— Аристократка, одним словом.
— Да. А тебе не нравятся аристократы, ты из тех, кто любит бунтовать?
— Нет, я ничего толком о вашей республике не знаю. Меня нанял сеньор Дино для работы в Венеции, говорил, что хорошие лекари там нужны.
— Нужны, это правда. И правда то, что рука у меня сильно болит, ты не знаешь, как эту боль унять?
— Болеть она должна, у тебя перелом, я уже об этом тебе сказал. Микстур и настоек, снимающих боль у меня с собой нет. Большое счастье, что я успел захватить свою сумку, когда тартара стала разваливаться.
— Это такой ужас, меня до сих пор трясет. А тебя я не видела среди пассажиров, ты не обедал в каюте сеньора Алонсини.
— У меня была отдельная каюта, — соврал я, — мы там вместе ужинали, и прогуливался я на палубе в сумерках.
— Ты сторонился общества?
— Не хотел навязывать свое общество другим, я еще недостаточно знаком с обычаями вашей республики, не хотел казаться невеждой. Я много времени уделяю лечению больных, потому стараюсь в свободное время оставаться один.
— А прежде, чем попасть на борт «Агнессы», чем занимался?
— Помогал людям поддерживать здоровье в хорошем состоянии.
— А еще раньше? — А еще раньше жил вместе с родителями в уединенном поместье, где меня отец обучал лекарскому мастерству. Потом напали кочевники, и вся семья погибла. Я вынуждено покинул родные места, зарабатывал себе на жизнь собственными руками, жил не шикуя.
— Понятно, предпочитал одиночество. Что будем делать дальше? — спросила Кьяра.
— Хочу пройтись по берегу, определиться, куда нас забросило. Выяснить хотя бы приблизительно, мы на острове или на материке. Попытаться найти людей, или какую-нибудь пищу.
— Покушать не помешает, я уже проголодалась.
— Тогда я пошел.
— Я с тобой, мне страшно оставаться одной, после пережитых страхов.
— Меня не боишься?
— Уже нет.
— Ну и молодец, отлично. Пойдем.
Отправились вдвоем. Направление я не менял, повел девушку налево. Ничего полезного волны на берег не выбросили, пару обломков мачты с ворохом канатов. Нарезал несколько длинных веревок, пока не знаю, на что сгодятся, но надеюсь, лишними не будут.
К сожалению, ни жилья, ни людей не обнаружили, даже следов их пребывания не было. Остров — что сказать. Обычный, поросший густыми зарослями кустарника на берегу, и не менее густыми деревьями в ста метрах от воды. Лесок смешанный, есть клен, дуб, сосны и ели. Примерно в центре острова группа высоченных сосен возвышалась над всем островом. Соорудив из веревок приспособление для лазания по деревьям, забрался на одну из сосен. Куда ни глянь, везде морская гладь, нигде не видно ни островка, ни паруса корабля. Тоскливо, однако. Похоже, застрял я здесь с этой барышней надолго. Если верить покойному Дино, то судоходство в этой части Срединного моря с наступлением осени замирает, мало, кто рискнет отправиться в плаванье, зная об осенних штормах. Если нас здесь застанет зима, то однозначно долго не проживем, загнемся от холода и, возможно, от голода, хотя следы пребывания животных на острове имеются.
Вернулись в шалаш уставшие и голодные. Я набрал полные карманы желудей, но пока предлагать девушке, и сам грызть, не пытался. Попробую поставить ловушку, я видел в небольшой впадине следы копытных животных, предположительно здесь водятся дикие козы, и неподалеку располагался маленький родничок, к которому на водопой они приходили. Было бы неплохо поймать, голод уже терзает прилично. С большим трудом удалось уговорить Кьяру остаться в шалаше, она мне не поможет, а ходить по лесу тихо она не умеет.
Петлю с противовесом установил на тропе, теперь остается только ждать. Вернувшись в шалаш, застал тихо рыдающую девушку, размазывающую слезы по далекому от чистоты лицу.
— Я думала, ты решил избавиться от меня, — говорила Кьяра, продолжая размазывать по лицу слезы и всхлипывать до заикания, — я для тебя обуза с поломанной рукой.
— Не переживай на этот счет. Я людей в беде не оставляю. Наверное, ты меня приняла за кого-то другого. И даже если я такой плохой, каким ты меня считаешь, подумай, ну куда я от тебя с острова денусь (хотел пошутить о подводной лодке, но вовремя спохватился — откуда ей знать о таком чуде военной техники)? Уплыть не могу — да и некуда плыть, и сбежать не получится — по воде ходить не могу.
— Хорошо, я верю тебе, извини, что сомневалась.
Немного помолчав, Кьяра застенчиво спросила — А ты покушать ничего не нашел?
— Если бы нашел — уже бы готовили еду, надеюсь, ты понимаешь, что я не буду тихонько поедать добычу в укромном местечке? Нашел удачное для охоты место и поставил самодельную ловушку, как первобытный человек, надеюсь, что-то попадется.
— Давай сходим, проверим, может, уже попалось, а? Очень кушать хочется….
— Предлагаю пойти туда на закате, а сейчас попробуем пожарить на костре жёлуди. Пища не очень вкусная, но хоть немного утолим голод.
Жарить желуди пришлось мне, Кьяра не имела никакого понятия об этом изысканном кулинарном приеме, привыкла пользоваться трудами повара. Честно сказать, жареные желуди не самое вкусное блюдо, которое мне доводилось пробовать в моих жизнях. По правде говоря, в иной ситуации, я бы на них и не посмотрел, но на безрыбье, и мелкий краб может стать вкусным тайменем. Кстати, крабов найти нам тоже не посчастливилось.
Уже перед закатом, проверили ловушку. Пустая. Разочаровались, особенно Кьяра — до слез разочаровалась. Снова вернулись в шалаш, погрызли остатки желудей, набросали в тлеющий костер побольше сушняка, и отправились спать. Девушка стала больше мне доверять, зарывшись поглубже в траву, прижалась ко мне всем телом, тихо всхлипывала, а затем тихо засопела. Обняв Кьяру, тоже уснул.
Девушка разбудила меня среди ночи, ей нужно было сходить в кустики, а сама выходить из шалаша боялась. Пришлось выбираться из теплого убежища, согретого нашими телами, и сопровождать дочь судьи Венеции к импровизированному отхожему месту. Чтобы дважды не ходить, справил нужду и сам.
С первыми лучами солнца побежали проверять ловушку. Мы только от благоразумия не кричали от радости, чтобы не перепугать добычу — а вдруг бы рванулась и умчалась вместе с петлей. В мою ловушку попалась небольшая дикая коза. Я оставил Кьяру возле добычи, а сам прошелся по следам. Метров через триста обнаружил небольшое стадо коз, голов двадцать, мирно щипавших не полностью пожухшую траву. Спасибо тебе, Господи, за еду, — мысленно поблагодарил я Всевышнего, голодная смерть нам пока не грозила.
Кьяра жадно ела хорошо прожаренное на огне мясо козы. Стекающий по рукам жир, девушка быстро облизывала, на землю не упала ни одна капля. Вот такая аристократка мне составила компанию. Правду говорят, голод не тетка — пирожка не поднесет. Одну заднюю ногу оставил, приготовлю вечером, а остальное отнес к морю, надо подержать в соленой воде, пока буду строить подобие коптильни. Провозился с коптильней до вечера, практического опыта у меня в этой части нет, я больше теоретик. Принес остатки мяса козы, они за день, надеюсь, хорошо просолились, нарезав скальпелем не небольшие куски, загрузил в коптильню. Процесс пошел. Ужин был при свете костра. Кьяра не решилась печь мясо на костре, боялась его сжечь.
Утром позавтракали остатками ужина.
— Ну, вот мы с завтраком и покончили, — сказал я, вытирая травой руки, — теперь надо подумать, как будем жить дальше. — С острова выбраться мы не можем, инструмента для постройки простого плота у нас нет. С пищей пока проблем не вижу, она у нас будет однообразная, но с голода не помрем. А когда наступят холода, можем замерзнуть, в нашем шалаше не выживем. Когда зарядят сплошные дожди, промокнем, а если ударят морозы, околеем. Надо строить что-то основательное.
— Я в этом ничего не смыслю, — начала всхлипывать Кьяра, — но я готова тебе помогать.
— Договорились, только не плачь. Будет тяжело, но совместными усилиями переживем.
Работа закипела. В десяти шагах от нашего шалаша, где рос ивняк потолще и повыше, я решил строить своеобразную юрту, связывая воедино, пригибая к центру, ивы, толщиной в руку. К вечеру каркас был готов, на следующий день наметил плетение стенок по принципу корзины, таким образом, я придам форму будущему жилищу, и значительно укреплю всю конструкцию. На плетение потратил неделю, не очень удобно резать ивняк скальпелем, да и жалко гробить дефицитный инструмент. Потом начался каторжный труд, мы делали обмазку каркаса смесью земли, песка и сухой травы. На себя я взял копание земли, таскание песка и воды, а также роль смесительной машины. Воду носил в кожаных штанах, оставшихся от матроса тартары. С каждым днем холодало, и от топтания в вязкой грязи голые ноги мерзли. Но у меня была цель выжить, и я стремился ее реализовать. Стены получились толщиной сантиметров тридцать, маловато, но я надеялся, что зима здесь не очень суровая.
