сжала и дернула ее руку, требуя вернуться на тропу. Глянув под ноги, Арья вдруг поняла, что начала сходить с узкой дороги, которая хотя бы условно еще могла считаться безопасной.
Однако… хитра Мамуля.
После всего этого вид Грелод Доброй, плевавшейся в ее сторону с поистине молодым задором, Арью уже не впечатлил.
Большой, однако, список жертв успел набраться, поджала губы она. Впрочем, Мамулю и ее выводок Арья не стала засчитывать себе в заслугу. Скорее всего поганая старушка приперлась сюда просто повредничать. А вот нежити из курганов не видать… хотя кого волнует нежить.
Валерика ускорила шаг и Арья, глянув вперед, увидала, что впереди начинает светлеть - словно весь этот серый призрачный мир лопнул по шву и в прореху льется живой свет. Он становился все ближе, отчетливо обрисовывая края разрыва, и вот, сделав последний шаг, Арья вывалилась обратно в материальный мир - который выглядел, надо заметить, не лучшим образом.
