– Предположила я вчера, а сейчас я знаю, что это так. Скорее всего, глубокий порез нанесли, чтобы убедиться в наступлении смерти или ради сексуального удовлетворения. Резаная рана на шее имеет ровные края и острые концы – такие остаются после скальпеля. Повреждены щитовидный хрящ, надгортанник, кивательная мышца. Также обнаружены различные резаные раны с ровными краями в области наружных половых органов: у основания полового члена, на мошонке слева и справа.
– Он пытался вырезать органы жертвы, но ему словно что-то помешало, – высказал предположение Мэтт.
– Все признаки говорят о том, что это убийство на сексуальной почве, другого мотива я не вижу. Поэтому резонный вопрос: мальчик был изнасилован? – Стив присел на край лейтенантского стола.
– Акта изнасилования не установлено, – Ребекка пожала плечами и продолжила говорить о повреждениях на теле жертвы: – Странгуляционная борозда на шее в ширину достигает шесть миллиметров, она идет параллельно складкам кожи. Я предполагаю, что она была нанесена, когда мальчик стоял спиной к нападавшему.
– К убийце, – поправила ее лейтенант.
– Согласно мнению моей команды, смерть наступила от механической асфиксии в результате сильного сдавливания органов шеи, в промежутке между девятью и десятью часами утра в четверг, тринадцатого ноября.
Ребекка вернулась на место, посчитав, что мелкие подробности сейчас ни к чему, но ее ординатор решил немного дополнить отчет.
– Резаная рана на шее и резаные раны в паху причинены посмертно, гематома на левой руке ввиду поперечного закрытого перелома лучевой кости говорит о том, что перелом мог быть причинен прижизненно. Кровоподтеки и синяки в области запястий – следствие связывания рук за спиной. Также имеются ссадины и продольные царапины на передней поверхности бедер, на животе, что может свидетельствовать о том, что жертву волокли по земле лицом вниз, поэтому в парке Дискавери до сих пор продолжается поиск улик. Еще хочу отметить, что на теле жертвы не обнаружено следов ДНК убийцы.
– Сержант Данн, что ты собираешься предпринять для установки личности жертвы? – спросила Китч.
– Мэтт отслеживает звонки, заявления о пропаже мальчиков-подростков, в том числе старые. Если в течение суток никто не обратится в полицию, скорее всего, ребенок из неблагополучной семьи или беспризорник. В таком случае Ким обзвонит все семьи, с которыми работают социальные службы, а мы вместе с детективом Купером начнем опрашивать подростков, живущих на улице.
– Не забудь об отчетности, ты знаешь, капитан Харт…
– Знаю, – Стив мягко ей улыбнулся и вышел из кабинета.
Когда между ними завязались отношения, на работе об этом никто, кроме, пожалуй, Мэтта, не знал. Они вели себя как обычно: Китч отчитывала его точно так же, как и остальных, и хвалила не больше, чем он того заслуживал. Она и сейчас не подавала виду, что между ними что-то было, – за это Стив был ей благодарен, потому что ему не хотелось доказывать всему участку, что он получил значок сержанта за хорошую работу, а не за то, что спал с лейтенантом.
Дождливый влажный день мягко обнимал Сиэтл, будто укутывал пледом, ложась мелкой изморосью на автомобильные стекла, размывал очертания, сглаживал углы и тени. Полуденное солнце неярко светило сквозь плотную пелену облаков. Дорога до школы Криса не должна была занять много времени, поэтому Стив решил подбросить напарника домой.
Стив остановил машину на обочине и провел ладонями по рулю. Старый «Шевроле Сильверадо» тихо урчал под руками трижды перебранным мотором. В салоне пахло кожей, мятной жвачкой, порохом и табаком. Однажды Крис сказал, что так пахнет безопасность. Но так ли это теперь? Осталось ли в этом городе безопасное место для его сына? Стив знал, что не должен думать об этом, он понимал, что эти мысли делают его уязвимым, но, когда у тебя ребенок, ты по-другому смотришь на такие вещи.
От того ли, что он полностью погрузился в свои мысли, бо́льшую часть которых занимало новое дело, от того ли, что в салоне автомобиля действительно стояла тишина, но мужчина вздрогнул, когда Мэтт нарушил тишину.
– Порядок, друг? – спросил напарник и улыбнулся. Или ему это только привиделось – Стив часто ошибался на этот счет, потому что уголки губ Мэтта всегда были приподняты.
– И почему мне кажется, что будут еще тела? Он… словно не закончил. Это было очень эмоциональное, спонтанное убийство.
– Нужно проверить, не выпускали ли в последнее время особо опасных преступников из тюрьмы или из психбольницы.
Дом, в котором жил Мэтт со своей Рози, был очень старым, словно не из этого квартала. Подобные дома Стив видел в престижных районах Бостона, Нью-Йорка или Вашингтона, во время командировок, но здесь, в Сиэтле, он выглядел странно. Сиэтл весь – изумрудная, сочная зелень, которая осенью расстилается по земле плотным желто-оранжевым ковром и опьяняет пряными влажными ароматами. Кирпичный дом с белоснежным фасадом стоял на небольшом пригорке, а за низким забором был виден ухоженный внутренний дворик. Стив сразу понял, когда только он в первый раз пришел на ужин к напарнику, что этот дом не был просто жилищем для семьи Мэтта – он был их достоянием, гордостью, наследием.
Рози развешивала белье во дворе, не замечая припаркованную машину у подъездной дорожки, а у ее ног вился упитанный дикий кот, которого она несколько раз пыталась приручить, но тот был слишком свободолюбив. Рози была красивой женщиной: светлые волнистые волосы, полные губы и большие глаза цвета бутылочного стекла, но, если присмотреться, видны были темные круги под глазами, кожа была слишком бледной, а под ней, в височных областях, виднелись голубоватые венки.
Такой Стив и представлял хозяйку этого дома. И сейчас она выглядела до смешного беззащитной – такой же, какой была Дебра, когда ее отняли у него. Таким же был сейчас Крис.
Стив понимал, почему многие копы не заводят семьи, ведь близкие люди делают тебя уязвимым, обнажают слабые стороны, выставляя на всеобщее обозрение то, чем ты так дорожишь: семьей, доверием, привязанностью.
Заметив их, Рози улыбнулась, повесила на веревку сушиться медицинскую форму нежно-розового цвета, поставила корзину с чистым бельем на крыльцо и подошла к забору.
– Привет, малышка, – опустив стекло, крикнул ей Мэтт, будто флиртовал. И она, как школьница, смутилась, покраснела, улыбнулась шире и закусила нижнюю губу.
– Стив, зайдешь к нам на обед? – спросила Рози.
– Прости, Роуз, не могу – обещал заехать за Крисом в школу.
– Но ведь сегодня суббота, – удивилась она.
– Да, он записался в театральный кружок, а у них репетиции по субботам, – Стив всплеснул руками и откинулся на спинку сиденья.
– Хорошо, но я жду вас на ужин в следующий четверг, – Рози махнула ему рукой и пошла в сторону дома. Походка ее была усталой.
– Если ты прав и будут еще тела, – начал Мэтт, выбравшись из машины, – то дело заберет ФБР. Убийства несовершеннолетних всегда привлекает ФБР. – Стив нахмурился и покачал головой. – Может, это к лучшему. До завтра, друг, – Мэтт захлопнул дверцу машины и протиснулся во двор через маленькую резную калитку с позеленевшей от времени медной ручкой.
Стив заглушил машину на школьной парковке и принялся разглядывать через лобовое стекло здание из красного кирпича и зеленый газон, осыпанный кленовыми листьями. Учеников было не много, поэтому парковка пустовала. Из дверей школы показались парни-спортсмены – высокие, широкоплечие – такие с пеленок знают свое предназначение. Стив понял, что они из футбольной команды: он достаточно хорошо знал, какую форму носят игроки, потому что Крис тоже носил такую до недавнего времени. Черный с белым бомбер Крису оставили на память, а вот футболку с номером попросили вернуть.
Стив смотрел на всех этих молодых людей и не мог не представлять каждого из них в роли вчерашней жертвы – одно из проявлений профессиональной деформации. Все они в опасности. Его работа – проследить, чтобы с ними ничего ужасного не случилось, но он не всегда справлялся. Иногда у него выходило из рук вон плохо. Иногда Стив говорил сам себе: «Хватит, старик, ты славно повоевал, пора остепениться, купи устричную ферму и дом на воде», – и он бы так и поступил, если бы не Крис. Стив хотел и старался быть лучшим отцом для своего ребенка, чем его собственный был для него. На самом деле это было просто: Данн старший был куском дерьма, по крайней мере, после смерти матери Стива. Поэтому он так и не познакомил сына с дедушкой.
