Как оказалось, опытный матрос просчитал все совершенно правильно и привел свою прекрасную спутницу в носовую часть корабля, в то время как основной бой происходил на вертолетной площадке, располагавшейся сзади, а также в верхней части командирского мостика. Озираясь по сторонам, беглецы выбрались на основную палубу через специальный люк, расположенный возле пушки, причем Валерия, пройдя через испытание приютом, чувствовала себя в этой ситуации намного увереннее, что странно разнилось с той нервной дрожью, какая ни на секунду не отпускала тело военного мореплавателя, в обычных условиях достаточно бравого. Вместе с тем не только свирепые выкрики, стрельба и рубящие звуки стального оружия могли повергнуть в ужас любого, кто невольно оказывался в этот миг среди бушующего страшной грозой океана, – черные огромные волны попеременно накатывались на стальную броню, вокруг «гулял» сногсшибательный ветер, плотной стеной «стоял» тропический дождь и беспрестанно сверкали ярчайшие молнии; и вот, в один из таких жутких моментов, после того как схлынул очередной «набег» сногсшибательного черного вала, молодые люди, державшиеся за поручни, для того чтобы их не скинуло в море, прямо перед собой увидели, неведомо откуда взявшегося пирата, остервенелого, злого, своим страшным видом внушающего им обоим сверхъестественный ужас. И, правда, здесь было чего испугаться: бандит был просто огромен, имел оголенный торс, скрываемый лишь перехлестнутой перевязью, просто зверское выражение лица, где беззубый рот и свернутый на бок нос нагнетали еще только больше дополнительной жути… а еще это непривычное современному человеку вооружение, представлявшееся в одной руке пистолетом, а в другой – абордажной саблей… Пары мгновений хватило на то, чтобы морской разбойник воспользовался замешательством своих противников и, выбрав наиболее боеспособную цель, воткнул свой меч прямиком в живот Билла Кедми; прозвучавшие вслед за этим, друг за другом, шесть выстрелов, возвестили о том, что старшина не совсем был застигнут врасплох и смог воспользоваться закрепленным за ним оружием, вогнав в отчаянного врага смертельные пули.
– У-у-у! Я отправляюсь прямиком к Дэви Джонсу! – прокричал пират и, перевалившись за поручни, стал медленно заваливаться в бушующую морскую пучину, так и оставив свое оружие вонзенным в тело только что раненого врага.
– Не вынимай ее! – пытаясь переорать грохочущий ветер, прокричала молодая путана, положив свою маленькую ладошку на запястье пораженного мореплавателя, за разукрашенную рукоятку пытавшегося вырвать из себя колюще-рубящее орудие. – Давай переберемся на ту шхуну, – обозвала она таким образом бриг, указывая рукой на перекинутые неподалеку деревянные лестницы, – а там уже посмотрим, что со всем этим следует делать! Пошли! – крикнула она для пущей убедительности и, подхватив товарища по неожиданному несчастью под левую подмышку, стала помогать ему продвигаться в сторону пиратского судна, пришвартовавшегося к ним столь необычным способом, крайне непривычным для американских военнослужащих, как, впрочем, и всех остальных современных покорителей морского пространства.
Словно бы по чьему-то неведомому желанию, Скупой и Бродяга перебрались на «Независимость – 2» (подобно своему предшественнику, почти такое же название носил и этот военный корабль) именно в носовой части и теперь скрылись в дверях, ведущих в том числе и в капитанскую рубку, оставив свою лестницу без присмотра; остальные абордажные принадлежности были переброшена на основную, заднюю, палубу, где располагалась вертолетная площадка и где сейчас происходили основные события. Будто бы вокруг не бушевала страшная буря, а внизу не было крайне неспокойного моря – другого выхода просто не было, и задумываться особо о чем-то не приходилось – поэтому беглецам снова пришлось рискнуть, но и на этот раз, как бы там ни было, они без большого труда (борта современного «плавсредства» были чуть выше), «проскользив» вниз по мокрому дереву, плотно прижимаясь к продольным слегам стопами и прочно схватившись за них ладонями, благополучно перебрались на атаковавшее судно, основная часть команды которого в настоящий момент без особых затруднений осуществляла захват экипированного по последнему слову техники боевого торпедо- ракетоносца. Однако не успели они перевалиться за деревянные поручни, как тут же осознали, что, выбравшись из удобной каюты – хотя кто его знает, где она, удача и та самая истина? – и избавившись от одной смертельной опасности, возможно, тем самым совершили свою самую роковую ошибку, ведь прямо перед их возбужденными лицами, один за одним, возникли пять человек, ожесточенных головорезов, оставшихся в этот страшный момент на охране пиратского брига; и они, можно верить, своим ужасным, разъяренным и вместе с тем, при созерцании очаровательной девушки, похотливым видом не предвещали молодым людям ничего мало-мальски хорошего.
Как только мужчина и юная девушка спрыгнули на мокрую палубу, из окруживших их так называемых джентльменов удачи вперед выдвинулся незнакомец, отличавшийся до крайности неприятной наружностью; он давно уже достиг тридцатипятилетнего возраста, обладал отталкивающей внешностью и, как оказалось, исполнял в этом разбойничьем братстве обязанность квартирмейстера, или, проще говоря, второго человека в команде, заведующего всей хозяйственной частью, что на современном языке приравнивается к завхозу; соответствуя своей должности, бандит был одет лучше остальных, но вместе с тем выделялся зверским выражением морщинистой физиономии, всклоченной бородой, уродливыми, страшными шрамами, а также блестящими гневом голубыми глазами, не передающими собой ничего доброго и чуть прикрытыми надвинутой на них кожаной треуголкой.
– Ага, добыча сама прибежала к нам в руки! – воскликнул он под жуткий вой ветра, выставляя вперед свою прямую остроконечную шпагу, явно что захваченную в бою у какого-нибудь богатого офицера, и скривив в зловещей усмешке свое противное и пропито́е лицо. – Сейчас мы с ней позабавимся!
Сие, не слишком наполненное смыслом, изречение бандит заканчивал, одновременно вонзая клинок в тело представителя сильного пола и нанося ему второе колото-резанное ранение, избрав для девушки не менее прискорбную участь, – какую? – стало ясно из его последующей команды:
– А теперь давайте, джентльмены, натешимся с этой маленькой шлюшкой, пока она, «сучка», не сдохнет!
Тут же к ней потянулись грязные, обтекающие слюнями, довольные рожи, немытые руки, которые сначала опасливо ее поглаживали, а затем, переходя ко все более активным действиям, стали рвать на ней красивое одеяние, лишь в верхней части прикрывающее ее великолепно сложённое туловище; далее, когда задралась и без того короткая юбка, а грудь полностью оголилась, насильники, невероятно довольные доставшимся им сегодня «уловом», повалили орущую девушку, бьющуюся в страшной истерике, на мокрую, склизкую палубу, ну, а в дальнейшем, как и полагается, первым на нее навалился, конечно же, квартирмейстер, однозначно задавшийся конечной целью – в полной мере насладиться ее непревзойденно восхитительным телом.
– На помощь! Спасите! Хоть кто-нибудь! – до того момента, как грязная ладонь накрыла ее бесподобное личико, отчаянным криком успела воскликнуть Хуляева, в обычной жизни не считавшая секс с несколькими партнерами чем-то зазорным; однако, учитывая ужасный, отталкивающий вид доставшихся ей «клиентов» и готовящуюся над ней расправу, она непроизвольно пыталась искать подмоги самым простым и проверенным способом – путем пронзительного верещания и сумасшедшего, ни с чем не сравнимого, крика.
В следующую секунду на Лере были порваны непрочные кружевные трусики (сорванный бюстгальтер уже валялся неподалеку вместе со стянутой курткой и белоснежной сорочкой); сама же она, обливаясь слезами и извиваясь в истерике, готовилась сопротивляться до самого окончания – чего бы ей это не стоило! – тем более что дальнейшая судьба была ей предопределена словами безжалостного пирата, основным смыслом которых предполагалось, что ей, пока она остается живой, до самой смерти предстоит ублажать всю эту многочисленную разбойничью братию, в лице пока всего лишь пяти подонков смердящую на нее своим отвратительным запахом, сравнимым разве что с вонью самых грязных, никогда не мытых, диких животных. В то же самое время ее невольный напарник, дважды пронзенный в области живота, был все еще жив, но уже медленно, пошатываясь, опустился на палубу, где теперь истекал своей кровью и, периодически закатывая кверху глаза, выставлял на обозрение безжизненные белки, лишь отчасти созерцая представшее его постепенно затухающему взору ужасное зрелище; старшина умирал, и, безвольно прислонившись спиной к борту, он был уже не в силах чем-то помочь своей юной спутнице, а, испуская свой дух, лишь ненавязчиво, непродолжительно и беспомощно ёкал.
