– Зачем ты меня ждала?

– Ты же знаешь о фестивале? Знаешь, знаешь! – защебетала Джиао.

– Знаю.

– Так вот! Папа выделил из нашей фабрики сотни метров шелка, чтобы все девушки клана могли пошить для себя новые наряды!

Информация стала последней каплей, и я пораженно плюхнулась на кухонный табурет. Сейчас, когда в мире твориться хаос и анархия, а клан Хон воюет сразу на два фронта, очень расточительно тратить деньги для нарядов. Этот шелк можно было бы продать и…

– Папа! – взвизгнула Джиао и бросилась обнимать вошедшего из улицы отца. – Спасибо!

Оборотень раскраснелся от радости и закружил в объятиях младшую дочь. Я отстраненно следила за их идиллией, не готовая разделять общее настроение.

– Твоя радость ощущается еще с дороги,– смеялся Демин Хон, потрепав Джиао по волосам. – А почему Джиобами сидит с таким лицом, будто съела дуриан?

Мы все скривились, вспоминая запах этого фрукта.

– Я считаю твое решение глупым,– прямо ответила отцу.

Оборотень удивленно почесал затылок и оперся об стол, заинтересованно глядя на меня.

– Почему?

– Ты хочешь отдать шелк на платья. Но его можно продать и выручить хорошие деньги.

– Ты права. Но я слежу за настроением внутри клана. Поверь мне, оборотницы сегодня перевыполнили план от радости. Все устали от войны, и небольшое развлечение пойдет только на пользу. Я рассчитываю, что некоторые пары расслабятся, а через девять месяцев в клане будет много новых Котят.

Я возмущенно фыркнула и молча сложила руки на груди.

– Всегда ищи скрытые мотивы, Джиобами. Ты − дочь альфы клана, и стратегия должна течь по твоим венам,– отец ткнул пальцем в мой лоб.

– У нас много сирот. Детей нужно рождать в мирное время,– потерла «ушибленное» место.

– Будем откровенны, Джиобами. Клану нужны Котята. За последние годы мы потеряли много пар. Надо восполнить брешь, чтобы продолжить держать удар.

Моим ответом были поджатые губы. Мне не удастся его переубедить, да и женщины клана загрызут меня, узнав, что я отговаривала отца.

– А что ты скажешь по поводу вещей из дворца императрицы Йоны? – не удержалась от колкого вопроса.

– Мы ищем, дочка. Когда поступил сигнал о помощи, мы прибыли быстро и смогли поймать несколько мародеров. Сейчас они в нашем Небесном Хлеву16.

– Это случайно не те мужчины, что служили для нас живыми наглядными пособиями на уроке? – полюбопытствовала Джиао, и, прошмыгнув под руку отца, прижалась к его широкой груди. Тот кивнул, машинально гладя дочь по голове:

– Да, это они. Итак, я к машине. За тканями,– быстро свернул диалог Демин Хон и вышел из дома. За ним умчалась Джиао.

Я с подозрением проследила взглядом за сестрой, теряясь в догадках, почему она столь возбуждена. Её тоже пригласили? Кто? Бохай обмолвился о Ченге… Неужели?

– Джиао, а с кем ты идешь на танцы? – спросила у сестры

– Джиобами,– шикнула на меня копия и затравлено глянула на отца.

Он уже поставил ящики с тканями на стол и с большим интересом следил за нами, ожидая развязки ситуации.

– А чего ты засмущалась? Я же все равно узнаю, – хмыкнул оборотень.

– Меня Ченг позвал на танцы. Я, правда, сказала, что еще не знаю, пойду ли вообще,– затараторила девушка, краснея, словно вареный краб.

«Прямо как мы»,– фыркнула Кошка.

– Наш Ченг Хон? – уточнил отец.

После кивка Джиао, папа довольно потер подбородок и аккуратно похлопал дочь по плечу.

– Весьма недурно. Ченг − сын главного инженера на фабрике. Одержимость электронными приборами. На передовой разобрал по винтикам наш истребитель и нашел причину поломки. Мы его чуть под трибунал не отправили за своевольность, так как он не был в группе электриков. Но его одержимость нам очень на руку. Мозговитый,– одобрительно улыбнулся альфа. – Раз секрет твоей сестры мы услышали, теперь скажи, кто тебя пригласил, Джиобами? – сверкнул алыми глазами Демин.

Я невольно опустила взгляд. Смущение неприятным сгустком пульсировало в груди, из-за чего сердце заныло.

– Я не пойду.

– Отчего же?

– Много часов отработки.

– Дочка, я слышу в твоем голосе правду с налетом лжи. Поэтому могу предположить, что ты не желаешь говорить все.

– Ты ему отказала?! – охнула Джиао, догадавшись быстрее. – Кто он?

Я уже хотела было отмахнуться и сказать, что меня никто не приглашал, однако оборотни слишком хорошо чувствуют неправду. Под внимательными взглядами родственников сдалась, признаваясь:

– Бохай Хон заявил о своих намереньях ждать меня в субботу ради танцев.

Их лица вытянулись. Джиао подняла глаза в попытках вспомнить, то такой Бохай, а папа с подозрением сощурился.

– Бохай Хон? Сын беты? С одержимостью шахматами?

«Я почему-то не сомневалась», – вновь подала голос Кошка.

– Да.

– Ух ты…– выдохнула Джиао. – Я его и не помню. Он тебе нравится?

– Джиао,– гневно шикнула на сестру.

– Нравится,– хохотнула плутовка.

– А где вы познакомились? – спросил отец, нависая надо мной.

– В шахматном клубе. Бохай меня учит.

– Удивительно. Девочки, порадовали отца. Женихи у вас завидные.

– Папа! – возмущенно выкрикнули мы с сестрой, желая развеять суждение альфы клана Хон. – Он не жених! – новый синхронный возглас.

Демин перевел взгляд с меня на Джиао и громко рассмеялся.

– Даже возмущаетесь одинаково. Ладно, я за мамой, на фабрику. Опять она засиживается в бухгалтерии.

– Папа! – окликнула родителя уже на пороге.

Тот вопросительно посмотрел на меня через плечо.

– Спасибо за ткани.

****

– Как здорово, что у нас в школе сохранили швейную мастерскую,– радостно говорила Джиао, наматывая нить на шпульку от швейной машинки.

– Угу,– кивала сестре, сосредоточено наживляя выкройки.

Для вечера танцев мы с сестрой выбрали совершенно разные платья. У Джиао – милый фасон длины миди, с широкой линией плеч, короткими рукавами-фонариками, круглым воротником и акцентом на тонкой талии. Я же нашла в старых парижских журналах красное платье, с большим количеством пайеток, обтягивающее фигуру, словно вторая кожа. Блики света на нем покорили, и я решилась усложнить себе работу.

Наставница отправила всех на каникулы, дабы девочки успели закончить свои платья к вечеру субботы. Мы шили, строчили, вырезали, подгоняли не покладая рук, с утра до вечера, пока зрение оставалось четким. Джиао закончила со своим платьем быстро, и оставшиеся дни помогала мне с пайетками.

– О, девочки, вот вы где?! – раздался голос Юнру у дверей.

– Угу,– ответила я, не отвлекаясь от работы.

– Ты уже свое платье закончила? – полюбопытствовала Джиао, останавливая швейную машинку. На ней сестра подшивала подол моего платья, пока я плотно занималась лифом.

– Уже дома, отутюженное висит. Мама помогла его накрахмалить, чтобы юбка стояла,– гордо вещала Юнру, встав позади меня.

В нос ударил неприятный запах хлорки.

– А для кого вы делаете платье?

– Для Джиобами. Мое тоже уже готово.

– Какое красивое,– протянула Юнру. А затем спросила:

– Девочки, я сегодня дежурная по школе. Можно я у вас полы помою и домой пойду? Только этот класс остался.

– Да, конечно,– позволила Джиао, и звук работающей машинки возобновился.

Я же, не поднимая головы, усердно работала иглой. Не отвлекали даже шуршание мокрой тряпки, звон оцинкованного ведра, едкий запах.

– Джиобами, можно я окно открою? – прозвучал голос Юнру над головой.

Я сидела перед ним, специально придвинув парту вплотную. Разрешила однокласснице, раздраженно распутывая образовавшийся не вовремя узелок.

Скрип окна, удар и удивленное «Ох!» сопровождались все тем же резким запахом. Я подскочила со своего места, осматриваясь по сторонам, и увидела бутылку, упавшую на мое платье. Юнру причитала и извинялась, голыми руками сгребая химикат, этим еще больше размазывая его. В попытке выдернуть платье, услышала треск. Часть подола зажевало в швейной машинке, и от моего стремительного движения тот просто разорвался.