Миша оказалась очень вредной и умной девочкой, которая на глазах Фредерика была милым солнышком, но стоило ему отвернуться, как она превращалась в демона, который наступал Ганнибалу на ноги, кидал в него всем подряд и корчил злобные рожицы. После ужина, как и во все дальнейшие вечера, Чилтон садился в гостиной на свой любимый диван перед телевизором, рядом с которым стоял столик с лампой и кучей разных ниток, нацеплял на нос смешные очки и вязал крючком салфетки. Он заискивающе звал любимого к себе, клал подушечку на колени, куда ласково укладывал его рядом с собой и принимался за вязание. Миша и Райли, которые, как ни странно, сразу же нашли общий язык, сидели перед ними на полу и рисовали разные картинки.

Лектеру, который уже считал, что попал в ад, и аккуратно думал, как ему вырваться из этого гадкого семейного уюта и вернуться к своему одиночеству, такие вечерние посиделки приносили вымышленное успокоение.

Под тихий говор из телевизора и шуршание ниток Ганнибал лежал под пледом на коленях у Фредди, который постоянно разговаривал то с Райли, то с Мишей, и думал об Уилле. Он закрывал глаза и мечтал о том, как они могли бы быть вместе, представлял, что вместо Чилтона рядом с ним его любимый, как они целуются и занимаются любовью. Это был его личный протест против счастья, которого он не заслужил. Он приоткрывал глаза, наблюдая за мерзкой Мишей, которая оказалась двуличной дрянью, за продажным Райли, смотрящего на Фредди преданными глазками и всё чаще называющего его папой, за Чилтоном, окружившим себя людьми, которые его используют, и задыхался от ненависти к ним всем за то, что они есть и совсем опутали его своими жизнями.

Иногда он мечтал сделать Фредди больно за то, что тот так счастлив от их совместной жизни, хотя прекрасно знает, что Ганнибал его не любит, и он возвращался мыслями в прошлое, где просто бродил по Берлину и не был вынужден жить с людьми, которые вызывают в нём раздражение. Чем ближе был день их свадьбы, тем сильнее злился Лектер, капризничая и издеваясь над своим будущим мужем. Откуда взялась эта ненависть, он понять не мог, но считал всё вокруг себя фальшивым и пресным, и даже дважды начинал собирать свои вещи, пытаясь сбежать. Чилтон бросался к нему, как побитый пёс, умоляя его остаться, цеплялся за чемодан, не давая его открыть, и падал к нему в ноги, признаваясь в любви и верности. Немного насытив себя его страданиями, Ганнибал хмуро позволял себе передумать и милостиво разрешал Фредди за ним ухаживать.

Всё как-то побежало быстро, и он едва успевал за всеми этими переменами. Райли приняли на парикмахерские курсы, и целыми вечерами он сидел перед вяжущим Чилтоном и без конца трещал, рассказывая свои новости и секреты стилистов. Фредди купил ему мопед, на котором тот добирался до учёбы, Кристи и Либби постоянно приезжали к ним в гости, оставаясь на ужин и играя с Мишей, и Райли был перегружен новыми эмоциями и своими дурацкими победами. Всё чаще после ужина, когда Лектер укладывался на колени к Чилтону, он наблюдал за счастливым подростком, который то красил Мишу настоящей косметикой, то делал хихикающему Фредерику педикюр, и лениво мечтал, как он убивает этого глупого дурака, думающего, что до него и до его дебильных успехов есть кому-то дело.

— Тупой придурок, — размышлял Ганнибал, смотря, как смеющийся Райли красит Чилтону ногти на ногах, — ты здесь, потому что Фредди меня любит, и он принял тебя, как моего пса. Если я попрошу, он вышвырнет тебя за дверь и ни разу не вспомнит о тебе.

Вот ногти накрашены, и Райли усаживает перед собой довольную Мишу, начиная заплетать ей косички. Девочку Лектер ненавидел больше всех. Как только Фредди уезжал на работу и он спускался завтракать, между ними начинались настоящие боевые действия, скрытые от всех посторонних глаз. Миша наливала клей в его тапочки, пинала и пачкала его вещи, воровала его расчёски и совсем его замотала своей ненавистью. Иногда, когда няни не было рядом, Ганнибал мог дать ей лёгкого пинка, прилепить ей жвачку в волосы или спокойно съесть её десерт. Миша, наверное, единственная в этом доме, понимала, что Лектер их всех презирает, и без устали портила ему кровь. Но она оказалась благородной, и, получив ответную гадость от своего нового папочки, ни разу на него не пожаловалась. Как только Фредди возвращался домой, они мило играли в счастливую семью, и за это Ганнибал начинал ненавидеть и своего будущего мужа.

Чилтон был глупо счастлив и постоянно звенел об их предстоящей свадьбе, заставляя Лектера принимать участие во всех приготовлениях. Они объездили десятки отелей и замков, выбирая место для торжества, обсуждали все мелочи, и Ганнибал открыто выступал и постоянно оспаривал всё, что предлагал Фредерик. Ему нравилось смотреть, как его сожитель растеряно хлопает глазками, начиная менять все свои планы под него, старается во всём угодить и смотрит ему в рот. Оказавшись в одной спальне, Лектер всё чаще отказывался от секса, предпочитая почитать книгу, отталкивал от себя Фредди, когда тот лез к нему с нежностями, и мечтательно смотрел в потолок, прекрасно зная, что его будущий супруг понимает, о ком сейчас думает Ганнибал. Чилтон обиженно уходил в ванную, и Лектер догадывался, что он там плачет или старается избавиться от душевной боли, но ему было всё равно. Он укутывался одеялом и опять начинал мечтать об Уилле, надеясь, что все в этом сумасшедшем доме сдохнут и оставят его в покое.

Когда до свадьбы оставалось всего несколько дней, и объявления о предстоящем торжестве были напечатаны в светском журнале, к ним заявился сам предмет его мечтаний. Они сидели в кабинете Чилтона и собирались ехать в ресторан, когда, открыв дверь с пинка, к ним ввалился Уилл, который бросился к Фредерику и без слов, наотмашь ударил его по лицу. Ганнибал вскочил с диванчика, на котором сидел и читал новости в планшете, и замер от счастья, не понимая, что делать.

— Ганнибал, любимый, это что, правда? — закричал Уилл, отбегая от ошарашенного Чилтона, и кидаясь к нему на шею. — Вы собираетесь пожениться?

— Наверное, — почему-то неуверенно ответил Лектер, обнимая Уилла и пожирая его глазами. — А что, ты против?

— Конечно против, — застонал Уилл, прижимаясь к любимому, — я этого не допущу. Ты только мой, ты его не любишь, я знаю, не делай этого.

Ганнибал быстро заморгал, задыхаясь от непонятных чувств, и бросил испуганный взгляд на Фредди, по прежнему стоящему около своего стола и медленно потирающему красную щёку. Что-то похожее на совесть шевельнулось в нём, и он попытался оттолкнуть Уилла от себя, сгорая от стыда, что не может стереть с лица довольную улыбку. Чилтон подошёл к ним, взял Уилла за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Что с тобой, Уилл, — строго спросил Фредди, рассматривая его зрачки, — как ты можешь так с собой поступать? Мы не для того спасали твою жизнь, чтобы ты начал принимать наркотики. Что это, героин?

— Не твоё дело, — жалостливо заскулил парень, пытаясь отвернуться, — займись теми, кому нужна твоя помощь, а я в ней не нуждаюсь.

— Я так не думаю, — покачал головой Чилтон, мягко вырывая Уилла из объятий Лектера и обнимая его за плечи. — Ганнибал, сходи к моему секретарю и вызови сюда лечащего врача мистера Грэма, пожалуйста. И скажи, чтобы приготовили для него палату. Давай скорее, нам нужно срочно вывести наркотик из крови.

Лектер разморозился и побежал к выходу, а Фредди толкнул Уилла на диван и начал закатывать рукава его рубашки. На сгибах локтей он обнаружил несколько следов уколов.

— Уилл, так нельзя, не с твоим сердцем, — зашептал Чилтон, присаживаясь рядом и успокаивая обдолбанного парня. — Ты должен беречь себя, дорогой.

— Верни мне Ганнибала, — злобно зарычал Уилл, безуспешно пытаясь подняться на ноги. — Он мой, только мой.

— Хорошо, Уилл, верну, не волнуйся, — тихо ответил Фредди, обнимая его сильнее, — но сначала мы выведем из тебя эту дрянь. Я никогда тебя не обманывал. Ложись под капельницу, и я отступлю. Обещаю.

Уилл странно задёргался, и Чилтон подхватил его под руки и потащил к выходу. В дверях они столкнулись с испуганным Ганнибалом, и Фредди перебросил Уилла ему в руки.