Пожав плечами, я, совсем расстроенный, поплелся вслед за казаком. Кругом казаки готовились к боям: кто тренировался, кто точил саблю и ножи, кто смазывал пистоль. Немногие громко смеялись над какими-то шутками своих друзей, хлопая их при этом по спине. Кто-то любовно чистил верного боевого друга — коня. Я же следовал за посыльным на непонятную беседу о новом лекарском казачьем подразделении — ну кем мы его наполним, если обученных кадров нет. Ладно, мое дело маленькое — выполнять приказы командиров.
На этот раз атаман был в своем шатре один. Прооперированного гостя, видимо, отнесли в другой шатер, ему сейчас не помешает покой и хороший уход. На мое искреннее удивление и радость атаман, молча и спокойно сделал ответный тайный жест и сразу пригласил вежливым движением той же руки присесть рядом с ним.
— Говори, Василий, но негромко — уши кругом быть могут — я тебя внимательно слушаю.
Я, преисполнившись важности, начал свой рассказ с цели обучения в монастыре и возвращения домой. Мне понравилось, что Чуб не стал задавать вопрос об источнике получения мной тайного знака, значит, серьезно воспринимает меня, а значит и мой доклад. Вполголоса я изложил все, с чем столкнулся в пути домой, а также дословно пересказал текст шифровки. Объяснил, что обратился к надежному человеку, направившему в тот же день срочное сообщение в опечатанном пакете на самый «верх», а также привел все свои умозаключения по обсуждаемой теме.
— Атаман, — продолжил я, — если я правильно понимаю обсуждаемую ситуацию и то, что вы с большим вниманием отнеслись к моему рассказу, то могу ли задать вопрос?
— Конечно, спрашивай, но знай: если интерес твой будет к делу, к которому ты не можешь иметь отношение, я твой ответ оставлю без ответа, и ты объяснишь мне причину проявленного интереса. А если касаемо нашей беседы, проясню тебе все, что знаю сам, — собеседник, внимательно глядя прямо в мои глаза, закончил спокойным тоном свой ответ.
— Кто таков Иван Панкратович, каковы его обязанности в казачьем войске, всегда ли человек с подобными его функциями находится рядом с вами во всех походах?
— В корень зришь, Василь, с тобой приятно вести беседу — не по годам ты умен. Именно такие вопросы и я себе задавал, когда кошевому атаману навязали этого Ивана Панкратовича. Навязали из самого Киева, поэтому, сам понимаешь, вопросы мы задавать могли только сами себе. Нам было сказано: в связи с тем, что в этот раз военные действия против коалиционных войск будут вестись по двум направлениям, необходимо четко координировать наши действия. На мой взгляд, объяснение имеет смысл, поэтому мы смирились с присутствием на всех советах руководства войском представителя короля, который выступал как своеобразный координатор. При изменениях обстановки он использует своих почтовых голубей, формально докладывает, что он в зашифрованном виде направляет по такой-то теме сообщение в ставку его величества, для учета в планировании действий по обеим направлениям в наиболее эффективном виде. Мы, конечно, не возражаем. Он отправляет своей почтой сообщение. Вот вкратце и все его обязанности. Но нам не представлены права по контролю за его действиями.
После твоего доклада я несколько по иному смотрю на его периодические выходы будто бы в тыл врага для каких-то секретных встреч или для встреч с нашими разведчиками, которые с его слов добывают важную информацию о противнике. Он куда-то тайно выходил, вернее, он официально ставил меня в известность, чтобы я обеспечивал ему скрытое сопровождение до определенных рубежей. Далее он следовал в одиночку, вот и последний раз где-то схлопотал стрелу. Мы его хвалим за храбрость, но, честно говоря, никаких полезных нам сведений Иван Панкратович до сих пор не сообщал. Теперь у меня закрались большие сомнения относительно этого казака. Но, тем не менее, эти сомнения ни о чем не говорят. Никаких фактов его работы на неприятеля мы не имеем. И вообще с такой точки зрения на представителя Киева никто не смотрел, все видели только его отважные действия, а со стороны это именно так и выглядит. Сейчас я могу оценивать его поступки несколько иначе, но, повторюсь, никаких доказательств предательства нет. Что делать — пока не знаю, надо крепко подумать, причем, как говорят, семь раз, прежде чем один раз отрезать. Голову.
— Можно ли мне высказать некоторые мысли, ведь я имел больше времени, чтобы обмозговать ситуацию. Честно говоря, я, когда увидел этот его шрам, да услышал ваши удивленные слова о чайке, был весьма поражен и меня как гром ударил. Операцию-то по извлечению стрелы и обработке раны я провел хорошо, он жить будет, но руки мои делали привычную работу, а голова думала только об одном: как вам донести известную лишь мне информацию, поверите ли мне, как получить изобличающие данные, а вдруг дикое совпадение? А тут еще вы сразу не ответили мне знаком — теперь-то я понимаю, вы дожидались, когда мы сможем наедине решить все наши вопросы. А тогда я был просто в смятении чувств и страшно растерян. Мне тут одна придумка пришла в голову, сейчас расскажу в подробностях. Если мы ошибемся — просто извинимся, мол ошибочка вышла случайно, с кем ни бывает, одно дело делаем, супротив одного врага бьемся, не щадя живота своего. Ну, он исправит ситуацию быстро, а если мы правы, а я не сомневаюсь почему-то что мы правы — у нас будет железное доказательство предательства и право поговорить с пациентом по закону военного времени и по казачьим обычаям, правильно?
— Согласен, говори, что удумал. Не бойся, если что не так — поправлю. Нам с тобой вдвоем эту задачку решать в полном объеме — больше никого привлечь нельзя, разве только к небольшим отдельным действиям. Всю операцию держим пока только в своих головах. Итак, излагай!
— Я ошибаюсь или нет, мне показалось в нашем войске есть казак-сокольничий?
— Нет, не ошибся. Есть два казака: Федот Караваев и Федот Птицелов, их в шутку кличут все: «оба-двое два Федота», так как они все время держатся вдвоем, особняком, считают себя непревзойденными мастерами соколиной охоты, не чета остальным казакам. Конечно же они охотой занимаются для тренировки своих птиц. А на самом деле они большие мастера своего дела, а их птицы изловили множество голубей турецких и прочих других, с донесениями. Эти ребята очень хорошо маскируются, им обеспечивают надежные условия выполнения ими заданий по перехвату османской почты. Они сидят в засаде со своими питомцами и только из вражеского стана голубь — тут как тут и соколы наши. Это так вкратце.
— Понял, понял я, атаман. Это очень хорошо. Буду краток. Замысел таков. Через пару дней наш Иван Панкратович почувствует себя немного лучше, я приложу к этому максимум усилий, буду за ним как за ребенком ухаживать, микстурами целебными поить. Вы соберете срочное секретное совещание, в узком кругу своих куренных атаманов и этого гостя, и сто раз предупредите всех о соблюдении тайны.
Сообщите, что как оказалось, а от подробностей уйдите под предлогом секретности — понимать, паны атаманы, мол надо, в крепости у нас имеется свой человек, готовый за большое вознаграждение ночью такого-то дня открыть ворота, перебив их стражей. Поэтому, давайте, организуем штурм крепости на день-два раньше. Конкретно решите сами, дядька Тихон, какие даты указать на этом совещании, я же не знаю всех планов по осаде и штурме крепости. Предполагаю, что во время своих вылазок, будто в тыл врага, Иван Панкратович получил от османов своих голубей, которые прилетят не в Киев, а в Аслан. Получив от вас такую важную информацию, он должен будет сообщить в крепость. Сам пойти в очередную вылазку он не сможет — сил еще не будет, да и я могу ему слегка снотворное средство скормить, чтобы вялым и сонным был — в таком состоянии не до опасных рейдов, да и вы, если что запретите — мол, я обещал начальству из Киева вас беречь, дорогой вы наш Иван Панкратович, и так не углядели, головой за вас отвечу, не пущу в таком состоянии и тому подобное. Итак, он отправит голубя с сообщением. «Оба-двое два Федота» действительно оба, для надежности, так как второго такого случая нам не представится, сидят в засаде в районе крепости и добывают нам голубя. По направлению в Киев, в королевскую службу, путь почтового голубя должен быть направлен на север. А в крепость — на юг. Правильно? Читаем сообщение. Все становится ясным. Вы задаете ему вопросы, не сомневаюсь, в такой форме, что он не сможет отмолчаться. Вот, примерно, и вся моя незатейливая задумка. Как вам, пан атаман? Что скажете?
