Её вызвали к громовержцу питерского Олимпа – Андрею Александровичу Жданову. Разговор с вождём из ближайшего окружения самого Сталина был кратким, но с холодящим душу шлейфом. Он не хамил. Просто не сводил с беспартийной совслужащей ледяного взгляда.

– Почему вы пошли против воли трудящихся города?

– Я только разъясняю законы – это мой долг.

– Но если люди готовы потратить средства на хорошее дело? По-вашему, лучше швырнуть их на загородные вылазки с попойками?

– Пусть выделяют не на коллективные выпивки, а на культпоходы в театры. Закон о трате бюджетных средств один для всех и каждого.

– И что вы можете предложить? Какой выход?

С трудом удерживаясь на тонкой грани между официальным тоном и холодной дерзостью, она ответила:

– Товарищ Жданов, вы – заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР. В ваших силах создать новый закон или хотя бы дополнение к нему. Всё прочее подсудно.

– Я вас понял, – он стал глядеть в сторону. – Пока идите на рабочее место…

Это «пока» скальпелем врезалось в её сознание. И вот теперь собственный ребёнок создаёт однозначную ситуацию…

В правительственном выставочном зале всё оказалось так, как ей донесли: товарищ Жданов и большая группа ответственных работников толпились статистами у огромного макета, на котором солировал её ребёнок: перешагивая через крыши домов, он едва не сшиб купол Исаакия. В красном лыжном костюме мальчик выглядел единственным ярким пятном на всём пространстве зала.

– Немедленно выходи оттуда! – громким шёпотом позвала она. – Выходи! Ты уже натворил на месяц без мороженого. Не выйдешь – останешься два месяца без кино…

Алёша удивлённо обратился к Жданову:

– Это правда? А за что?

– Тут какое-то недоразумение. Мы разберёмся, не волнуйся.

– Но мама-то волнуется!

Маму попросили не торопиться с выводами и дождаться конца совещания.

Конец совещания наступил минут через десять. Жданов подозвал Алёшу, спросил, во всём ли тот разобрался и нашёл ли на макете свой дом. Мальчик ответил утвердительно.

– Как он сюда попал? – осторожно спросила Татьяна.

– В поощрение за то, что не растерялся перед подозрительными типами… Я думаю, он вам всё расскажет.

Она мало что поняла, но Жданов и Алёша обменялись рукопожатиями – это несколько успокаивало…

Вечером отец и мать слушали повествование сына.

Он, как ему и полагалось, разгонял перед собой санки, прыгал на них и ехал, подгоняя ногой, как на самокате. В Смольнинском парке было просторно и малолюдно.

– А это что за монах в красных штанах? – раздался голос за его спиной. Он обернулся – за ним стояли трое. Особо пристально, усмехаясь, глядел один. Алёша понял, что оскорбительный вопрос исходил от него.

– Сам монах, – огрызнулся он, – а моя мама юристом в Смольном работает.

– Мы тоже там работаем, – продолжал обидчик.

– А я почём знаю? Может, вы шпионы.

– Можем предъявить удостоверения.

Мальчику стыдно было признаться, что он совсем неграмотный. Пришлось гордо отвернуться.

– Ладно, не злись. Пойдём с нами – сам убедишься. Заодно совершишь прогулку по всему Ленинграду.

– Меня не пустят!

– На ту прогулку требуются только наши разрешения. Мама будет довольна, хотя она у тебя очень строгая женщина.

Дальше всё ей было известно…

Отец хохотал, подбрасывал мальчишку под потолок и спрашивал:

– Ты что же, никогда не видел портреты товарища Жданова?..

Оказалось, что даже на стене комнаты старшей группы его детского сада висела фотография Андрея Александровича. Но разве хватит внимания на всё, что навешано и написано на стенах?..

Страсти улеглись, и муж негромко сказал Татьяне:

– Похоже, что наш ферт отвёл от тебя барский гнев…» («Ночь над бездной».)

Семейная фотография. Т.К. Кравцова, Саша Кравцов, М.И. Кравцов

Михаил Иосифович дружил со многими актёрами театра и кино, знал их лично. Однажды перед войной где-то в 1939 году народный артист Юрий Михайлович Юрьев, сыгравший капитана Гранта в фильме «Дети Капитана Гранта» повстречался с ним на улице. Увидев маленького Сашу, сказал:

– Это ваше сокровище?

Саше не понравился ироничный тон актёра, он спрятался за отца. Когда Юрьев ушёл, Михаил Иосифович спросил сына:

– Чего тебе не понравился Юрий Михайлович?

– Я его не знаю.

– Нет, ты его знаешь. Смотрел фильм «Дети капитана Гранта»?

– Да.

– Так это он играет капитана Гранта.

– Нет, это не он. Он не такой.

Так кинообраз и актёр в жизни не совпали.

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Самая кровавая, самая жестокая и самая жертвенная за всю историю человечества.

Помимо призывников, уходивших на фронт, тысячи, десятки тысяч добровольцев рвались бить фашистов. Среди них был и Михаил Иосифович Кравцов. У него была бронь как у учёного, но он потребовал снять её и в сентябре 1941 года ушёл воевать и вскоре погиб. Но об этом позднее…

А жена и сын остались в осаждённом Ленинграде…

Блокада Ленинграда началась 6 сентября 1941 года.

При налётах немецкой авиации гудела сирена. И все уходили в бомбоубежище. Но Саша не уходил, бросался ловить зажигательные бомбы и тушил их, опуская в баки с водой или песком. Однажды он вернулся в бомбоубежище с большим опозданием. Мама спрашивает: «Почему ты улыбаешься?!» – «Я не улыбаюсь.» – «Нет, ты улыбаешься!» И вдруг Саша почувствовал пощёчину. Мать интуитивно всё поняла. Он был в шоке. Придя в себя, он рассказал, что произошло. Друг погиб. На том месте, где был дом его друга, он увидел воронку. А немного дальше, на дереве, на ветке – оторванную руку…

Продукты в городе постепенно истощались.

Потом начался голод.

Зимой, переходя Неву, Саша спускался и поднимался по замёрзшим трупам, как по лестнице. Их никто не убирал…

О ленинградской блокаде написано много, очень много. И документальной, и художественной литературы.

Замечательный писатель Валерий Поволяев, не одно десятилетие друживший с Александром Кравцовым, любезно предоставил для этой книги ещё не опубликованный пронзительный документальный очерк о блокаде, который точно и сурово высвечивает ту трагическую эпоху. Автор книги приводит его полностью по одной простой причине. Уходят блокадники – свидетели той страшной эпохи, а идущие за ними поколения или ничего не знают о ней, или очень поверхностно. И нет ничего ценнее, чем напитать души и разум наших современников тем, как жили, боролись и умирали за Родину наши отцы и деды. А проще говоря: кто не знает прошлого, у того нет будущего.

Итак, перед вами очерк, а точнее повесть о ленинградской блокаде в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов (она выделена в общем повествовании другим шрифтом).

Ленинградец Александр Михайлович Кравцов – блокадный мальчишка, выживший в самую тяжёлую блокадную зиму, был почти без сознания эвакуирован на Большую землю с матерью… Он, пожалуй, был одним из немногих пацанов, густо населявших их дом до войны (а может, даже и единственный), кто остался жив.

Мне ещё в советские годы удалось познакомиться с большим количеством блокадных документов, с историей осаждённого города, общаться с живыми питерцами, пережившими страшную пору сорок первого – сорок третьего годов, – я несколько лет подряд ездил в невскую столицу, собирал материал для прозы, бывал в самых разных местах, связанных с обороной города, и очень хорошо представляю, что пришлось перенести обычному ленинградскому мальчишке-блокаднику, чтобы уцелеть.