А кто он такой? Шизофреник? Психопат? Убийца? Или просто несчастный и запутавшийся в себе человек? Разве поиск и истребление уродов, которые убили, расчленили, приготовили и скормили плоть Миши запуганному подростку, считается преступлением?

Кровь оскверняет землю, и земля не искупится от крови, которая на ней пролита, разве только кровью пролившего её.

Это библейское высказывание Ганнибал помнил хорошо. Он имел собственное видение заповедей господних, и, как и в любой лживой книге, в Библии Лектер всегда мог найти что-то и для себя. Ударили по правой щеке — подставь левую? Ну уж нет. Кто ударил тебя в правую щёку, тот ударит и в левую. Если подставить вторую щёку, то понадобится и третья. Вот что он знал хорошо.

Он не боялся того, что Уилл кинется в полицию и расскажет им, кто на самом деле Кровавый Потрошитель. Ганнибал знал, как повязать человека с собой. Чилтон сядет на тридцать пожизненных, если вдруг вздумает сдать его властям, учитывая, сколько раз он его «выручал», Райли уедет за убийство медбрата, а Уилла разорвут на части журналисты и родственники убитых, если узнают, ради кого распотрошили десять человек. Все действия Ганнибала были благими, хотя именно ими и выстелена дорога в ад. Лектер двигался туда на всех парусах, таща остальных за собой. Даже милый доктор Юргис дважды преступил закон и помог скрыть убийство. А что, в компании веселее вариться в котле и дразнить чертей.

Ганнибал поплотнее укутался в халат и залез на огромный диван с ногами, неторопливо потягивая виски. Ждать он умел.

Наконец, дверь распахнулась, и в гостиной появился совсем бледный Уилл. Фредди с ним не вышел, дав им возможность поговорить наедине, и Лектер не знал, хорошо это или плохо. Уилл замер на месте, уставившись на Ганнибала огромными глазами, и наш трусливый доктор всё-таки нашёл в себе силы встретиться с ним взглядом.

Они смотрели друг на друга, и комната рассыпалась вокруг них в пыль, как и то, что было между ними. Странный симбиоз, так отчаянно им необходимый, толкнул их когда-то в объятия друг друга, а теперь в нём больше не было нужды. Уилл умирал, знал, что ему осталось полгода, и спокойный, равнодушный доктор, так легко и просто относящийся к смерти, был самым лучшим спутником для последних дней жизни. У него не было сердца, не было жалости и не было одержимости. По крайней мере, так думал Уилл. А сухой, как пустыня, Ганнибал, который впервые в жизни услышал слова «я люблю тебя», не мог так просто отказаться от них. Пустой и почти мёртвый, он бродил по Берлину пятнадцать лет, не замечая ничего вокруг себя, не понимая своего одиночества и не зная, что такое человеческое тепло. Он знал, что ещё живые органы у умирающего человека — почти горячие, что кровь — тёплая, а как это — греться в любви и заботе, не имел ни малейшего понятия. Он забыл, что такое эмоции, а Уилл был как оголённый нерв — живой, огненный, пылающий и такой желанный. Они ведь почти не разговаривали, а просто прилипали друг к другу по вечерам, как к самому важному в своей жизни, и насыщались одними лишь объятиями. Ганнибал усмирял испуганного Уилла своим спокойствием, а тот своей любовью и обожанием запускал его безжизненное сердце.

И что теперь? Уилл больше никогда не посмотрит на него как на что-то ценное? Ганнибал больше не его герой и спаситель, и не рыцарь в сияющих доспехах, а просто больной на голову психопат — убийца с кровавым следом за собой. А Уилл? Лектер даже в тюрьме не донашивал чужие вещи, и как он сможет принять своего ласкового мальчика обратно, если в его нежном сердце и отзывчивом теле уже побывали другие?

Есть ли им прощение? У каждого своя шкала дерьмометра, по которой определяют, как много они способны простить. Ганнибал не был уверен, что сможет оттолкнуть Уилла, если тот проглотит эти новые подробности о своём парне и бросится к нему на шею, а Грэм не знал, сможет ли устоять, если Лектер проявит свои чувства и подзовёт его к себе.

Но они оба молчали, и доктор первый опустил глаза, из-под ресниц наблюдая, как Уилл медленно идёт к выходу из номера.

Время замедлилось и загустело вокруг него, с грохотом отсчитывая каждую секунду. Ганнибал видел, как обескровились его пальцы, сжимающие стакан с виски, но как бы он ни старался, он никак не мог их расслабить.

Грудь сдавило от недостатка воздуха, как будто Уилл, отдаляющийся от него, уносил весь кислород с собой, а внутри его неподвижного тела бесновался какой-то дикий зверь, воющий от тоски и разрывающий его сердце на части.

Мысли в его голове роились как пчёлы, толкая друг друга и создавая хаос.

Стой.

Остановись.

Пожалуйста.

Не уходи.

Голова пошла кругом, и Ганнибал крепко зажмурился, не понимая, почему его взгляд затуманился и что за влага скопилась в уголках его глаз.

Вернись. Не оставляй меня опять одного. Пожалуйста.

Сегодняшний день протащил его через самые жёсткие жернова судьбы, но уходящий Уилл практически убивал его на месте.

Согрей меня ещё хоть раз.

Ганнибал вздрогнул, чувствуя, как что-то рвётся в самом центре его груди, ломая рёбра и скручивая внутренности в тугой узел.

Тот, кто заразил его счастьем и вдохнул в него жизнь, сейчас уходил от него всё дальше и дальше, забирая с собой всё, что когда-то яростно кидал к его ногам.

Не один. Не хочу быть один. Не хочу опять быть без тебя.

Не уходи, любовь моя, останься.

Кому я нужен со своими дурацкими принципами и правилами? Для кого я храню себя, покрываясь сединой и морщинами? Какими станут мои дни, если я точно буду знать, что больше никогда тебя не увижу и не прикоснусь к тебе?

Это что-то, близкое к смерти? Я умру без тебя? Я буду ходить, есть и пить, улыбаться и даже трахаться, но я буду мёртв? Опять?

Ты уходишь? Уходишь и уносишь меня с собой!

Уилл!

Уилл! Не надо, не поступай так со мной! Прошу! Прошу! Пожалуйста!

Ганнибал заставил себя открыть глаза, и неосознанно шумно выдохнул, увидев, что Уилл подошёл к нему и присел совсем рядом на диване. Он даже этого не слышал.

Уилл. Его Уилл. Вот он, сидит рядом и смотрит на него своими огромными подкрашенными глазищами, окутывая таким забытым любимым запахом. Он всегда бежал и рвался к нему, как сумасшедший. Хотел и любил его, как никто на свете. Бросился к нему в клубе, как только увидел, шептал нежности каждую ночь, разбил свои ласковые ручки об его дверь, думая, что Ганнибал там кувыркается с другим, и тут же простил и попросил не оставлять. На Дворцовом мосту он дал обещание и взял такое же с Ганнибала, что они будут вместе и будут держать друг друга, что бы не произошло.

Кто же знал, что произойдёт такое?

“Держи меня, Уилл, — кричал беснующийся зверь внутри его сердца. — Теперь ты мне нужен. Теперь я разбит и не понимаю, что будет дальше.

Куда идти? Зачем? Что делать?

Я потерян и одинок, и совсем близок к тому, чтобы самому броситься с этого дурацкого моста вниз головой, лишь бы перестать чувствовать пустоту внутри себя. Теперь я бреду в потёмках, как когда-то ты в тот момент, когда я подобрал тебя, одинокого и потерянного”.

Уилл аккуратно забрал стакан из его напряжённых пальцев и ласково, как всегда, взял его за руки.

— Прости меня, Ганнибал, — тихо прошептал Уилл, опуская голову, — я не знал. Я такой глупый, я думал, что ты бросил меня, что тебе не нужен парень-калека, сидящий на таблетках. Я бы убил себя от горя, если бы не уважение к врачам, потратившим на меня столько времени. Я вышел из больницы и побрёл по городу совсем один, с клуба меня выгнали, я лежал на лавочках, спал на вокзале и полгода, каждый день ходил на Дворцовый мост и ждал тебя. Я ждал, ждал и ждал, пока не понял, что я тебе больше не нужен.

— Нужен, Уилл, — дрогнувшим голосом ответил Лектер, просто не видя больше смысла врать и выкручиваться. — Мне кроме тебя никто не нужен. Но то, что я сделал, те ужасные вещи, я…

— Милый, — покачал головой Уилл, — ты никогда меня не слушал. Я же говорил тебе, что всегда прощу тебе всё, что бы ты ни сделал. Меня это абсолютно не волнует.