Дежурный маг штаба заходил ближе к полуночи проверить работу системы водоснабжения. Он весь день и вечер потратил на отладку системы в нашем здании и только ближе к ночи смог совершить контрольный обход всех точек, включая изолятор.

Дежурный офицер по штабу проверял нового задержанного на предмет соответствия поисковым ориентировкам, рассылаемым во все военные ведомства «собаками». Стандартная процедура, одна из немногих действующих договоренностей о взаимной помощи коллегам из смежных организаций. Они тоже всех своих задержанных проверяют по нашим ориентировкам.

Дежурный медик из лазарета приходил проверить состояние узника. Видимо, что-то было не так просто с заклинаниями, которые с него сняли, раз в списке дел для дежурного медик-лидер реанимационной бригады поставил отметку о необходимости повторной проверки через несколько часов после перевода в изолятор.

Не так много, как могло бы быть днем, но для ночи все же явный перебор. И при этом – никого лишнего, чья цель визита могла бы вызвать подозрения.

Все пятеро входили в изолятор в общий промежуток времени в три часа, как раз с такой точностью установили эксперты время смерти, и оно совпадало с этим «периодом визитов».

Убийство было совершено при помощи небольшой иглы с ядом, воткнувшейся наемнику сзади в шею.

Яд самый распространенный, тут концов не найти.

Игла тоже не шедевр технологической мысли, такие используются медиками повсеместно для ввода в кровь различных растворов и продаются в любой медицинской лавке. Эта иголка длиной с палец, то есть достаточно длинная для того, чтобы можно было обмакнуть один ее конец в яд, а другой без опаски взять голыми руками.

Самой иглы, разумеется, на теле наемника не осталось, слишком просто было бы магам по остаточному следу найти того, кто недавно к ней прикасался.

И главное, видимых следов вроде пены изо рта или судорог у жертв такого яда не было, то есть убить наемника мог любой из пятерых входивших в изолятор, остальные могли просто не заметить, что узник не спит, а давно мертв. Разве что маг-медик вряд ли мог принять при осмотре мертвое тело за спящего, но если убийца – он, то ему достаточно всего лишь соврать.

Эх, нам бы мага-дознавателя сюда, живо раскусил бы ложь.

Хотя стоп. Тайрин же сильный маг и должен чувствовать прямую ложь. Совестно, конечно, вешать и свою часть расследования на начальника, но вариантов у меня нет.

Тайрин ожидаемо не пришел в восторг от моей идеи. Я сочла возможным прийти с этим разговором к нему в кабинет в рабочее время, все же мы должны были отреагировать на устранение моего потенциального источника информации, даже безотносительно поисков «крысы».

– Шайна, ну ты же догадываешься, что, если бы все было так просто, специализации маг-дознаватель не существовало бы в природе? – насмешливо поинтересовался начальник, выслушав краткий отчет о промежуточных итогах моего расследования.

Догадываюсь, конечно. В Академии был курс основ дознания, и, разумеется, я понимала, что все может оказаться не просто. Прямую ложь сильные маги чувствовали, да. Но и обойти это было вполне возможно.

Например, обычно я представлялась «леди Шайлир Де’Рион», это было мое родовое имя, под ним меня знала вся аристократия, оно было внесено в генеалогическое дерево нашего рода. Однако и «Шайна» из моих уст не было ложью. Я давно привыкла к своему позывному и искренне считала его своим. С тем же успехом я могла представиться именем рода матери, а собственное имя сократить в любом приемлемом сочетании звуков, хотя бы «леди Лира Д’Кросс», и это тоже было бы правдой.

Собственно, это и было основным ключом против ощущения лжи магов. Искренняя вера в свои слова приравнивала их в глазах магов к правде.

Конечно, заставить себя поверить во что угодно не так уж просто. Однако это возможно, и при выборе способов существовал целый веер вариантов, начиная от техник элементарного самовнушения и до ментального магического вмешательства.

– Курс основ дознания я помню, – прохладно ответила я.

– Я поговорю с ними, – смягчился Тайрин. – Но на результат я бы не рассчитывал. Возможно, нам все-таки придется привлечь дознавателя. Я подумаю об этом. У «собак» очень хорошие дознаватели, но не хотелось бы пускать их на нашу внутреннюю кухню, особенно в таком деле. Не заслужили они такого подарка, как «кот»-убийца… У тебя все?

– Только один вопрос. Какие у нас планы на вечер? – с явным предвкушением улыбнулась я.

– Я заеду за тобой, как вчера, – отразил мою улыбку мужчина.

– Буду ждать, – кивнула я и вышла из его кабинета.

Я хорошо помню день, когда детство для меня закончилось.

Шестнадцатый день рождения Реара стал для меня переломным моментом. Через пару месяцев он должен был уехать поступать в Академию МУР, да и сам по себе этот возраст был значимой вехой в жизни любого человека. В шестнадцать наступало официальное совершеннолетие. В шестнадцать все граждане Мелара должны были иметь сертификат об обязательном образовании. Аристократы традиционно получали его намного раньше, даже у меня в мои тринадцать он уже год как был, но формально самостоятельность для нас все равно наступала в шестнадцать.

Реара давно объявили наследником рода, но именно сейчас, после своего совершеннолетия, он собирался ехать с отцом в столицу, где его ждало представление королевскому роду как наследника рода Де’Рион. С этого момента он должен встать наравне с отцом и отвечать за род и свои действия полностью во всех ситуациях, без скидок на возраст и неопытность.

Я смотрела на брата из темного угла бального зала, где собрались на небольшой прием все наши ближайшие соседи и многочисленные безземельные аристократы, так или иначе связанные с нашим родом, и меня раздирали на части противоречивые эмоции.

Реар был красив. Высокий, уже раздавшийся в плечах, тренированный, уверенный в себе и сдержанно-гордый. Начиная с сегодняшнего дня любое его слово – это слово рода. Во многих случаях наследник может брать на себя функции главы рода, не спрашивая дополнительных полномочий и не согласовывая свои действия с отцом. Это не говоря уже о том, что слово любого аристократа незыблемо. Мне в силу возраста еще могли делать какие-то скидки на неточные формулировки и неопытность, а у него больше нет права на ошибку.

Он был одет в цвета рода: черный и темно-зеленый. Эта традиция уже почти отошла в прошлое, но на такие приемы, где виновником торжества был глава рода или наследник, цвета рода все еще считались необходимыми. Черный костюм идеально подчеркивал все еще по-юношески стройную фигуру, только начавшую наливаться силой, а темно-зеленые канты на воротнике заставляли мерцать непривычным отбликом родные серые глаза.

Я, пожалуй, впервые увидела в брате мужчину. И этот мужчина на мгновение заслонил от меня весь мир. Да пусть хоть весь мир исчезнет, если он будет рядом – это не имеет никакого значения.

Я вдруг поняла, что мы расстанемся с ним через пару месяцев. И первые пару лет я его не увижу вовсе, да и потом редкие встречи не заменят мне жизнь, которую я с детства привыкла делить с ним на двоих.

Наши пути расходятся.

Возможно, навсегда.

Я по-прежнему смотрела на зал и гостей, но уже не видела ничего. Хотелось выть на луну и раздирать грудь в клочья, чтобы избавиться от боли. Но я не могла себе позволить показать свое состояние. Я – аристократка владетельного рода, меня с детства учили держать лицо при любых ситуациях. Потом, в своей комнате, в одиночестве, я могу хоть в голос рыдать всю ночь напролет, предварительно опустив магическую защиту, чтобы никто не слышал, но – потом. Здесь и сейчас я – лицо рода Де’Рион наравне с родителями и братом.

Из попыток совладать с собой меня выдернули теплые обьятия.