- Неужели Вы не понимаете, что все дело в страхе смерти? Мы не столько хотим жить вечно, сколько боимся неизбежно умереть.

  - Понимаю, - ответил старик. - Для борьбы со страхами и существует религия. Но, думаю, Вы не совсем правы. По долгу службы мне приходилось присутствовать у постели умирающих. Семейные хотели провести последние минуты с детьми и родственниками. А одинокие... Знаете, о чем они меня спрашивали? Не что там, за последним пределом. И не есть ли жизнь после смерти. Нет. Они спрашивали, буду ли я их помнить? Даже перед лицом смерти они мечтали о бессмертии, хотя бы в памяти других людей.

  Ливень за окном магазина прекратился. Дождь еще моросил, но прохожие уже спешили по делам, на улицы возвращалась привычная суета. Апокалипсис закончился, но никто этого не заметил.

  - Куда катится мир? - спросил я скорее себя, чем собеседника.

  - Не знаю, куда, - ответил хозяин лавки. - Но, думаю, сейчас мир катится по краю бездны. Люди сосредоточились на жизни тела и позабыли о жизни души. Как голодный Исав, мы меняем право первородства на миску чечевичной похлебки бессмертия. Религия не нужна. Какая разница, что будет после смерти, если мы не собираемся умирать? Церкви пустеют, приходы закрываются. Рушатся вековые связи между поколениями. А отношения с Богом, как отношения с родителями - пока все хорошо, не нужны, а если плохо, мигом прибежим, чтобы или спрятаться за спину отца или порыдать на коленях у матери. На пороге получения вечной жизни люди думают, что все очень хорошо, но, скорее всего, все очень и очень плохо.

  Я почувствовал укол совести. Вроде бы лавочник меня ни в чем не обвинял, но в памяти всплыли родители, их редкие звонки, робкие попытки узнать, как у меня дела. Последний раз общались неделю назад, впервые за полгода. "Общались" означает, что родители, устав от моих "не могу говорить" и "нет времени", написали мне письмо на почту: у нас все хорошо, живем, как можем, а что у тебя? как себя чувствуешь? А я в ответ отправил полный отчет ежегодной проверки здоровья по ста параметрам из фитнес-центра: бодр и крепок, как бык-двухлетка, может брать призы на выставках.

  Выходить на холодную мокрую улицу из теплого пропахшего хлебом магазина не хотелось, но нужно было снова куда-то идти и что-то делать.

  - Спасибо, что приютили, - сказал я хозяину лавки. - Человек Вы хороший, хотя, если честно, поначалу не понравились...

  - Раздражал по непонятной причине?

  - Пожалуй, да, - согласился я.

  - Я не воспринимаю ваше раздражение на свой счет. Дело в том, что последние годы в мультиках, компьютерных играх и фильмах злодеи, преступники и предатели всегда старики. Таков дух времени.

  - Можно задать Вам два вопроса?

  Хозяин лавки кивнул.

  - Вы работали священником?

  - Не работал - служил. Но дела у Церкви сейчас идут не очень, мой приход закрыли и теперь я здесь. По старой памяти принимаю знакомых прихожан, по воскресеньям провожу службу в домашней часовеньке.

  - Вы боитесь смерти? - задал я второй вопрос.

  - Нет, - ответил священник, не секунды не сомневаясь. - Для меня смерть - это встреча с моим Господом. Чего мне бояться?

  - Наверное, Вы - счастливый человек.

  Я вышел на улицу. Разговор со священником воскресил в памяти встречу с Робом Букпрайсом год назад.

  Парадоксально, но людям, чья жизнь наполнена чем-то великим - творчеством, религией или служением высшим целям - бессмертие или совсем не нужно, или служит приятным бонусом, а обычные смертные зачем-то пытаются продлить свое существование, растянуть во времени пустые, пресные дни. Вечная жизнь нужна тому, кто постоянно развивается и идет вперед, не останавливаясь. А для тех, кто топчется на месте бессмертие превратится в проклятие, в бесконечный ад на земле.

  Но, может быть, все эти "обычные" люди станут видеть жизнь по-другому, зная, что впереди тысячи лет? Образумятся. Изменятся. Осознают. Устремятся...

  К черту эти мысли! Не мне, не им бессмертие не грозит. А, значит, нужно думать о насущном!

  Я вдохнул влажный, прохладный городской смог, шагнул с крыльца магазина в толпу прохожих и поспешил домой.

  Следователь потянулся, хрустнув косточками спины. Итак, Рахуса уволили из "Тантала", но что он там делал на следующий после увольнения день? И как это приближает к трем вопросам?

  Следователи распечатал показания старика-священника, Крига Мальмота и еще нескольких сотрудников "Тантала" и выключил монитор. Сделал он это с толикой удовольствия, как будто снял рабский ошейник. Все же физический мир - это одно, а цифровой, виртуальный - совсем другое. И главное - их не путать.

  Запись дня увольнения была эмоциональной, почерк неровным.

  11.11.2050

  А сегодня меня уволили. Просто пинком на улицу вышибли! По глупой случайности! Описывать всего не буду, до сих пор стыдно и мерзко. Пошли они все! И старикашка, и сынок его "любимый"!

  Но я оставил Мальмоту сюрприз! Посмотрим как он помолодеет от лекарства из "его" материала.  Надеюсь, старый дурак сдохнет, так и не поняв, почему же жизнь такая невеченая? Почему же прививка не сработала?

  П.С. по пути домой поговорил со священником. Он думает, что "Тантал" и бессмертие - зло. Но может быть у него просто не хватает денег на вечную жизнь?

  П.С.С. как жить подумаю завтра.