Людмила жарко поцеловала меня, а я крепко прижал ее к себе, и начал ласкать, все сильнее и сильнее. Когда мы смогли оторваться друг от друга, солнце уже взошло.

Девушка, нашла свою рубашку, быстро оделась. Потом постояла несколько мгновений в раздумии, подошла и поцеловала меня.

— Если я тебе не противна, проходи сюда сегодня, как стемнеет, — опустив глаза, сказала Людмила.

— Откуда у тебя такое о себе мнение, зря так говоришь — очень ты мне глянулась, правда. Обязательно приду.

Дома работы всегда хватает, но мне казалось день, как назло тянется очень долго. Мама, увидев меня утром, ни о чем не спрашивала, просто насыпала свежеприготовленной горячей гречневой каши с салом, поставила кружку с молоком, покачала головой и пошла, заниматься огородом. Даже, если бы и спросила, я бы ей ничего не рассказал о Людмиле, еще не понял, кто она мне, и как к ней отношусь. То, что девушка прекрасна во всех отношениях, и лицом и фигурой, не отнять. А уж какая смелая. Так сразу, как в омут головой, утащила, понравившегося ей парня, и с таким темпераментом отдавалась, как будто завтра наступит конец света. Я Людмилу за это не осуждаю, и очень даже понимаю ее, нам вместе было замечательно. О последствиях девушка не подумала. То, что ругать ее будет мать это еще, куда ни шло, а вот от близости могут появиться дети. Этот вопрос Людмила не продумала, как мне показалось. Не только она, но и я под воздействием бурлящих в моем теле гормонов, совсем потерял голову, и упустил такой важный вопрос, несмотря на прожитые на Земле годы. На Глории о контрацептивах никто пока понятия не имеет, в смысле никто не производит нужные народу изделия. Придет на свидание, спрошу, как нам быть дальше. Все-таки, не сомневаюсь: имеются на этот счет какие-то народные средства.

А еще я задумался о цвете глаз Людмилы. У многих жителей Заречья и Мироновки цвет глаз преимущественно серый, серо-зеленый, зеленый или светло-голубой. Людей с карим цветом глаз единицы. С чем это связано, для меня загадка. Полагаю, что примесь «чужой» крови у местных жителей минимальна. Наверное, оттого, что в этом мире не было никакого нашествия татар с монголами, не топтали здесь землю их кони, а всадники не насиловали женское население. Это так, предположение, буду в монастыре, попытаю отца Герасима.

К заходу солнца я завершил реконструкцию кормушки для коровы, предыдущую она сгрызла наполовину. Убрал инструменты. Потом сбегал на огород, помог маме вынести собранную траву. Часть отдал птице, а часть задал корове, пусть лакомится. Пока я занимался скотиной, мама разогрела на ужин суп. Быстро опустошил миску, и съел кусок хлеба. Мама темы моего ночного отсутствия в разговоре не касалась, в основном затрагивались бытовые вопросы. Наверное, понимает, что я уже не тот безумный малый, у меня могут быть свои секреты и потребности.

На речку бежал, не чуя под собой ног. По дороге нарвал букет из ромашки, чистотела и васильков, подарю букет, честно сказать не знаю, уместен здесь такой вид внимания к девушке, в монастыре мне об этом никто не рассказывал. А, ладно, стану законодателем нового обычая, тем более, Людмила плотно не общается с сельскими девчонками.

Занырнул в теплую воду, интенсивно помылся, не хватало, чтобы от меня разило, как от лошади. Быстро переоделся, а теперь надо поспешить на «поляну любви», как я ее для себя окрестил.

Обошел поляну по периметру, не выходя из леса, внимательно наблюдая за стожком. Тихо, никакого шевеления. Неужели Людмила не пришла? Возможно, мать, отлупив ее изрядно, заперла в избе? Все может быть. Женщина — это сплошная загадка, но всегда сладкая загадка. Главное, не переборщить со сладостью, а то блюдо становится приторным. А от такого аж зубы сводит.

— Милая моя, где найти тебя? — тихо пропел я, надеясь, что моя ночная фея где-то поблизости.

Тишина, никто не отзывается. Может, я рано пришел, и девушка еще не успела сюда добраться, она же не сказала, как далеко от этого места расположена ее изба. Если между нашими селами, то не менее десяти верст ей нужно отмахать, чтобы попасть домой или к нашему стожку. Ладно, буду ждать, тем более что погодка стоит хорошая, и комары не надоедают. Странно, а прошлой ночью комаров вообще не было, ни один не поживился нашей кровью, когда мы сверкали обнаженными телами.

Прождал около часа, Людмила не появилась. Делать нечего, забрался наверх стожка, устроил себе шикарное ложе. Свежее сено благоухало разнотравьем. Улегся на спину, стал смотреть на звезды. Странно, я в школьные годы неплохо знал астрономию, и мог безошибочно показать большинство созвездий на небе, а сейчас путаюсь. Не удивительно, ведь я нахожусь на другой планете, и вижу звезды под иным углом. Бог с ними, с этими звездами, они светят уже многие миллиарды лет и не гаснут, а внезапно вспыхнувшие между мной и Людмилой отношения, вдруг погасли к сегодняшнему вечеру. Как мне не хочется, чтобы это произошло в действительности. Я хочу, чтобы девушка была рядом со мной, хочу чувствовать прикосновение ее рук, хочу держать ее в объятиях, целовать ее сочные губы, ласкать и любить до потери сознания. По неизвестным причинам все это откладывается на неопределенное время, но уходить я не собираюсь, вдруг Людмила не застанет меня здесь, а обижать ее равнодушием я не намерен. Буду ждать до утра, тем более ночь теплая, и осадков не предвидится.

В переливистое стрекотание кузнечиков и цикад, пение сверчков, вплелись звуки ломающихся тонких веточек, по которым, по всей видимости, ступала Людмила. Говорила, что всю жизнь прожила в лесу, а ломится, как медведь, не разбирая дороги. Это она, наверное, специально хочет привлечь мое внимание, чтобы не звать ночью. А вообще-то отважная девчонка, Людмила, идти через лес, полный зверей не каждый мужчина осмелится, а женщина и подавно. Я приподнялся на стожке, когда девушка подошла к нему вплотную. Замаскировалась Людмила неплохо, сменила рубаху на темную одежду, ее в таком одеянии не сразу и разглядишь. Девушка остановилась, повертела головой, лица ее я не видел, поскольку она была повернута ко мне спиной. Скользнул я со стожка, и зразу же заключил девушку в объятия. Людмила вскрикнула, и этот голос я не узнал. Моментально разжал объятия.

— Ты кто? — шепотом спросил я незнакомую женщину, рассматривая лицо в свете луны, — что здесь делаешь?

Приблизив лицо женщины к себе, чуть не начал смеяться. Бывает же такое! Я вижу перед собой лицо Людмилы, только оно принадлежит не юной девушке, а зрелой женщине. Похоже, мама Людмилы изволили пожаловать, мелькнула догадка. Ведь за один день Людмила так измениться не могла.

— Ты всегда нападаешь на людей? — также шепотом ответила мне женщина.

— Прошу простить, я на вас не хотел нападать, хотя и отличить вас от Людмилы в темноте очень нелегко, ликом и станом вы сильно схожи.

— Признал, стало быть?

— Признал, вы мама Людмилы. А вот как вас зовут, я не знаю.

— Называй теткой Варварой.

— С отчеством лучше.

— Ладно, Игнатия я дочь.

— Очень приятно, Варвара Игнатьевна. Как меня зовут вы, наверное, у Людмилы узнали.

— Узнала, и решила на тебя посмотреть, выяснить, почему моя дочь разум утратила.

— Выяснили?

— Выяснила, и поняла, почему при одном воспоминании о тебе, очи дочери огнем горят и голос дрожит. Такой, как ты любую с ума сведет. Я когда увидела рубаху Людмилы с пятнами крови, сразу догадалась, что отдала она свое целомудрие парню особенному.

— Не такой уж я и особенный.

— Не скажи, мне лучше знать. Позволишь ведьме посмотреть на тебя, не испугаешься?

— Смотрите, а ведьм в природе не существует, сказки все это.

Варвара Игнатьевна возложила руки на мою голову. Я почувствовал тепло, исходящее от ее ладоней, и больше ничего, никакого дискомфорта. Минут десять она не отводила рук. Видел на лице Варвары Игнатьевны, выступившие мелкие капельки пота, видно тяжко ей было пробиться к моему сознанию.

— Ничего, сплошной туман, — обессиленно опустила руки Варвара Игнатьевна. — Не может жить человек без прошлого, а у тебя его как будто и не было. Видела мальчонку, барахтающегося в грязной луже, видела тебя с матерым волком рядом, а вот детских воспоминаний нет совершенно. Разве такое бывает?