Итак, это была первая ложь Грэйну. Зачем? Я не могла говорить при нем с Марком. И не потому, что мы говорили бы на какую-то неподобающую тему: я могла выдать ненужные эмоции. Я пока не была уверена, чего хочу от Марка, только чувствовала, что не хотела бы, чтобы Грэйн заметил мою заинтересованность в другом мужчине и понял, чем этот интерес был вызван. Пока я не разобралась в себе, рисковать не хотела.

Я приклеила прозрачную таблетку-наушник к уху и нервно улыбнулась:

– Привет, Марк!– украдкой оглянувшись на своих спутников и заметив, что они были на достаточном расстоянии, остановилась у последней ступени, с которой только что сошла.

– Здравствуй, Кира!– раздался энергичный и захватывающий своей оптимистичностью и ностальгической ноткой голос.

– Я сейчас на водопадах была, а теперь мы в ущелье идем,– протараторила я, растерявшись вдруг оттого, что не знала, о чем с ним заговорить. Но голос получился оживленным и непосредственным, а не жалким и нервным.

– А я хочу пригласить очаровательную девушку на дневной обед,– сладким голосом произнес Марк.– Как думаешь, у тебя получится сбежать?

– Э-э-м,– задумчиво протянула я и снова оглянулась на своих спутников. И хотя я уже была уверена в своем ответе, хитро улыбаясь, проговорила:– И ты обещаешь что-то более интересное, чем я увижу в ущелье?

– Я приготовил для тебя нечто особенное,– понизив голос до страстно-шпионского тембра, ответил Марк.

– Опять интригуешь?– усмехнулась я.

– Хотел бы,– признался он.

– Что ж, у тебя получилось,– кокетливо произнесла я, испытывая легкие угрызения совести, что флиртую с ним за спиной Грэйна.– У меня есть еще несколько часов, чтобы подумать, как это сделать. Думаю, пробок не будет, и я успею вовремя.

– Пробок точно не будет!– уверенно заметил Марк и засмеялся.– Сообщи, когда будешь готова, я заберу тебя, где бы ты ни находилась.

– Договорились! Пока!– уже прошептала я и отключилась.

Неожиданная радость вспыхнула внутри будоражащей щекоткой. Но оглянувшись назад и заметив Грэйна, я закусила губу и с досады тяжело вздохнула.

– Ну это же просто обед?– убеждая ворчащую совесть, проронила я и вышла из тени дерева.

Я впервые взглянула на поляну, на которую меня привели. Ровным ковром росла светло-розовая трава, такая светлая, что ее тон был заметен только вблизи. Я наклонилась, а затем и присела, чтобы рассмотреть чудную растительность поближе. Это были мелкие кустики, состоящие из светло-зеленых стеблей и хрупких полупрозрачных розовых листиков на них. Каждый листик заканчивался мохнатым, будто бархат, шариком. Видимо, это были бутоны. Я остановилась на границе между лесом и травой и не решалась сделать шаг вперед, страшась повредить этот хрупкий живой ковер.

– Кира, пойдем же!– звонко окликнула Киэра из тени дерева, стоящего на краю лужайки.– Не бойся наступать на траву. Это не запрещено.

– Ты уверена?– громко крикнула я.– Она такая хрупкая…

– Иди к нам,– засмеялся Грэйн,– или тебе вызвать воздушный шаттл?

Я смешливо закатила глаза и осторожно ступила на траву, морщась от чувства вины, словно я наступила на живое существо, а затем медленно пошла по поляне. От каждого шага в воздух поднималось легкое розовое облачко. Пыльца? Оглянувшись назад, я облегченно вздохнула, не заметив за собой глубоких следов повреждения растений, и уже уверенно направилась к группе.

– Это сиинз – живая трава,– сообщил Грэйн, когда я оказалась рядом с ним, а заметив мой напряженный взгляд, сразу же с улыбкой добавил:– Но она не кусается!

Киэра послала в сторону Грэйна шутливо-укоряющий взгляд, а затем подняла руки и развела их над головой.

– А это пэрнэе!– торжественно объявила она, указывая на обильно цветущее дерево, под которым все они дожидались меня.

Пышная крона высокого дерева была усеяна маленькими белыми цветами с необычными длинными тычинками. Тычинки были такие длинные, что само дерево целиком напоминало собой плакучую иву, они свисали с низко растущих ветвей, не доставая до земли всего на метр или около того. В воздухе стоял легкий аромат лилий.

– Столько красивых растений я еще в жизни не встречала!– восхитилась я, запрокидывая голову, чтобы рассмотреть богатую крону дерева.

– Твоя подушка,– похлопал Грэйн по прозрачной поверхности мягкого сидения.

– Благодарю,– признательно улыбнулась я, избегая смотреть ему в лицо, и мягко присела.

– Немного отдохнем, и пойдем к скалам,– сообщил Вэлн, раздавая нам новые капсулы с водой.– Увидишь, как мы развлекаемся на скалах. Может быть, и сама захочешь попробовать.

Вэлн и Грэйн выпили воды, а затем покинули нас. Мы с Киэрой остались под деревом наблюдать, как еще несколько женщин и мужчин, переодетых в облегающие костюмы, оживленно обсуждали восхождение на скалу. Они не видели нас из-за естественной завесы цветущего дерева, но так было и лучше: я могла спокойно наблюдать жизнь со стороны.

Подозрительному разуму по-прежнему хотелось поймать их на лукавстве и обвинить во всех преступлениях, совершенных надо мной. Но как бы ни старалась, я не ощущала реальной угрозы. Или мое шестое чувство было заблокировано? И все-таки в этой борьбе эмоций и разума, особенно после того, как мне отказали в информации о Цротэне, сомнения и тревога брали верх?

Вэлн вернулся уже в таком же костюме, как и та группа незнакомцев: обычный плотно облегающий фигуру костюм со вставками кармашков пального цвета и без единого шва, только небольшая вертикальная полоска на груди, скорее всего, что-то вроде застежки-липучки, необычно тонкий шлем, перчатки и мягкие невысокие сапожки с мелко ребристой подошвой.

– Кира, приглашаю тебя на скалу!– озорно улыбаясь, сказал он.

Я склонилась к земле, чтобы выглянуть из-под низко висящих ветвей дерева и посмотреть на скалу. Но скалолазанием я никогда не интересовалась, поэтому покачала головой и, вежливо улыбнувшись, ответила:

– Нет, синяков от роликов мне достаточно.

Киэра ободряюще засмеялась, взяла капсулу с водой и поднялась.

– Я только один раз поднимусь и вернусь к тебе. Не скучай, хорошо?

– Не буду,– уверенно кивнула я.

– Прогуляйся, здесь очень красиво,– посоветовала Киэра и поспешила за Вэлном.

Я грустно улыбнулась ей вслед и обессилено вытянула ноги перед собой. Энергия будто стекла с меня в землю. Не хотелось даже шевелиться.

Осознание того, что я самостоятельно загоняла себя в угол, делала жертвой и пожинала плоды своего упрямства: подавленное настроение, чувство вины за агрессию и дискомфорт от выставленных щитов – только еще больше расстраивало. Я закрывалась от тэсанийцев, пряталась, демонстрировала неприятие всего того, что не нравилось, и того, что могло бы понравиться, тем самым требуя к себе еще большего внимания, уговоров, убеждений, чем нуждалась. Какая-то инфантильность и несвойственная мне обидчивость проявлялась в самые неожиданные моменты. Мне это не нравилось. Хотелось плакать.

Сиюминутная жалость обволокла сердце, сжав его до боли: что бы там ни думала, но я по-прежнему не давала себе даже шанса почувствовать себя живой и сильной, узнать, что может произойти, если стану гражданкой Тэсании. Я могла обрести собственный мир. Каждый день, как свежий глоток воздуха – оживляющий и обновляющий…

«Разве плоха сама надежда на это? Ведь нет ничего целительней надежды. Она одна способна возродить целую Вселенную и сделать счастливой одну маленькую потерявшуюся девочку. Даже если это всего лишь иллюзии отчаявшейся маленькой девочки…»

Я не смогла усидеть на месте, накопившееся отчаяние вытолкнуло из-под дерева и заставило идти вперед. Я пошла к площадке, откуда начиналось восхождение на скалу, и встала в тени дерева.

Несколько незнакомых мужчин и женщин, а среди них и моя группа, энергично поднимались вверх по едва заметным каменным выступам. Они перекрикивались, смеялись и упорно шли вверх. Взгляд поймал молодую женщину, которая превосходно владела своим телом. Она так ловко взбиралась по отвесной скале, что буквально напоминала какое-то фантастической существо с немыслимой силой и гибкостью. Я завидовала ее ловкости и смелости. А еще она была невероятно красивой и стройной. У нее были самые длинные белоснежные волосы, какие я только могла здесь увидеть, заплетенные в толстую косу до середины бедер. Голос женщины завораживал, она так заливисто смеялась, что в груди звенело от благоговения, а на глазах выступали слезы.